Чёрно-белые сны

Я резко распахнул глаза и уставился в белый потолок больничной палаты. Успокоив своё дыхание, я стёр со лба холодный пот.

– Ну и сон… - прошептал я.

Несколько минут я бессмысленно пытался прийти в себя и только после этого понял, что уже день. Яркий свет одиноко падал на окружающие меня предметы. В углу я заметил коляску, на которой вчера ездил на реабилитацию. Какой-то мужчина, кто именно он был, я так и не понял, следил за тем, как я пытаюсь с помощью рук, держась за какие-то перекладины, пройти эти несчастные несколько метров. Ходить было намного труднее, чем я ожидал, особенно, если учесть, что моя рука была сломана. Но всё же я выдержал эти мучения, за что мне даже разрешили посмотреть телевизор, правда, недолго.

Через пару часов в дверях палаты появилась радостная физиономия Томми.

– Привет, братик, - он закрыл за собой дверь и, слегка запыхавшись, подошёл ко мне. – Что с твоей рукой?!

– Да… - я отвёл глаза в сторону.
– Встал, упал, сломал… Не важно, заживёт…

Брат недовольно поджал губы.

– Я тебе кое-что принёс, - Том вдруг улыбнулся и положил мою кожаную сумку мне на колени. – Специально раньше всех пришёл… Они скоро будут…

Он подошёл к окну и распахнул его, отчего в палату ворвался свежий и приятный ветерок. Я раскрыл сумку и начал в ней рыться. Телефон, какой-то хлам, который я постоянно здесь ношу, кошелёк, хотя я не имел понятия, что в больнице можно купить; тетрадь с моими стихами, леденцы и…пачка сигарет с зажигалкой.

– Сигареты? – я улыбнулся, посмотрев на Тома, как на спасителя.

– Знаю, что сюда нельзя, но я не удержался, - он усмехнулся.

Я покосился на дверь, словно ожидая, что сюда вот-вот ворвётся медсестра и отнимет пачку, и, захлопнув сумку, положил её на тумбочку.

– И ещё, посмотри-ка, что я привёз…

Брат достал из заднего кармана какой-то журнал и распахнул. Нашёл нужную страницу и начал громко и выразительно читать, словно стихотворение в школе.

– Пробуждение чёрного ангела! – наверное, заголовок. – Билл Каулитц, который последние шесть месяцев пролежал в коме, очнулся! Его родные и близкие уже… бла, бла, бла… Это не интересно, прочтёшь потом, - он положил журнал на тумбочку. – И откуда они узнали?

Я пожал плечами и улыбнулся, подумав, что все фанаты мира за меня ужасно волновались.

– Георг с Густавом не смогли прийти, - как-то печально протянул брат, садясь на стул рядом с моей кроватью. – Они сейчас в Америке по работе. И Йост с ними. А вот мама с Мишель сейчас должны уже… - он посмотрел на наручные часы.

– А Лили? – вдруг спросил я.

– Лили? – Том сделал такой вид, словно впервые слышал это имя. – Знаешь… Я не смог до неё дозвониться… Мишель сказала, что она куда-то уехала. И вообще… - брат замолчал, подбирая слова. – Она стала какая-то странная. После твоей операции её нельзя было выгнать из больницы, она постоянно плакала, сидела возле твоей постели целыми днями. А потом вдруг исчезла. Примерно месяц о ней ничего не было слышно. Затем снова объявилась, но какая-то другая… Я бы даже сказал, что она стала более сильной и независимой, - Том посмотрел на дверь и прислушался. – Приходила к тебе пару раз в неделю. Иногда пропадала, ничего никому не говоря. Наверное, опять у неё какой-то заскок, может, от нервов. Она объявится. Обязательно.

Я вздохнул и посмотрел на свою сломанную руку.

– Вы с Мишель до сих пор вместе? – спросил я.

– Да… - неуверенно ответил брат. – Да, - уже твёрже.

Дверь вдруг распахнулась, и мы оба повернулись в ту сторону.

– Билли…

В палату вошла мама и тут же подлетела ко мне.

– Мой мальчик, - она обняла меня, а я почувствовал, как каждая её клетка дрожит. Я не знал от радости или нервов, но это было совершенно не важно.

– Мама, - я улыбнулся, кое-как обхватив её шею больной рукой.

– Твоя рука… - она отстранилась и заметила гипс.

– Всё хорошо, мам, - успокоил её я. – До свадьбы заживёт…

– Конечно…

Мама прогнала Тома со стула и медленно опустилась на него, не переставая осматривать меня своими нежными глазами.

– Здравствуй, Билл.

Я только сейчас заметил Мишель, которая всё это время стояла за спиной матери. Девушка подошла ко мне и нерешительно обняла. Я слегка погрустнел от того, что её когда-то длинные волосы теперь короткой стрижкой свисали чуть выше плеч. И прямая чёлка. Её раньше не было. А вот глаза всё такие же голубые-голубые, словно море.

– Привет, - я слегка улыбнулся и с трудом отвёл взгляд в сторону на недовольного братца, которого только что прогнали с насиженного места.

Стало неловко. Все смотрели на меня и молчали, а я рассеянно переводил свои глаза от одного лица к другому. Мишель – любопытное. Том – слегка обиженное, но с ироничными искорками в глазах. Мама – встревоженное, любящее и ласковое.

– Так и будем молчать? – наконец, не выдержал я.

Все рассмеялись.

– Как ты, сынок? Ты выглядишь как-то грустно, - мама слегка подалась вперёд и улыбнулась уголками губ.

– Это он из-за Лили, - хохотнул Том. – Я снова не смог дозвониться до неё…

– Она придёт, - заверила меня Мишель. – Такое уже часто было. Она всегда пропадает, и с ней всегда всё хорошо.

Я грустно улыбнулся.

– Мне сказали, что вчера ты был на реабилитации, - вдруг сказал Том.

– Да.

– И как?

– Ужасно, - я захихикал. – Ноги еле слушаются. Да ещё рука эта…

– Так, что всё-таки случилось? – спросила Мишель.

Я посмотрел в её глаза, и тут меня сразу же понесло… сам даже не знаю, почему.

– Курить захотелось, я встал, не удержался на ногах и упал. Рукой о тумбочку ударился. Сломал…

– Ох, Билл! – воскликнула мама. – Я говорила, что пора бросать курить!

– Мам… - проныл я.

Том тихо рассмеялся, после чего получил толчок в бок от Мишель. Как мне показалось, время прошло гораздо быстрее, пока мы разговаривали. Мама ушла первая, сочлась на то, что у неё дела. Вскоре и Том с Мишель начали собираться уходить.

– Слушай, Том, - протянул я. – Ты не мог бы мне принести что-нибудь почитать?

Брат удивлённо замер, вскинув бровь.

– Почитать? – скептично переспросил он.