Черные банкиры

– Значит, торт ел только Акчурин?

– Да. Он, правда, пытался нас угостить, но я терпеть не могу эти жирные кремы. А Козлов… Не помню почему. Хозяину торта оказалось много, и он даже Мирту им накормил. После ужина легли отдыхать. Хозяин в спальне на втором этаже. Володя – в комнате на первом, а я, как обычно, на диване, в зале. Утром хозяин долго не вставал, мы пошли его будить и нашли мертвым, на коврике, возле его кровати, лежала Мирта. Мы тронули ее – тоже никаких признаков жизни. Вот и все, собственно.

– Вы знали, что Акчурин принимает наркотики?

– Нет, даже не предполагал.

– Как же вы могли поверить, что он умер от наркотиков?

– В чужую душу не заглянешь. Откуда мне знать, как и чем человек живет. Я не поп, он мне не исповедывался.

– Как потом разворачивались события в банке? – спросил Грязнов.

– Бережкова растерялась после смерти мужа, но Козлов ее поддержал морально, на собрании директоров выступил и заявил, что только она может занять пост после смерти мужа, так как осведомлена была обо всех его делах. Сам он стал ее правой рукой, ну а из кабинета быстро перекочевал в постель. А потом случился крах банка, но он продолжал работать, пока окончательно все не провалилось. Да это же все на глазах случилось. Буквально в течение месяца.

– А как сложилась ваша судьба после смерти банкира?

– Неплохо. Козлов с Бережковой тут же перетрясли кадры, нашлось и мне вот это местечко. Чем я весьма доволен.

– Вас охраняют, как Президента, – заметил Грязнов.

– А знаете почему? Я для них денежный мешок! У меня ночной клуб, сауны, казино, несколько баров. Хозяйство огромное!

– Хорошо, что вы упомянули о сауне. Вы читали сегодня статью о Савельеве в «МК»? Это ж о вашей сауне идет речь. Как же это так получается? Компромат на уважаемых людей? – Грязнов и не скрывал ехидства.

– Я знаю, о чем речь. И даже о ком – фамилия этого «кинооператора» мне известна. Ну, не уследили, бывает. Значит, потребуется соответствующая профилактика.

– Раз вам известен оператор, я бы настойчиво посоветовал оставить его в покое. А весь сыр-бор затеял зять Савельева, раздобывший кассету у тестя, который по стариковской скаредности не уничтожил компромат на себя, а видно, решил оставить на память, чтобы в глубокой старости, просматривая пленку, оживлять прекрасные воспоминания.

– Что ж, птичка вылетела, – холодно усмехнулся Воронин, – ее уже не догонишь. Это нам реклама. Мы можем этому зятю даже заплатить. Знаете, иногда скандал даже оказывается полезен делу. А к вашему совету я прислушаюсь.

– Хорошо. И последний вопрос. Не сочтите его странным. Мне хотелось бы знать ваше личное мнение, – сказал Грязнов.

– Спрашивайте, не стесняйтесь. Отвечу как на духу.

– Вам не приходила в голову мысль, что Козлов нарочно отравил Акчурина?

– А зачем? Он и так был приближен к банкиру.

– Но, может быть, ему нужно было больше? Сама банкирша? Банк, наконец?

– Не знаю. Не думал об этом.

– А вас не удивило, что вместе с хозяином умерла собака, которая ела торт?

– Нет. Мы подумали, что она умерла от преданности хозяину.

– Понятно. Больше пока вопросов не имею. Надеюсь, при необходимости мы сможем без труда уточнить то или иное положение?

– Да, разумеется.

– Сначала мы оформим протокол допроса свидетеля, а потом постарайтесь, пожалуйста, чтоб ваши люди выпустили меня отсюда.

Воронин позвонил, явился охранник с автоматом, который получил указание проводить господина полковника до машины. Стороны дипломатично раскланялись.

«Черт бы вас побрал! Государство в государстве… Теперь каждая фирма может охранять свое имущество с оружием в руках. Не потому ли, что сюда ходят мыться высокопоставленные чиновники? – думал Грязнов, садясь в машину и хмуро поглядывая на охранника, застывшего на крыльце. – До чего же мы доживем в такой стране? Они ж по приказу хозяина расстреляют любого…»

Турецкий сидел за столом, уставившись в одну точку. Не хотелось идти домой, и здесь оставаться было невыносимо. Он обязан был доложить о трагическом происшествии при обыске жилья Козлова Казанскому. Порядок есть порядок, никуда от него не уйдешь. Начальник же словно обрадовался такой удачной возможности прижучить строптивого и неуправляемого, по его мнению, любимчика заместителя генпрокурора. Он поставил и сформулировал вопрос так, будто во всем виноват именно Турецкий, пообещав при этом принять соответствующие дисциплинарные меры воздействия. Что до выговоров, так на это Александру было наплевать. Безумно жаль было погибшего парня, у которого осталась молодая жена и маленький ребенок. Зачем же он сам полез в этот сейф? Ведь рядом был специалист! Уж он бы справился с задачей…

Что ж это была за бомба такая? Эксперт обещал до конца дня дать более-менее ясный ответ.

В этом удрученном состоянии и застал Турецкого звонок Грязнова.

– По голосу слышу, что ты совсем раскис, – сказал Вячеслав.

– Думаю о превратностях судьбы. Почему не я обнаружил этот сейф?

– Потому что о тебе Бог позаботился. Да и не твое это дело – сыск и обыск. Ты мозгой лучше шевели.

– Но отсюда и выплывает подлая закономерность, что погибают лучшие ребята. Вроде сегодняшнего Толи Степашина. Ни в чем не виноватые, во всяком случае…

– Я только что от Воронина, – прервал Александра Грязнов.

– Узнал что-нибудь? – равнодушно спросил Турецкий.

– Козлов угощал своего друга Акчурина тортом, который сам не ел и запретил есть водителю Воронину. Сказал, что эта закусь предназначена хозяину. Акчурин ел торт. Собака тоже ела.

– И сам Воронин ничего не заподозрил?

– Нет.

– Что он говорил об отношениях Акчурина и Козлова?

– Хорошие были. Воронин привозил еду на дачу. Козлов обычно все готовил. Потом вместе ужинали.

– Понятно. А когда банкир умер, отношения Козлова с женой покойного стали еще лучше?

– Именно так.

– Ну что ж, осталось только выяснить у Градуса, нашел ли он что-нибудь у собаки. И завтра начну с допроса Козлова.

– Желаю удачи.

В дверь кабинета, постучав, вошел Олег Величко.

– Не помешаю? – спросил он.

– Заходи, Олег, – пригласил Турецкий. – С чем пришел? Что с тобой?

– Обнаружился этот проклятый Липников, сволочь. Убил участкового и тяжело ранил другого.