Черное воскресенье (др. перевод)

На миг ответом ему было молчание: Корли переваривал новую информацию.

— И что у вас на него имеется?

— Паспорта, фотография, все вообще. Наше посольство передает это досье в вашу вашингтонскую контору. А сюда все сведения придут через полчаса. Вполне возможно вам через минуту-другую позвонят.

— А сейчас он где?

— Пока еще на той стороне. Мы не знаем, где именно. Но его документы заберут из Никосии завтра.

— Ваши не станут вмешиваться?..

— Разумеется, нет. Мы ни в коем случае не станем препятствовать их операции на той стороне. Но мы следим за тем местом, где они должны получить документы, и за аэропортом. Это все.

— Удар с воздуха! Здесь или где-то еще. Вот что они планировали с самого начала.

— Возможно, — сказал Кабаков. — Но возможно, что Фазиль использует отвлекающий маневр. Все зависит от того, знает ли он, сколько мы обо всем этом знаем. Если он установил слежку за этим стадионом или за каким-либо другим, он поймет, что нам многое известно.

В новоорлеанском отделении ФБР Корли и Кабаков принялись изучать донесение о ливийском вертолетчике. Корли постучал пальцем по желтоватому листку телекса.

— Он въедет сюда по итальянскому паспорту, а выедет по португальскому. Въездная виза США в паспорте уже проставлена. Если он предъявит свой португальский паспорт в любом аэропорту, мы будем знать об этом через десять минут. Так что, если он участник этого заговора, Давид, они у нас в кармане. Он выведет нас на бомбу и на Фазиля, и на эту женщину тоже.

— Возможно.

— Но где, интересно, они собираются добыть для него вертолет? Если цель — Суперкубок, один из заговорщиков должен был уже договориться об этом.

— Да. И где-то совсем недалеко. У них радиус действия не очень большой. — Кабаков вскрыл толстый конверт из коричневатой бумаги. В нем было сто фотографий Фазиля, снятого с поворотом лица в три четверти, и сто отпечатков фоторобота женщины. У каждого сотрудника ФБР, у каждого полицейского, занятого на стадионе, были теперь такие фотографии. — НАСА здорово поработала над этими снимками, — заметил Кабаков.

Фотографии Фазиля были удивительно четкими, а полицейский художник еще добавил и след от пули на щеке.

— Мы передадим их в авиационные службы, на здешнюю морскую базу и во все другие места, где есть вертолеты, — сказал Корли. — А с вами-то что такое? Новая мысль в голову пришла?

— Почему же они ввозят пилота так поздно? Все детали совпадают совершенно точно, кроме этой последней. Большая бомба, удар с воздуха. Но почему такая задержка с пилотом? Ведь это морская карта с катера впервые навела нас на мысль, что тут летчик замешан. Именно потому, что она была помечена летчиком. Значит, пилот был уже здесь.

— Морские карты есть во всем мире, Давид. Она могла быть помечена на той стороне, на Ближнем Востоке. Просто учли фактор безопасности. На всякий случай. Вдруг придется устраивать срочное рандеву в открытом море. Карта могла прибыть сюда с этой женщиной. И как выяснилось, им и в самом деле понадобилось такое рандеву, когда Музи вышел у них из доверия.

— Но спешка с получением документов в последнюю минуту никак в этот план не вписывается. Если они задолго знали, что нужно будет использовать вертолетчика-ливийца, они давно подготовили бы для него паспорта.

— Чем позже он будет включен в это дело, тем меньше риск, что его выведут на чистую воду.

— Нет. — Кабаков энергично покачал головой. — Этот аврал с документами вовсе не в манере Фазиля. Вы же знаете, как задолго он начал подготовку к теракту в Мюнхене.

— Ну, в любом случае это дает нам шанс. Завтра я первым делом отправлю людей во все аэропорты с этими снимками, — сказал Корли. — Только вот в дни новогодних праздников многие летные службы будут закрыты. Может, придется потратить пару дней, чтобы всех ввести в курс дела.

Кабаков поднимался в лифте отеля «Ройал Орлеан» с двумя громко смеющимися парочками; головы женщин были украшены замысловатыми прическами. Ради практики в языке он изо всех сил старался понять, о чем они разговаривают, но пришел к выводу, что смысла в их беседе он обнаружил бы не много, даже если бы все понял.

Он отыскал нужный номер и постучал в дверь. Двери гостиничных номеров обычно лишены всякого выражения. Они не допускают даже мысли о том, что за ними могут находиться люди, которых мы любим. Но Рэчел и правда была там, и обняла Кабакова, и не отпускала его несколько секунд, ни слова не произнося.

— Я просто счастлива, что этот полицейский передал тебе мою записку, когда ты был на стадионе. Кстати говоря, ты и сам мог бы пригласить меня приехать сюда, — наконец сказала она.

— Я хотел подождать, пока все тут не закончится.

— Слушай, ты на ощупь просто железный, настоящий робот! — заметила Рэчел, разжимая объятия. — Что это у тебя под курткой?

— Пулемет!

— Ну и ладно. Снимай его и выпей чего-нибудь.

— Как это тебе удалось получить такой номер без предварительного заказа? Корли пришлось остановиться у здешнего сотрудника ФБР.

— Я знаю кое-кого в «Плазе», у нас, в Нью-Йорке. А владельцы у этого отеля — те же самые, что и там. Тебе нравится?

— Да.

Это был номер люкс, правда, не очень большой, но невероятно шикарный.

— Прости, я не смогла устроить сюда Мошевского.

— А он как раз ждет за дверью. Может переночевать на кушетке… Нет-нет, я шучу! Ему вполне удобно в консульстве.

— Я заказала кое-какую еду сюда, в номер.

Он не слушал.

— Я говорю, я заказала еду, сейчас ее принесут. Филе «Шатобриан».

— Знаешь, они, кажется, везут сюда летчика. — Он посвятил ее в детали происходящего.

— Если этот летчик выведет вас на всех остальных, то все просто замечательно, — сказала Рэчел.

— Если нам удастся взять взрывчатку и всех остальных — то да.

Рэчел собралась было задать еще какой-то вопрос, но вдруг остановилась.

— Как долго ты сможешь тут пробыть? — спросил Кабаков.

— Четыре-пять дней. Даже дольше, если смогу как-то тебе помочь. Я думала вернуться в Нью-Йорк, чтобы не очень сильно запустить дела с практикой, а потом снова приехать сюда, скажем, числа десятого или одиннадцатого, если ты захочешь.