Черно-белый танец

– Времени у него имелось хоть отбавляй. В час дня его видели в редакции на Двадцать пятого Октября. Около двух часов – свидетели заметили его в районе Пушкинской площади. Примерно в два пятнадцать – два тридцать он, значит, совершил убийство Капитоновых в их квартире на Большой Бронной… В доме Капитоновых Челышев был своим человеком. Прожил там почти год… Знал, где у них что лежит. Поэтому быстро и без труда нашел ценности, сберкнижки и деньги. В итоге в квартире убитых он мог провести четверть часа, не больше. Затем спокойно, никем не замеченный, вышел из подъезда, а в пятнадцать часов с минутами приехал к себе в съемную квартиру в Измайлово. Спрятал у себя дома драгоценности и деньги. А затем отправился на Хорошевку в типографию. И уже к пяти, с запасом, мог быть там.

– Сам-то Челышев как объясняет появление драгоценностей в своей квартире?

– Никак не объясняет, – пожал плечами следователь. – Говорит, что понятия не имеет. Подкинули, говорит.

– А сожительница его – Анастасия Капитонова, внучка убитых, – что по этому поводу показала?

– Тоже ничего не знает, ничего не ведает. Подкинули. Чей-то она след, якобы посторонний, в тот день в квартире видела. Но, вот незадача, пол помыла…

– Она, эта Анастасия Капитонова, как думаешь, была с Челышевым в сговоре? Или, может, подталкивала его, чтоб он деда с бабкой убил? Подначивала?

– Нет, – твердо сказал Воскобойников. – Мы с ней работали. Ничего она про убийство не знала.

– А после убийства кто-нибудь Челышева в тот день, одиннадцатого марта, видел? В три часа дня, в четыре? Как он, например, выходил из дома на Бронной? Ехал в Измайлово, чтобы ценности прятать? Или, допустим, к себе в квартиру на Пятой Парковой входил?

– Никак нет. Никто, к сожалению, его не видел.

– И твои замечательные свидетели на Большой Бронной его не видели? Ни швейцар, ни пенсионерка?

– Нет, – покачал головой следователь. – Возможно, он после убийства из дома Капитоновых другим путем пошел. Не на Пушкинскую.

– Он пошел другим путем… – протянул, со смешком, начальник. – А куда он остальные деньги и драгоценности дел? Там ведь, у Капитоновых, много всего украдено было.

– Куда дел, неизвестно.

– Неизвестно?

– Возможно, спрятал в другом месте. В другой тайник.

– Спрятал в другой тайник? Где конкретно?

– Не могу знать, – развел руками следователь.

– А что мальчишка по этому поводу говорит?

– Молчит. Ни словечка. И его можно понять. Он-то, верно, думает: отсижу я, вернусь – а меня деньги и драгоценности на воле поджидают.

– Если он вернется, – хмуро заметил начальник. – Если ему «вышку» не дадут… То, что ты, Воскобойников, второй тайник убийцы не нашел – явная недоработка. Недоработка и бесхозяйственность. Ясно тебе?

– Так точно. Виноват… Но он, гаденыш, молчит. Свидетелей его передвижений по Москве после четырнадцати часов нет. Может, он остальные деньги и драгоценности на Ваганьсковском кладбище закопал.

– Почему именно на Ваганьковском? – быстро спросил начальник. Глаза его сузились. – Почему на кладбище?

– Ну, я образно говорю, – смешался следователь, не выдержал змеиного взгляда начальника. – Просто так: Ваганьковское кладбище. Для примера. Потом – оно к его типографии близко… К тому месту, куда он в семнадцать часов приехал…

– А ты это кладбище проверял? – с напором спросил полковник. – Землю носом там рыл? Раз так «образно» говоришь?

– Никак нет, – опустил глаза Воскобойников.

Он укорил себя за то, что ненадлежащим образом настроился на беседу с начальником. Оказался прекраснодушным. Был уверен, что его улики против мальчишки – бронебойные, вот слегка и расслабился. Упустил из виду, что на их службе каждую минуту можно ожидать удара. Удара от кого угодно. А пуще всего – от коллег. Или тем более – от начальства.

– А ты связи мальчишки проверял? Друзей его? Коллег по работе? – настаивал начальник. – Может, у него сообщники были?

– Так точно. Проверял. Но с ними все чисто. Челышев убивал один.

– Уверен? – впился в его зрачки полковник, навис над столом.

– Так точно.

– Головой отвечаешь? – спросил начальник вроде бы со смешком, но угроза, послышавшаяся в голосе, прозвучала более чем серьезно.

Воскобойников вздохнул, но ответил твердо:

– Отвечаю.

Полковник выдержал паузу. Прошелся по кабинету и спросил, переменив тон, уже вполне миролюбиво:

– А что у тебя еще против этого Челышева имеется?

– Других улик против него тоже выше крыши.

– Например?

– Отпечатки пальцев на месте преступления.

Этот козырь, отпечатки, Воскобойников приберег, как самый сильный, на конец разговора.

– Так ведь Челышев проживал в квартире Капитоновых! – хмыкнул начальник. – Вот отпечатков там и наоставлял.

– Проживал – но давным-давно! – быстро парировал следователь. К этому возражению он подготовился. – Челышев проживал в квартире Капитоновых с октября восемьдесят второго года по июнь восемьдесят третьего. А с сентября восемьдесят четвертого он стал сожительствовать с внучкой Капитоновых, Анастасией. Поэтому находился со старшими Капитоновыми в неприязненных отношениях. И в доме у них с тех пор ни разу больше не бывал. А пальцевый отпечаток Челышева в квартире совсем свежий!…

Начальник никак не отреагировал. Подошел к окну. Майский день клонился к вечеру. Солнце уже нырнуло за громаду «Детского мира». Легковой и грузовой автотранспорт неустанно кружил вокруг памятника Дзержинскому. На пятачке в начале улицы Двадцать пятого Октября в цветочном киоске продавали государственные тюльпаны. А рядом притулилась бабка-частница, торговала сиренью.

«Гоняй этих бабок, не гоняй, а они все равно – тут как тут со своей сиренью, – подумал полковник. – Все двадцать лет, что я в доме два, стоят здесь эти бабки. Не одна, так другая… Что за инициативный у нас все-таки народ!… – От одной бабки мысли хозяина кабинета перекинулись к более общим раздумьям. – Нет, давно пора уже разрешить частника, – подумалось ему. – В разумных, конечно, пределах разрешить. В рамках развитого социализма. Пусть эти частники цветами торгуют, пирожки пекут, обувку чинят… Может, этот наш новый генеральный, Мишка Меченый, и решится дать ход частной инициативе? Как в некоторых странах народной демократии? В Венгрии, скажем?… Вроде генсек – молодой, горячий. И наших поддерживает – органы то есть… Может, переменит хоть чего-то в загнивающей стране? Или слабо ему, Горбачеву?…»

Несмотря на посторонние, вольные мысли, начальник, тем не менее, не терял нити разговора с подчиненным. Задумчиво проговорил:

– Значит, в квартире Капитоновых имелись свежие пальцевые отпечатки Челышева… А на чем конкретно он оставил в квартире свои пальчики?

– На кухонном столе стоял стакан. Пустой. На нем.

– Только на стакане? И все? А где еще?

Полковник приблизился к гостевому столику, оперся на него, внимательно и строго поглядел, сверху вниз, на следователя.