Чёрное сердце: Ненависти вопреки

— А как же демоны?

— Думаю, это скорее проблемы. Бежишь от внутренних, но, возможно, пойди ты им навстречу — многое станет понятным. Голоса… — запинается Рыбаков на секунду, — вероятно, та информация, которую слышишь, видишь, но не до конца понимаешь. Море тел в огне — Ад, о котором думала всё это время. Волк — мужчина. Скорее всего, твой муж. То как ты его восприняла, говорит о том, как ты встречаешь проблемы. Сомневаешься, но идёшь к ним. Лес — это смерть, твоё отношение к ней. Хорошо, что он… волк… тебя туда не отвёз сам. Остановился у кромки! Ты шла уже по тропинке и видела просветы. Что трактуется как семейные отношения, брак, устремления. Ты боялась неизвестного, но всё оказалось не так страшно. Сытая жизнь, нет скандалов, любимая работа. Мелкие зверьки — дети. Ты на них смотришь, замечаешь, но… своих пока нет.

— Как насчёт крови на волке? — озадачиваюсь неуверенно.

— Можно предположить, — медлит Николаевич, вновь косится на Александра и заканчивает, — ты замечала нечто за мужем, но не придавала этому значение.

Погружаюсь в раздумье. Неспешно перебираю моменты жизни с Вадимом. Всплывает только лучшее, милое, трепетное. Хотя, мелькают рваные отрывки, когда муж приезжал с командировок то в синяках, то в ссадинах, порезах. «Неудачный подъём, спуск…» — объяснял Вадим и, пряча глаза, спешил либо в ванную, либо в спальню. Я лишь пожимала плечами и погружалась в свои мелкие, но приятные хлопоты — о чужих подумаю потом.

— Может быть, — придаю голосу лёгкости. — Пока ничего не помню. Что дальше?

Андрей смотрит в блокнот, читает про себя.

— Дом — размер твоих проблем. Большие, добротные, к тому же закрытые от посторонних забором. Роза и клубника — фантазии. Бурные, красочные, но то, что опробовано, увы — безвкусно, — вновь умолкает. — Закрытый шкаф, вероятно, тайна, но не твоя. Думаю, у Вадима всё же были секреты, которые ты так и не открыла. А чашка тому подтверждение — твои отношения были не так крепки, как бы ты хотела думать…

Замираю… Зепар тоже говорил, что Вадим был «нечист». И… что я не любила мужа.

Бред! Мы прожили двенадцать лет, десять из которых в браке…

Но, в тоже время, совпадений не бывает.

— Кошка, — чуть погодя продолжает Рыбаков, — ты. Её поведение и внешний вид — то, как ты себя позиционируешь… Конь — друг. Что могу сказать, — впервые усмехается Антон Николаевич, — только одно: с друзьями нужно дружить, а не кататься на них.

Сама улыбаюсь и кошусь на Александра — Никитин открыто смеется и мотает головой:

— Да я не против! — нежно жмёт мою руку. Растрогавшись, чмокаю Александра в щёку и кладу голову ему на плечо:

— Спасибо!

— Поле, — нарушает минутный перерыв Антон Николаевич, — жизненные препятствия. Ты пытаешься ускользнуть от них, найти более простой выход, но чаще приходится сталкиваться и их преодолевать, — делает паузу, серьезнеет. — Прости, но из-за внутренних проблем ты, словно потеряла себя. Друзья помогают изо всех сил, но Вадима ты уже не вернешь…

Глаза режет, подступают слёзы — держусь изо всех сил.

— Человек на горе — идеал любимого человека и ваших отношений. Ты будешь ощущать его власть, но будет ли он её иметь над тобой на самом деле, вот вопрос… Пещера — то, что тебе не хватает. Тайные желания. Стена… Ты ищешь выход безболезненный, нетравмоопасный, а мужчина — разнесёт стену ради тебя. И водоём… — выдерживает недолгую паузу Рыбаков. — Размер водоёма показывает степень твоего сексуального желания. То, насколько сильно промокла, указывает на важность сексуальной жизни для тебя…

— Утонула, — шепчу устало, — в болоте…

— Ну не совсем, — звучит неуверенно успокаивающе. Рыбаков мнётся: — Болото ты прошла, как я понял…

Минуты тикают. Молчание нерушимое, а тишина такая, что проползи таракан, все среагируют.

— Спасибо! — наконец прихожу в себя. Мозг закипает, мыслей мириад, но ни за одну толком не могу зацепиться. — Столько всего, что голова идёт кругом. Надо домой. Всё переварить, обдумать.

— Да! — понимающе улыбается Антон Николаевич. — Уж огорошила, так огорошила. Зато так познавательно и ярко. Возможно, видения были вызваны препаратами, которые тебе колол.

— Скорее всего… — потерянно мямлю и встаю. Никитин спешит на выход. Рыбаков чуть мешкает:

— Неужели даже чаю не попьёте?

— Прости, — качаю головой, — устали. Сам знаешь, мне нехорошо. Пора домой. Отдыхать… Спать лягу.

Уже в машине телефон Александра громко пиликает. Никитин быстро отвечает:

— Слушаю! — умолкает, хмурится: — Едем!.. — бросает коротко и скидывает вызов.

Не хочу спрашивать, кто звонил — смутно догадываюсь. Накатывает злость, обида. Сжимаю губы, отворачиваюсь к окну.

Пока едем, понимаю, что голодна, как никогда. Прошу телефон Александра — моего-то нет. Видимо, Андрей забрал себе, чтобы дел не натворила. Звоню в круглосуточную пиццерию и заказываю самую большую «ассорти». По дороге забираем — благо, к нашему приезду успевают приготовить.

Моя догадка насчёт «звонившего» подтверждается. Сухо здороваюсь с Андреем. О как! Зепар даже выходит на улицу встретить. Несколько минут буравит недобрым взглядом. Молча забирает коробку. Никитин меня лишь целует, желает спокойной ночи и, радуясь, что сдаёт в ответственные руки, уезжает домой.

Ноги трясутся, сердце отбивает неровный ритм. Едва решаюсь зайти в маленькую кабинку лифта — затылок горит от напористого взгляда злобно-внимательных глаз. Поднимаемся наверх всё в том же молчании.

Заходим домой. В гробовой тишине ужинаем. Механически принимаю душ, ложусь спать.

Что радует и чего не отнять — отныне я воскресла!

Глава 17

Глава 17

С утра наспех умываюсь, завтракаю. Пару минут кручусь перед зеркалом, наводя макияж. Ещё раз оглядываю себя в зеркало. Похудела, осунулась, но так даже лучше, ведь грудь, вечно мечтающая выскользнуть из декольте, не так раздражает — теперь уютненько покоится на месте. Поправляю чёрное короткое платье с сильно драпированным верхом. Одёргиваю полы пиджака в тон. Втискиваюсь в кожаные шпильки под костюм.

Вот теперь я готова идти на работу!

Андрею ничего не говорю, но Зепар уже не спит. Ходит тенью, и когда выхожу в коридор с тренировочной сумкой, он уже поджидает у двери со своей.

Едем в полном безмолвии. На работе оживаю окончательно. Дел накопилось выше крыши. Договора, отчёты и прочая суета… Созваниваюсь с Оксаной. Она — молодец, управление в моё отсутствие взваливает на себя. Справляется хорошо.

До обеда время летит незаметно. На щебетание Милы, так и не переставшей обольщать Андрея, если и обращаю внимание, то только как на жужжание изредка пролетающей мухи. Отдаю указания привычной манерой: сухо, твёрдо, безапелляционно. Сотрудники спешно выполняют задания. Распинаются, как рады моему возвращению.