Чернослив в шоколаде

– Вот еще! – усмехнулась я. – Представляешь меня в таком прикиде? Этакая смешная эмо-тетя!

– А кто волосы в черный цвет выкрасил не так давно? – расхохоталась она. – Но знаешь, Оля, ты в принципе права! Почему бы и не делать то, что хочется, что тебе интересно? Долой стереотипы! В нашем возрасте необходимо открывать новые горизонты. Как там, кстати, Гера? Куда-то он совсем пропал.

– А к нему из Красноярска прежняя любовь пожаловала, – ответила я равнодушным тоном и, прихватив джинсы, двинулась к кофточкам.

Ириска неотступно следовала за мной.

– И вот эта черная, – обрадовалась я, снимая кофту с вешалки, – смотри, какой красивый глубокий вырез и эти голубые бабочки на плече. К джинсам будет то, что нужно! И вполне достойно моего возраста.

– Погоди ты! – сказала Ириска, взяла кофту из моих рук и заглянула в глаза. – Что значит прежняя любовь? О чем ты? Вы ведь последнее время были вместе! Мы с девчонками так за тебя радовались!

– Да, были, но это все несерьезно, – нехотя проговорила я. – И вот сейчас Гера счастлив, и я очень этому рада! Пошли в примерочную, пока там народу немного.

– Ну-ну, – сказала Ириска и двинулась за мной.

Я купила и джинсы, и кофту и была очень довольна. Ириска приобрела себе трикотажную двойку лавандового цвета и тоже осталась довольна. Когда мы вышли из торгового центра, то направились по улице, болтая ни о чем.

– Знаешь, так есть хочется, – сказала Ириска и остановилась напротив небольшой кофейни. – Надо было в торговом центре перекусить. И почему всегда на шопинге аппетит повышенный? Не замечала?

– У меня тоже! – усмехнулась я. – Наверное, от бесконечных примерок калории расходуются.

– Точно! – согласилась она и решительно двинулась в сторону кофейни. – Капучино и пирожное вернут меня к жизни, – бормотала Ириска, открывая дверь.

Внутри было уютно, заманчиво пахло обжаренным кофе и, как мне показалось, ванилью. Но цены оказались запредельными. Ириска шумно вздохнула, обозревая меню, потом посмотрела на меня.

– Да ладно, – махнула я рукой, – гулять так гулять! Зато смотри, какие вкусные на вид пирожные с фруктами.

И мы сделали заказ.

– И все-таки, Оля, удивляюсь твоему спокойствию, – вновь начала она. – Гера с какой-то девкой…

– Я не хочу это обсуждать, – нахмурилась я. – Знаешь, главное, чтобы он был счастлив. А я давно поняла, что Гера может быть счастлив только с этой девушкой, уж поверь мне!

– Верю, – вздохнула она. – Но все равно обидно!

– Прекрати, – улыбнулась я и начала пить кофе. – И относись ко всему философски. Давно пора понять, что если по каким-то причинам пара распадается, то это лучше для обоих. Но мы цепляемся друг за друга, начинаем отношения выяснять, права качать. А толку от этого…

Я не договорила, потому что Ириска схватила меню и спрятала за него лицо.

– Ты чего? – рассмеялась я и даже пирожное есть перестала.

– Не оглядывайся, – прошептала она.

И я тут же оглянулась. В кофейню вошла пара и уже усаживалась довольно далеко от нас за свободный столик. Это был Никита и какая-то женщина примерно моих лет. Она была такого же типа, как я, и даже черты лица показались мне очень похожими на мои. Но весь ее вид говорил о том, что эта женщина не привыкла себе отказывать ни в чем. Никита помог ей сесть и устроился напротив лицом к нам. И я тут же отвернулась.

– Кончай шифроваться, – тихо заметила я. – Они далеко от нас и ни на кого не обращают внимания.

Ириска положила меню на столик и стала смотреть мне через плечо с нескрываемым любопытством.

– Значит, это правда, – конспиративным шепотом начала она, – и Никитка на содержании! Ты только глянь! Но до чего она на тебя походит! Просто двойник твой. А он-то как заматерел!

– Он просто ходит в качалку, – сказала я. – Ты же заметила эти ненормально раздутые бицепсы. Она, наверное, заставляет.

– Еще бы! – закивала Ириска. – А ты, смотрю, просто затылком уже видишь.

– Мне хватило и одного взгляда, чтобы понять, насколько он изменился, – тихо проговорила я, чувствуя, как сжимается сердце.

– О! Она пошла в туалет, – сообщила Ириска через пару минут. – Так что если хочешь, то можешь повернуться, посмотреть на него.

Я улыбнулась, встала и, не обращая внимания на возмущенный шепот Ириски, пошла к столику, где сидел Никита. Когда я остановилась возле него, он поднял глаза.

– Привет, – сказала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

– Привет, – ответил он, не сводя с меня взгляда.

И вдруг быстро встал, опрокинув чашку, словно до него только что дошло, что я не привидение.

– Оля! Ты! – тихо сказал Никита и приблизился ко мне.

– Мы тут с Ириной кофе пьем, – пояснила я. – Вот вас увидели. Решила подойти, поздороваться.

Никита моргнул, его глаза потемнели.

– Мы уже уходим, – продолжила я. – Так что ты не беспокойся!

– Она дико ревнива, – прошептал он. – Убить может.

Я смотрела в его лицо, в такие знакомые раскосые, карие с редким оливковым оттенком глаза, на яркие красиво изогнутые губы и понимала, что, несмотря ни на что, Никита по-прежнему остается для меня родным и близким человеком. И пусть все уже перегорело, но все равно что-то неизменное осталось, что-то нежное и теплое, что спряталось глубоко в душе и будет там, по-видимому, всегда. И это как-то успокоило меня и примирило с тем, что мы расстались. Никита, как я подумала, почувствовал что-то похожее, потому что его лицо просветлело, губы улыбнулись. Он поцеловал мне руку и тихо сказал:

– Молюсь за тебя в душе и желаю только добра. И никогда не забываю.

– И я, – прошептала я и, резко отвернувшись, направилась к Ириске.

Она сидела, вытянув шею и не сводя с нас глаз. Никита махнул ей рукой, она закивала и заулыбалась.

– Пошли, – сказала я и взяла свою сумочку.

– Рассчитайте нас, пожалуйста, – громко обратилась Ириска к официантке.

Когда мы оказались на улице, она толкнула меня локтем в бок, кивая на красную спортивную машину, припаркованную недалеко от входа.