Черное сердце

– Не отцовское это дело убеждать сына, что он настоящий мужчина.

– Вот в этом-то все и дело, – Эллиот пристально посмотрел на него. – Ты не меняешься, и никогда не изменишься. Когда же ты поймешь, что быть отцом означает быть самим собой, не больше и не меньше?!

Он произнес эти слова совершенно спокойно, в голосе его не было гнева.

Макоумер откашлялся:

– Мне очень жаль, право. Вот уж никогда не думал... – поймав горящий взгляд сына он осекся и решил сформулировать свою мысль иначе. – Может, я и не очень хороший отец. Но не можешь же ты всю жизнь обвинять меня в этом. Пора начинать жить самостоятельно.

– Я знаю.

– Да? Иногда я в этом сомневаюсь. Ты всячески избегаешь ответственности и...

– Всю ответственность берет на себя семья, – Эллиот криво усмехнулся. – Знаешь, я очень рано понял, что обязан идти по твоим стопам, нравится мне это или нет.

Он вдруг рассмеялся:

– В школе я, наверное, был единственным мальчишкой, который боялся своих собственных способностей. Мне все давалось чертовски легко, я не понимал, в чем дело, и боялся.

Ты платил за колледж, и на последнем курсе я вдруг понял, что оправдываю все твои ожидания. Было совершенно ясно, что следующим этапом станет «Метроникс», а это означало конец меня как личности. Ловушка, которую я разглядел слишком поздно; я хочу сказать, что меня даже привлекали некоторые сферы деятельности компании.

– Поэтому ты не явился на выпускные экзамены. За полгода до выпуска ты бросил колледж, только для того, чтобы досадить мне.

– Вовсе нет, – ответил Эллиот, – я был испуган, неужели ты не понимаешь? Я чувствовал, что в жизни у меня нет выбора и никогда не будет. Это проистекало из того простого факта: я – твой сын, а, значит, запрограммирован стать еще одним тобой.

– Именно этого я и хотел, – голос Макоумера звучал почти равнодушно.

– Я это знал.

Макоумер отвел взгляд:

– Видимо... в общем, я никогда не задумывался о твоих чувствах на этот счет. Я никогда... я всегда хотел, чтобы ты преуспевал так же, как и я, – нет, чтобы ты был еще более удачлив во всех начинаниях. Я хотел, чтобы мы работали с тобой рука об руку. Я считал, что сын должен быть рядом с отцом, по-моему, это совершенно нормально, – он поднял глаза. – Или я ошибаюсь?

У Эллиота вырвался такой глубокий вздох, словно он несколько лет не мог продышаться:

– Самое удивительное, – медленно начал он, – что ты прав. Знаешь, я не стану притворяться, у меня это плохо получается. Когда я дал согласие работать с тобой, я все уже знал наперед. Именно поэтому я и согласился: я хотел провалить все на свете, чтобы ты сам убедился в моей полной непригодности к твоему делу. Я надеялся, что после этого ты навсегда оставишь меня в покое.

– Знаешь, – безразличным тоном произнес Макоумер, – ни один твой поступок не мог бы вызвать у меня такую реакцию, которой ты добиваешься.

– И даже тот факт, что я переспал с Кэтлин?

Макоумер понял, что сын провоцирует его на вспышку гнева.

– В этом я виноват не меньше твоего, Эллиот. Если бы не наши с тобой... разногласия, этого вообще никогда не произошло бы.

Эллиот покачал головой:

– Очень долго я был убежден, что ты любишь Киеу гораздо больше, чем меня. Он обладает всем тем, что отсутствует у меня. Внешность, опыт и, самое главное, личный магнетизм.

Макоумер встал, размял затекшие ноги:

– Твоя проблема заключается в том, что ты всегда преувеличивал фактор магнетизма Киеу. Смешно сказать, но ты был убежден, что он часами оттачивает перед зеркалом свои чары, – нет ничего более далекого от истины! Его аура совершенно естественна, она от природы. Он никогда сознательно над ней не работал, если бы не я, он так и не понял бы, каким даром обладает: я разглядел его, я высвободил эту энергию.

– Таково уж мое восприятие Киеу, ничего не могу с этим поделать.

– Жаль. А между тем, он твой друг. Очень верный друг.

– Я не хочу больше говорить о нем. Макоумер пристально рассматривал сына:

– Ты нужен мне в «Метрониксе», Эллиот. И ты это прекрасно знаешь. Ничто не доставит мне большего удовольствия. И я хочу, чтобы ты вплотную занялся делами «Ангки»: твои соображения по этому вопросу могут оказаться очень полезными для меня. Одна комиссия по расследованию, которую возглавляет Салливен, чего стоит! К ее деятельности имеет отношение и госсекретарь, он не мог от этого отказаться, поскольку в равной степени несет ответственность за развал работы службы безопасности в Каире. Будут обязательно заслушаны показания Финдленда – если учесть, что ЦРУ копает и под него, у сенатора могут возникнуть крупные неприятности. Он – член «Ангки». Вряд ли ты мог даже помыслить о таком. Что ж, теперь ты это знаешь. Думаешь, он в состоянии самостоятельно утихомирить разбушевавшуюся стихию? Наша сделка с ним по-прежнему в силе, мы можем сделать ее условия и гораздо более жесткими. И это надо сделать в ближайшие несколько дней, чтобы... устранить саму возможность публичных разоблачений.

– Насколько я знаю Маркуса Финдленда, он в состоянии утихомирить не только этот шторм, но и любой другой, – Эллиот тоже встал. – Но прежде чем мы продолжим разговор, должен сказать тебе, что я не вполне убежден, что хочу влезать в дела «Ангки». Пока я располагаю только обрывками информации. У меня нет ясной картины событий. Пусть пока так и остается, а я лучше сконцентрируюсь на проблемах «Метроникса», не возражаешь?

– Как скажешь, – кивнул Макоумер, – но обещай мне, что не будешь переживать и страдать, когда тебя не пригласят на беседу, которую мы по этому вопросу будем вести с Киеу.

Эллиот улыбнулся:

– Обещаю.

Он подобрал полотенце и пошел к двери.

– И еще кое-что, Эллиот.

Он обернулся:

– Да?

– Если бы в дело вмешался Киеу, ты и сам бы очень скоро понял, что на уме у этой Кристиан. Ты это сознаешь так же хорошо, как и я, – взгляд Макоумера стал жестким. – И как бы ты поступил?

– Я любил ее, отец, – он произносил эти слова негромко, но твердо. – И не заставляй меня говорить о моем решении сейчас.

* * *

На поверхности показалась голова аквалангиста, верхняя полусфера его черной маски была испачкана илом. Лучи прожекторов весело приплясывали на легкой ряби. В отраженном от воды свете лицо его казалось таким же черным, как и маска.

Было далеко за полночь: Туэйт с большим трудом добился разрешения на проведение подводных работ. Брэдфорд Брейди, начальник полиции Кенилвотра, оказался весьма нелюбезным и грубым, он слишком близко к сердцу принимал тот факт, что какой-то полицейский со стороны копается в деле, которое проходит по его, Брейди, участку. Поначалу он просто был непробиваем.

– Ничего не хочу об этом слышать, ни слова, – неприятным высоким голосом каркал Брейди. Это был плотно сбитый коротышка с маленьким вздернутым носиком.

Спорить с подобными типами бессмысленно, подумал Туэйт, и сразу же ударил из главного калибра:

– Полагаю, вам совсем не улыбается прямо сейчас отправиться на прием к генеральному прокурору штата Иллинойс, не так ли, капитан?

– Что?!

– Я всего-то прошу вас дать мне в помощь несколько человек. Пару аквалангистов и одного полицейского на прожектора. Неужели это так много?

Брэдфорд Брейди повернулся к Плизенту:

– Что он там несет про генерального прокурора?

– Я прошу вас о небольшом одолжении. Ни сержант Сильвано, ни я не хотим лишнего шума. Если мы договоримся, некоторое время о результатах расследования никто не узнает, обещаю.