Чернушка

– Да ничего страшного!
– страдальчески улыбнулся Рыжов.
– Попалась нам речушка неширокая, а глубина - не дай боже. Как переправиться? Резиновую лодку еще раньше распороли о коряжину. Топор, как назло, потерялся - где-то вывалился из вьючной сумы. Плот связать не смогли, да и поблизости не было подходящих сухих лесин. Оставалось одно переплывать речушку, держась за гривы лошадей. Ну вот после такого купания мой радикулит и разбуянился. Он ведь у меня с большим полярным стажем. И характер у него капризный - никаким лекарствам не подчиняется. Так что выход один - терпи, пока терпится.

Рыжов с предосторожностями сел на чурбан, закурил самокрутку.

– А все-таки долго вы двигались. Почему так задержались?
– спросил Курдюков.

– Не тайга, а сущие баррикады!
– произнес в ответ Рыжов.
– Всюду вывороченные бурей деревья. Вздутые от половодья речки. Снеговые проталины, а под ними - колодины, спутанный валежник. Да еще по утрам гололедица.

– Ну а с кадрами как?
– продолжал допытываться прораб.

– Одного только удалось нанять.

– Где же он?

Из-за морды лошади выглянуло серьезное детское лицо: маленькое, с пухлыми щеками, задорно вздернутым носиком. Сложив сбрую горкой, низенький щупленький паренек подошел к нам.

– Здорово, робятки, - протяжно окая, произнес он тонким девчоночьим голоском.
– Давайте познакомимся. Зовут Павликом, по фамилии Игнатьев.

С первого взгляда пареньку можно было дать двенадцать-тринадцать лет. Но я посмотрел на него пристальней, внимательней и увидел на лбу, на щеках, у переносицы частые густые морщинки. "Мальчишка" был явно человеком в летах. В чистых серых глазах его плясали, лучились смешинки.

– В какой цирковой труппе откопал ты этого лилипута?
– улыбнулся Курдюков, когда конюх отвел развьюченных лошадей кормиться на луговую поляну.

– Вы над ним не смейтесь. Мужик он хороший, работящий и всегда веселый.

– Не мог посолидней человека найти!
– возмутился Курдюков.

– Ишь ты, умник нашелся!
– рассердился Рыжов.
– Попробуй найди! Никто из степенных семейных мужиков поселка, как я ни агитировал, не захотел идти со мной в поисково-съемочную партию.

Отведя лошадей на пастбище, маленький конюх снова подошел к нам, улыбаясь, протянул Повеликину кисет, расшитый красными петушками.

– Закуривайте! Махорка крепкая, духовитая - сам робил! На травах луговых выдерживал, с цветами лесными томил.

– Спасибо! Предпочитаю папиросами забавляться, - ответил Николай Панкратович.

– Папиросы не то, горечь от них. Ну да не будем спорить: на вкус и цвет товарищей нет. А погодка установилась нынче редкостная для здешней весны, - продолжал Павел.
– Ласковая, теплая. Солнышко так и припекает! Благодать! Того и жди, комарики-жигунцы из холодных болот воспрянут, чтоб отогреть ножки. Белый свет скоро затмят, твари неугомонные! У вас есть накомарники или какое-нибудь отпугивающее средство?

– Есть!
– сказал Николай Панкратович.

– Хорошо, а то я на всякий случай тюль привез. Плотная - ни один крылатый нахал не протиснется. Сам вязал зимой из черных шелковых ниток. Дай, думаю, прихвачу, авось кому-нибудь понадобится. Без спасательной сетки сгинешь в тайге.

– Да-а, от гнуса в одной шапке не спасешься, - подтвердил Курдюков.

Конюх молча докурил самокрутку, вынул из голенища кривой охотничий нож.

– Пойду седла подлатаю. А то мы в такие чертоломы попали, что даже уздечки у некоторых коняг порвались, подпруги ременные лопнули. Ремонт капитальный надо произвести.

– Да-а...
– мрачно ухмыльнулся Курдюков.
– Такого работничка любой вьюк придавит...

Несколько дней мы корпели над пошивкой брезентовых вьючных сум. Наши лошади за это время заметно окрепли, и теперь можно было идти к первой стоянке, откуда мы решили приступить к составлению геологической карты.

И вдруг однажды, когда мы сидели у дымного костра, в прибрежных тальниковых кустах послышался шорох.

– Тише!
– прошептал Павел.
– Кажись, росомаха к нам пожаловала.

Сашка схватил карабин, щелкнул затвором и прыжками бросился к реке.

– Постой!
– пытался остановить его конюх.
– Не надо горячиться!

Но парень уже скрылся в кустах. Немного спустя он вернулся, сокрушенно махнул рукой:

– Смоталась.

– Зачем спугнул? Я же тебе толковал: подожди, не ерепенься - а ты не послушался старшего.

– Боже мой! Сколько учителей развелось!
– Юноша принял горделивую позу.
– Курдюков учит, Рыжов учит, Повеликин учит и ты тоже. Не слишком ли много для одного бедного ученика?

– Э, вон куда хватил?!
– удивился Павел.
– Нешто я назидания делать собираюсь? Добрый совет хочу дать. Ежели и впредь, Саша, ты будешь скакать по тайге как очумелый, все птицы разлетятся, все звери разбегутся от твоей прыти. Понял?

– Это уж не ваша печаль! Не впервые огнестрельное оружие в руках держу. Так что как-нибудь обойдусь без посторонних нравоучений.

– Ладно, леший с тобой, обходись. Пойду-ка лучше проверю, кто подглядывал за нами.

– Зачем попусту ноги мозолить? И так ясно - черная лохматая росомаха. Сам видел, как она бросилась в чащобу, - сквозь зубы процедил Волынов.

Павел молча скрылся в тальниковых зарослях. Долго он лазал и шебуршил по кустам, потом весело крикнул:

– Александр! Подь сюда для приемных экзаменов на таежника.

– Вот что, дорогой охотничек!
– с ехидной ухмылкой начал он.
– В повадках диких зверей и в следах ихних ты покедова ни шута не смыслишь.

– Почему?
– обидчиво вспылил Волынов.

– Во-первых, потому, что росомахи ходят неуклюже и развалисто, наподобие годовалых медвежат. И следы у них, как у медвежат, - широкие, туповатые, будто обрубленные. Во-вторых, ступают они очень осторожно, воровато, словно хвоста собственного боятся. Поэтому отпечатки их лап мягкие, расплывчатые, а здесь, на песке, твердые, грузные, да и форма следов иная - не плоская, а круглая, больше на цветок похожая.

– Может, это полярный волк?
– предположил Сашка.

– Нет, еще никто из старожилов не видывал пестрых волков с черной да белой мастью. А тут, посмотри внимательней под куст, в корявинах запутались клочки шерсти. Факт, выдрались из шкуры линючей собаки.

Волынов расхохотался:

– Ох, уморил! Откуда же в дикой тайге собаке взяться? Поселков поблизости нет, охотники и рыбаки тоже тут не промышляют.

– За нами кралась собака. Вот здесь она лежала, притаившись, и почему-то следила за нами. Давайте покличем ее. Собака нам очень пригодилась бы.