Черноморский Клондайк

Сторож не закрывал рта. Советы, речения, бесполезные рекомендации, солдафонские шутки, – все это пришлось выслушать ребятам, пока они не оказались перед синим домом. Две прилепившиеся к нему постройки были сараями, где дремали на насестах куры и похрюкивали в загоне свиньи. Над колодцем висело оцинкованное ведро. Две конуры, от которых тянулись к дому толстые цепи, имели весьма зачуханный вид. Крохотный огородик был треугольной формы.

Опередив всех, Мороз начал жадно лакать из грязной алюминиевой миски.

Сторож толкнул ногой деревянную дверь и замер на пороге, пропуская пойманных нарушителей.

– Давайте шустрее, – ухмылялся он, показывая почерневшие от табака и кариеса зубы, – сколько вас ждать?

Миновав сени, ребята прошли в «залу». Обстановка была уныла и бедна до слез. Зато на столе, в углу, стояла бутылка со спиртом и лежала на газете домашняя закуска – колбаса, помидоры, огурцы, банка со шпротами.

В мозгу Иннокентия мелькнула задумка. Может, выманить «Ницше» на откровенный разговор о его злосчастной судьбе? А за этим делом распить бутылочку, всучить все-таки несколько баксов и мирно распрощаться с гостеприимным хозяином?

– Рассаживайтесь, гости дорогие, – со смаком рассмеялся одышливый старик, – будьте как дома.

Он сгреб со стола рацию, которая была скрыта за газетным листом. Внутри у Иннокентия все похолодело. Галина сидела на табурете ни жива ни мертва. Валентин, картинно забросив ногу на ногу, расположился на обитом дерматином диване. Юрка примостился рядом. Он сидел не поднимая глаз. И лишь шальные взоры Валентина скользили по лицу Иннокентия.

Валька требовал ответа: что делать? Его поза являла беззаботность, но напряженные губы говорили о переживаемом им волнении.

– Зачем торопиться? – не выдержал шуршания газеты и высокомерной ухмылки сторожа Иннокентий.

– А чего откладывать? – приподнял плечи сторож. – Или ты, хлопец, думаешь, что у меня только и забот, что с вами тары-бары разводить?

С ядовитой иронией посмотрел он на дрожащую Галину. Потом перевел тяжелый пригвождающий взгляд на Валентина. Тот кусал губы, но демонстративно смотрел в сторону. Его презрительная гримаса совсем не понравилась мужику.

– Вишь ты, какие мы гордые! – хмыкнул он и повертел в руках рацию.

– Ну мы же не какие-то там злоумышленники, – продолжил свои жалкие увещевания Иннокентий. – Вы же должны понимать.

– Мне понимать не велено, велено охранять, – старик упрямо сдвинул брови.

Иннокентий вспомнил отрывок из рассказа Кафки об убогом житии железнодорожного смотрителя. Его позабавил эпизод, посвященный приезду проверяющего чиновника. Сначала чиновник держался чопорно и хмуро, словно подозревал смотрителя во всех мыслимых и немыслимых грехах, но когда закрывал регистрационный журнал, не обнаружив ни одной погрешности, превращался в другого человека. Смотритель поил его водкой, и они ночевали на одной постели, несколько часов кряду едва ли не в обнимку лежа на вонючих овечьих шкурах. Утром проверяющий нацеплял на опухшую физиономию прежнюю маску и шел на станцию. Смотритель провожал важного начальника, делая вид, что не пил с ним всю ночь и не разговаривал по душам, а потом приходил домой и, допив оставшуюся водку, заваливался спать.

Нет, этот «Ницше» был вовсе не похож на того скромного, немного угрюмого и нелюдимого, но в душе доброго смотрителя!

– Вам бы в полицаи, дядя, цены б вам не было, – зло поддел старикана раздосадованный Валька.

– Ты меня учить будешь, щенок?! – возопил дядька. – Ну погоди!

Он снял трубку с рации и надавил на кнопку связи.

– Первый, Первый, я Пятый, прием…

Иннокентий сорвался с места и, вырвав у старика трубку, зажал его голову локтем.

– А-а-а, – заорал тот, – убивают!

– Никто тебя убивать не собирается, – подскочили Валентин и Юрка.

Быстро сообразили какую-то веревку и связали смотрителю руки.

Положили его на диванчик и расселись по стульям и табуретам.

– Лучше отпустите, хуже будет, – голосил «Ницше», – я на вас собак спущу!

– Хуже не будет, дядя, – спокойно сказал Иннокентий, – мы тебя по-хорошему просили…

– Да вы же, гады, на территорию экспериментального хозяйства…

Не имеете права…

– Ты еще вспомни сталинские времена, дядя, – усмехнулся Иннокентий.

– Что вы с ним собираетесь делать? – озабоченно спросила Галина.

– А чего с ним делать, – шутливо вскинул брови Валька, – на мясо его.

Дядя шутки не понял.

– Вы что, христопродавцы, убийцы, – задыхался от гнева он, – я же верой и правдой…

– Заткнись, – прикрикнул на него Иннокентий. – Шанс тебе давали…

– Да я внук Сталина, – выдал вдруг «Ницше», – вы еще пожалеете…

– Чего? – уставился на него Юрка, который был чувствителен ко всякой мистике и к большевистской пропаганде после того, как окончил Глазуновскую академию.

– Да, да, – закивал дядя, – мои бабушка с дедушкой жили в Курейке в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Вернее, одна бабушка, дед тогда на фронте был.

– А при чем здесь Сталин? – резонно задал вопрос Иннокентий.

– А при том, – продолжал «Ницше», – мой дед тогда на германском фронте был, а известный политссыльный Иосиф Джугашвили находился как раз в той самой Курейке. Тогда они с моей бабкой и сблизились. Он был совсем один, понимаете? Без семьи, без близких ему по духу людей, в темноте, в холоде… В окружении чужих людей. Тогда-то вот моя бабулька, добрая душа, его пожалела, а что ей оставалось делать-то? Она была настоящей русской женщиной. Приголубила его, сиротку, несчастного грузина, оставшегося… Эх, да что вам объяснять… – вздохнул «Ницше».

– Нечего его слушать, он зе крейзи, не видите, что ли? – вставил Валька. – Идти пора.

– Погоди, – вдруг встрепенулся Юрка, – а если это правда?

– Что правда? – скривился Валька.

– Ну, что он внук Сталина… – предположил Юрка.

– Ну и что, – Иннокентий пожал плечами, – нам-то что с того? Убираться надо подобру-поздорову, пока он собак не спустил или ментов не вызвал.

– А правда, там же собаки, – справедливо заметила Галина, показав на дверь.

– Что-нибудь придумаем, – Иннокентий подошел к двери, открыл ее и двинулся в сени. Снаружи было слышно глухое собачье рычание.

Он вернулся в дом, попытался открыть окна. Одно из них поддалось.

В горницу ворвался теплый летний ветерок.

– Будем уходить здесь, – сказал он.

– Ты с ума сошел, – заявил Юрка, – там же собаки.

Думаешь, они не доберутся до окна?

– Не успеют, – Иннокентий застыл посреди комнаты и изложил приятелям свой план.

– Ну, не знаю, – Юрка пожал плечами. – Я собак, например, боюсь.

– Я тоже, – робко добавила Галина.

– А ты? – Иннокентий поглядел на Вальку.