Черное пламя

Для ведения планетарных исследований, высадки экспедиций и десанта, кораблю была придана лётная группа. Две симметрично расположенные палубы вмещали сразу по шестнадцать новейших тяжёлых штурмовиков «Терминус». В ангарах планетарной техники компактно устроились четыре планетарных бота, два системных разведчика и пара орбитальных посадочных платформ, содержащих полный комплекс научного оборудования и способных самостоятельно преодолевать притяжение планет.

Рассмотрев объёмы посадочных площадок, я только вздохнул. И какого майор Дэвор не дал взять моего «беркута»? Да в «Ломоносов» ещё десяток таких машин бы вместилось. Вот бы можно было поэкспериментировать и сравнить возможности малого и тяжёлого кораблей, выполненных по схожей технологии.

Все проводимые в рамках миссии операции поддерживались расквартированным на корабле усиленным взводом космического десанта из тридцати шести особей и отделением тяжелой поддержки, имевшем в составе четыре планетарных танка «мастодонт». Этого вполне хватало для защиты научных групп на поверхности от любой мыслимой опасности. Да ладно, «мастодонты» могли и тяжёлого с орбиты ссадить при определённом раскладе. Всего же экипаж корабля, включая лётную группу, десант, техников и учёных, составлял триста десять человек.

Все эти подробности стали известны в течение часа. Я как раз перешёл к системе управления крейсером, когда прозвучал внутренний вызов. Ответил, и мою голову тут же охватило мерцание поля подавления, вызов имел статус секретности. На экране материализовалось мужское лицо среднего возраста, глаза которого излучали живой интерес ко мне.

– Добрый день, Василий, с прибытием! Вы не могли бы зайти к нам ненадолго? – Где-то я это уже слышал, прямо-таки дежавю.

Моё недоумение длилось совсем недолго. Сложно ожидать отсутствия интереса со стороны научного сектора к столь лакомому кусочку, как я с Колобком. Ни за что не поверю, что им забыли сообщить, что мы собой представляем.

– Меня зовут Пётр Сергеевич Весенин. Я являюсь руководителем научной секции «Ломоносова», – представился собеседник. – А вас мне порекомендовал профессор Терещенко, наверное, этот человек вам прекрасно известен, да. Видите ли, я некоторым образом ксенобиолог, а потому очень хотелось познакомиться с вашим питомцем и конечно же с вами, если вы не против.

Ну и что я говорил? С другой стороны, это вам не господин Терещенко. С экрана меня широким потоком окутывала аура доброжелательности, во взгляде не сквозило фальши, лишь любопытство учёного и ум светились в синих глазах. Спать тоже не хочется, так отчего бы и не проветриться, если так просят.

– Я не против, но мне сказали, что Колобок, простите за каламбур, чуть было не разнёс станцию «Колобок». Вы уверены, что всё ещё хотите его изучать?

– Мне об этом хорошо известно, я даже ознакомился с отчётом об инциденте. Виктор Игнатьевич соизволил поведать про сие печальное недоразумение, – собеседник экспрессивно размахивал руками, а лицо приобрело сердитое выражение, – но чего вы, позвольте спросить, ещё ожидали от станции, находящейся под командованием военных. Насильно заточить существо, имеющее все признаки разумного, не разобравшись, начать его мучить примитивными опытами, а когда оно у них что-то там случайно повредило, добиваясь свободы, открыть пальбу. Ума не приложу, отчего у них достало разума не пытаться забрать у вас, как вы там сказали, Колобка?

– Да как вам сказать… – я улыбнулся, мысленно вспомнив, как спецслужбы пытались разлучить Колобка со мной и чем всё кончилось.

Мне всё больше нравился наш главный учёный, особенно импонировало схожее отношение к солдафонам и прочим подобным им личностям. Обязательно следует подружиться с профессором.

– Вы правы, было бы забавно за этим наблюдать, но лучше с максимально возможного расстояния. Так вас можно ждать до старта? Или вы позже нас посетите?

– Профессор, я подойду прямо сейчас, но как мне вас найти?

– Нет ничего проще, я передаю маршрутную точку. Спасибо, Василий, мы вас ожидаем.

Так. Спешить, как на пожар, не нужно. Для начала Колобок. С нами на тренировку он не пошел, уподобившись лентяю-коту. Теперь это чудо мирно устроилось рядом с энергоузлом каюты, присосалось к нему, как к соске с молоком, и спит. На моё предложение прогуляться малыш отреагировал без особого энтузиазма, медленно убрал нить канала-приёмника, втянув её в тело, приподнялся над полом и, обогнув кровать, занял любимое место над плечом.

Вот тоже ещё счастье привалило. По пути на крейсер этот мелкий не отходил от меня ни на шаг и норовил больно плюнуть искоркой в любого близко приблизившегося (кроме Мишки и Марины, которой даже давался в руки). Питался он от энергоузлов, но много мощности не потреблял, а объевшись, менял цвет и начинал летать вокруг меня. Постепенно малыш перестал дичиться всех подряд, стал спокойным и несколько вальяжным, сейчас он действительно походил на пушистого кота.

По настроению Колобок становился упругим, как мячик, и норовил подлезть под руку за порцией поглаживаний. Стоило к нему прикоснуться, как лёгкие электрические разряды вызывали ощущение щекотки. Этакий энергетический вампир наоборот. Если же малыш не желал общения, то сквозь него можно было спокойно провести ладонь, почувствовав холод и несильную боль.

Что касается избирательной всепроникаемости, то Колобок преспокойно просачивался сквозь двери и стены, однако избегал любых силовых полей и энергетически обработанных материалов. Сами препятствия при подобных экспериментах моего питомца не страдали ни в малейшей степени – проверено. Но это в спокойной обстановке, если же разозлить…

Друзья рассказали, что когда малыша пытались поймать в больнице, он пробился сквозь локальное гравиполе, которым его накрыли, и разгромил палату, чуть не прибив двух десантников в силовой броне. После всего этого начисто ассимилировал шесть энергокристаллов, мощностью до двух единиц, превратив их в невзрачные, крошащиеся куски кварца. Дальше испытывать судьбу военные специалисты не стали, сочтя разрушение целого медицинского комплекса чрезмерным для отлова живой молнии.

Окружающие реагировали на Колобка по-разному. Кто удивлённо косился, некоторые даже спрашивали, что это, но в большинстве своём, приученные современными новинками ко всему, люди мало внимания обращали на необычный шарик, считая чудачеством голографическую проекцию шаровой молнии. Я, естественно, не стремился пускаться в объяснения для интересующихся и разубеждать всех прочих, поддерживая образ иллюзорной проекции.

Путь к научному центру лежал неблизкий – через несколько палуб. Но идеальная транспортная система позволяла добраться до любой точки не более чем за минуту. Достаточно было вызвать карту, отметить конечную точку маршрута, и голографический указатель направлял вас в направлении ближайшего окна гравитранса. В итоге, не пройдя и пятидесяти метров, вы находили либо саму трассу, либо межуровневый канал. А потом компьютер заключал человека в силовой кокон и за несколько секунд перемещал до места выхода. Лишь на выходе следовало быть осторожнее, дабы не налететь на кого-нибудь.

Обновлённая транспортная система стала намного совершеннее предшественницы. Как я уяснил из схемы, она использовала новый принцип гравитационных узлов. Когда от одной точки до второй генерируется однонаправленное поле, меняющее вектор движения попавшего в него объекта. В итоге человек не чувствует никакой инерции и преодолевает за пару секунд до сотни метров, попадая в следующий узел, а потом летит дальше и дальше. Походит на схему межзвёздных прыжков, но в локальном исполнении. Быстро и удобно.