Черно-белое

Проснулся

Миша очнулся уже поздней ночью, тело лежало на руле, а голова свисала с него вниз, от этого все затекло. Голова болела как после пьянки, живот разрывался от голода, а огромное, грузное тело отказывалось шевелиться. Он открыл дверь и вывалился из машины на сырую землю, вокруг было ужасно темно и тихо. Ветер гулял между деревьев, нагоняя еще больше жути. Он лежал на земле и смотрел в небо, на звезды, сегодня они были особенно красивые и яркие, небо, чистое и темно-синее, казалось ему совершенно новым, как будто до этого он его не видел.

«Странно, вроде, середина зимы, снега нет. Глобальное потепление добралось и до Сибири. Это, наверно, даже хорошо. Желудок ужасно ноет, а в машине, конечно, ничего нет. Хотя нет, чипсы, я же просил его забрать эту дрянь, но нет, забыл все-таки, сейчас я и этой дряни рад. Голод не тетка», — он обошел машину, открыл бардачок и достал пачку заморской отравы. Машина стояла под сильным наклоном, так что одно заднее колесо висело в воздухе, поэтому Миша присел прямо на дорогу и жадно хрустел чипсами. Сейчас, когда желудок уже не орал, он взглянул на телефон и начал вспоминать тот день. Помнил он все четко, но не мог в это поверить.

«Если я два дня уже здесь валяюсь, почему еще не нашли? Место часто посещают, не могли не заметить. Надо сходить туда», — и, хотя возвращаться туда ему не хотелось, он решил, что должен убедиться, что ему не приснилось. Обошел машину, развернул руль, уперся двумя руками в капот, ногами в корень дерева. Одна попытка — и машина встала поперек дороги.

«Еще спрашивают, зачем качаться, если и так здоровый», — ему и раньше приходилось вытаскивать свой джип, но в этот раз было как-то совсем легко. Он вспомнил про снегоход и в очередной раз убедился, что не зря провел полжизни в зале.

«Ну давай, не подведи», — в наше время многие разговаривают не только с домашними животными, но и со своими вещами, Михаил был не исключение и частенько говорил что-нибудь машине. А та как будто все слышала, как хороший друг, всегда заводилась. Так произошло и сейчас. Пару раз плюнув, джип затарахтел ровным красивым журчанием. Оглядевшись, немного посидев, Миша развернул машину и направился на холм, еще издалека он заметил, что тело этой ужасной твари продолжало лежать на том же месте, все так же примятое снегоходом. Некоторое время он сидел и смотрел на полупса-получеловека, думал о том, что это, откуда. Потом развернул машину, и под свет фар попало разорванное надвое тело его девушки. На нее он смотреть долго не мог, развернул машину и помчался.

«Похоже, у нас большие проблемы. Конец света, что ли?» — спускаясь с холма, он заметил, что нигде нет света, и уже издалека, при свете луны, увидел, что город разрушен. Его дом отсюда видно не было, и, вспомнив о том, что дома родители и сестра, он добавил газу и помчался. Старый джип ревел, выплевывая бензин в трубу, он, как верный конь, мчал своего хозяина. Уже подъезжая, Михаил понимал, его дом тоже рухнул. Он минул поворот и остановился напротив своего дома. Не глуша машину, он вышел из нее и застыл в исступлении.

Они жили на пятом этаже, в большой четырехкомнатной квартире. Пять лет назад эту квартиру дали его отцу, он всю жизнь служил в армии и к этому моменту был уже полковник, командир части. Сейчас же все было разрушено, остались нижние пара этажей, и те были завалены. Вокруг разбросаны тела, были и целые, но в основном съеденные наполовину либо разорванные. Машины, что стояли рядом с домом, все искореженные, ту плита разрубила пополам, эту смяла до земли неизвестная сила. Миша стоял, смотрел на это все, на глазах появились слезы, в сердце злость. Ему хотелось рвать и метать. Хотелось самому стать крушителем, хотелось ломать то, что осталось еще целым. Он начал метаться, материться, судорожно что-то крича сам себе. Но продолжалось это недолго, через несколько минут он взял себя в руки, вдохнул. Подошел к недалеко стоящей машине и выпустил злость на нее. Ничего личного, просто надо было куда-то это выпустить. Удар пришелся в стойку между дверьми, стекла вылетели, на дверях появилась округлая вмятина, а сам маленький красный хэтчбек проскрипел метра три покрышками по асфальту, через всю дорогу возле дома, уперся в бордюр и затих, как будто тоже умер. Он присел на асфальт и смотрел на дом, на трупы. Уже спокойно, осознавая свою никчемность в данной ситуации. Возможно, он сидел бы так довольно долго, но его оторвал знакомый голос.

— Миша. Это ты? — стройная девушка Света, молодая, не так давно ей исполнилось восемнадцать, приходилась младшей сестрой Мише. Сейчас она стояла посреди дороги, вся сжавшись от страха. Длинный, весь грязный, сейчас не застегнутый пуховик висел до колен и прикрывал тонкую зеленую кофту с кельтскими узорами. На ногах черные клеши и кеды, на голове капюшон прикрывал русые волосы. Яркие, обычно горящие, голубые глаза не видно в темноте ночи, как и лицо. Издалека ее силуэт походил на смерть в балахоне, только без косы.

— Света? Слава богу, ты жива. А родители? — грузное тело легко поднялось, и в объятья влетела хрупкая девушка. Света, ревя и захлебываясь, начала очень быстро тараторить.

— Он. Огромный. Я только с Маней погулять вышла. Очнулась, он ломал все. Огромный. Понимаешь. Я когда вышла, все упали, падали, потом я упала. Очнулась. Все тряслось. Он большой. Огромный, как дом, ломал руками дома. Ты мне веришь? Понимаешь? У него лоб светился. Мне страшно было, я спряталась. Потом собаки огромные бегали. Они чавкали. Людей ели. Я только вечером вышла. Там завалено все. Они дома были. Я кричала, правда. Понимаешь? — если бы Миша не остановил ее, она бы говорила еще долго.

— Тише. Тише. Я тоже их видел, псов этих. Давай отъедем, — Света пыталась еще несколько раз что-то сказать, но Миша шикал на нее. Они сели в машину, Миша выключил свет и медленно отъехал, несколько сотен метров.

— Только тихо. Эти псы говорить умеют и слышат, наверно, за версту, нам бы вообще уехать, если выжить хотим. Один Надю порвал, я на минуту отошел. Вернулся, он ее пополам разорвал. Я потом убил его. А огромного не видел. Как он мог дом сломать? — Миша заглушил мотор, облокотился на руль и посмотрел на руины.

— Он огромный был, — девушка все еще сильно волновалась.

— Тише.

— Он сам как дом. Ростом как дом. Серый такой. Руки за собой тащит. Шагает когда, земля трясется, я от этого проснулась, Маня сбежала куда-то. Я в поле была. В трубу спряталась. Он рукой, бах, сразу рухнуло, и так все дома ходил ломал, потом ушел.

— Куда?

— Не знаю. Я спряталась. Не видела. Только по звуку поняла. Потом выйти хотела, а там псы эти, они, кто живой был, всех догоняли и ели. И чавкали, жутко так чавкали. Когда стемнело, я вышла. Там завалено все. Я не нашла их, — Светлана и так говорила довольно быстро, но сейчас от волнения говорила еще быстрее. Эта таратория только не давала Мише сосредоточиться, он уже все понял и не хотел больше слушать одно и то же. Он перебил ее.

— Нам надо куда-то ехать. Где-то прятаться и еду надо.

— У меня знакомая за городом живет, давай к ней?

— Думаю, надо куда-то дальше, чем за город. Они найдут. Надо куда-то в лес.

— Помнишь, мы ездили к лесничему? Бурят он, кажется, еще шаман какой-то.

— Папин знакомый? Сумасшедший этот. Хотя, наверно, про духов-то он мог и не врать. Может, и не сумасшедший.

— Может, он знает, что происходит. А еду в павильоне возьмем, там нет никого, я уже была там.

— А ехать помнишь как?