Черное сердце

Да, иного выхода не было.

Он остановился у стола охранника, чтобы расписаться. Уайт при его появлении отложил номер «Эбони».

– Все закончили, сержант? – осведомился он с грустной миной на лице. – Ох, как бы и мне хотелось отсюда выбраться!

Туэйт кивнул:

– Прекрасно вас понимаю, – наклонился и вполголоса произнес: – я могу вам это устроить, – Туэйт сообразил, что можно сделать.

Уайт улыбнулся, его белые зубы сверкнули.

– Кого мне надо для этого спрятать в морге?

Они оба засмеялись, и Туэйт понял, что согласие достигнуто.

– Вы можете достать мне парочку фотографий из досье?

– Проще простого, мамочка.

– Из закрытого шкафа. Уайт поднял брови:

– В таком случае вы должны привести веские причины, чтобы совесть меня до конца жизни не грызла.

– Самые веские. Я расследую одно дельце, но по собственной инициативе.

– Законное расследование?

– Если добьюсь результатов – на все сто процентов.

– А если нет? Мне ж тогда головы не сносить.

Туэйт засмеялся:

– Не волнуйтесь. Я вас прикрою. Вы приносите мне товар, а я беру на себя заботу о вас: мне в подразделении нужен надежный человек. Ну, что скажете?

Уайт улыбнулся, затряс Туэйту руку:

– Я все сделаю, только вытащите меня отсюда!

– Отлично, – Туэйт взял листочек бумаги и что-то на нем накарябал. – Когда у вас дневная смена? Уайт ответил.

– Хорошо. Принесете материал ко мне домой, – Туэйт протянул ему листочек. – Скажем, послезавтра ночью. Подойдет?

– Матушка, я весь к вашим услугам!

* * *

Пятнадцать минут спустя доктор Миранда поднялась в свой кабинет. Она соврала Туэйту – она ходила в подвал, в морг, вовсе не затем, чтобы сделать вскрытие, а чтобы выпить чашку свежего кофе и съесть булочку. Ей нравилось наслаждаться жизнью именно там, в царстве мертвых. И наслаждаться в одиночестве.

Но в эту ночь она пила кофе не одна. Человек, который уже приходил к ней утром, ждал, прислонившись к центральному холодильнику. Близкое соседство трупов, казалось, совершенно его не волновало.

– Кто к вам приходил?

Доктор Миранда очень не любила расспросов – это был ее мир, ее святилище, и хотя этот человек показал ей документ, удостоверяющий его работу на правительство, отвечать ей не хотелось. Поэтому она для начала сделала глоток кофе – посетителю она и не подумала предложить чашечку, – и только потом сообщила:

– Полицейский.

Ким – ибо это был он – кивнул:

– Туэйт.

Доктор Миранда удивленно глянула на посетителя, а тот повернулся к хранилищу и выкатил из люка каталку. На ней лежал воскового цвета труп, а Т-образный разрез на груди свидетельствовал, что этого бедолагу уже вскрывали.

– От чего он умер?

Доктор Миранда осуждающе нахмурилась: ей не нравилось холодное любопытство по отношению к ее обязанностям. Тела лежавших здесь были ее работой, и интересной работой, она разгадывала тайны их смерти и либо приносила, либо не приносила успокоение в души скорбящих родственников.

– Я не помню, мне надо взглянуть в досье. А зачем вам знать? Вы были знакомы с этим человеком?

– Нет, – ответил Ким. – Простое любопытство.

– Вам интересна смерть? Он глянул на нее:

– Я знаю множество способов лишать людей жизни, но всегда готов учиться.

– Вы шутите.

Он толкнул каталку назад, люк захлопнулся.

– Мне пора идти. Доктор Миранда, Федеральное правительство выражает вам свою признательность. Кстати, через два-три дня фотографии Джона Холмгрена из досье исчезнут.

– Вы в этом так уверены?

Ким пропустил мимо ушей ее вопрос.

– И я лишь хочу заверить вас, чтобы вы не волновались, ибо они будут использованы в благородных целях.

Она пожала плечами:

– Мне все равно. Они просто валялись без толку. Но я не понимаю, почему вы вчера сами брали их на час.

Ким решил, что ему следует постараться быть обязательным: эта холодная война местного значения уже действовала ему на нервы.

– Доктор Миранда, вам и так уже известно слишком многое, – улыбаясь, солгал он. – И дальнейшая информация может стать угрозой для вашей жизни.

Она положила булочку.

– Правда?

Ким кивнул.

– Истинная правда. Но, как я уже сказал, я очень благодарен вам за помощь, – и, уже повернувшись уходить, добавил: – Но все может коренными образом измениться, если вы об этом хоть кому-нибудь скажете.

Доктор Миранда поняла.

– Я уже забыла.

Улыбка Кима была чарующей:

– Замечательно. Именно это я и хотел от вас услышать.

Апрель – май 1967 года Баттамбанг, Камбоджа

Под прикрытием густых джунглей Сока пробирался на север. Небо из грязно-серого превратилось в почти черное, по нему неслись грозовые облака. Время от времени земля дрожала – довольно низко проносились самолеты, однажды он услышал глухой удар и принял его за первые раскаты грома. Но деревья, окружавшие его, вздрогнули совсем не так, как при громе, и он понял, что удар был нанесен не небом, а человеком.

Он все чаще встречал группы монтаньяров, пребывавших в постоянном напряжении и страхе перед регулярными частями Лон Нола. Они кормили его, оставляли ночевать, но от них исходил резкий запах страха, и он не мог его долго выдерживать и шагал дальше.

Теперь он чувствовал себя солдатом и даже находил успокоение в долгих часах переходов, в дисциплине, закалявшей его и готовившей к будущей жизни.

Он не хотел этой войны, более того, молил Будду Амиду предотвратить ее. Но война втягивала его все глубже и глубже, он стал ее частью и знал, что должен быть готов ко всему. Смерть и разрушение – вот что теперь окружало его.

Начался сезон дождей, и Соке часто приходилось идти в обход, потому что равнинные места превратились в трясину.

Подобно буддистскому монаху, он питался тем, что давали ему крестьяне из разбросанных в джунглях деревень. В одном маленьком форпосте, в двух днях ходьбы от Пномпеня, он впервые услыхал об «Ангка» как об организации, которая стояла за спиной маки. Никто толком не знал, что это такое, но все относились к «Ангка» со страхом и почтением.

И с тех пор он всякий раз, когда хотел получить в деревне еду, небрежно бросал это слово, и получал все, что хотел. В деревнях всегда был рис, а благодаря обилию озер – свежая рыба. Древние кхмерские боги одарили его страну неистощимыми запасами пищи.