Черные бароны или мы служили при Чепичке

— Уж я чего только не видел, — кипел он, — но то, что прислали на этот год, это уже чересчур! Как минимум треть личного состава через полгода пойдёт на гражданку, это я вам гарантирую.

— Вот ещё один, — Воганька указал на Чилпана.

Доктор Горжец рассмотрел сына капиталиста, как неведомую зверушку.

— Этого не может быть, — загудел он, — это мне просто снится!

Но потом протёр глаза и обратился к Воганьке:

— Завтра возьмёшь двух помощников и повезёте самые тяжелые случаи в Пльзень! Будет шесть или семь человек. И если их сразу не комиссуют по здоровью, то… — он не договорил, только махнул рукой.

— Этот тоже поедет? — указал Воганька на Чилпана.

— Если до утра не помрёт, — ответил доктор, — то поедет.

На следующий Воганька с двумя помощниками и семью пациентами отправился в пльзенскую больницу. Это было первая партия, за которой должны были последовать другие.

Когда вечером они возвратились, Горжец нетерпеливо бросился к ним:

— Ну что? — рявкнул он.

— Всё прошло гладко, — доложил Воганька, — за исключением того, что рядовой Чилпан в Бловицах выпал из поезда. К счастью, дело было на станции, так что он был в состоянии продолжать путь.

Горжец кивнул.

— А дальше?

— Из семи бойцов шесть идут на гражданку, — продолжал Воганька, — и едва не комиссовали всех семерых.

— Кто не идёт? — спросил доктор.

— Вампера, — ответил Воганька, — но этот болван сам виноват! Он настолько глухой, что на него ругаться — чистое удовольствие!

И он начал рассказывать случай, который привёл к тому, что глухой инженер служил в армии полных двадцать шесть месяцев.

Вампера в больнице попал в отделение отоларингологии, где осмотр проводил подполковник Слинтак. Он встал в десяти метрах от Вамперы и произнёс:«Ландыш». Инженер, ясное дело, ничего не слышал.

— Повторяйте, что я говорю! — закричал полковник и тихо добавил:«Тетрадь в линеечку».

Вампера и глазом не моргнул. Подполковник подозрительно на него посмотрел и прошептал:«Политическая грамота».

Опять ничего. Подполковник медицинской службы Слинтак помрачнел, и его подозрения усилились. Он сделал шаг к Вампере и произнёс:«Бляди!». Сестра, которая стояла возле подполковника, прыснула от смеха, и Вампера тоже улыбнулся — бедняга думал, что девушка с ним кокетничает.

«Бордель!» — сказал подполковник, и ситуация повторилась. Вампера улыбался медсестре, которая извивалась от смеха.

«Ебля!» — произнёс подполковник, и когда и в этот раз инженер заулыбался, то обратился к медсестре и приказал:«Сестра, пишите! Пациент мне представляется совершенно глухим. Слышит только слова»бляди»,«бордель»и»ебля»!

После чего вытолкал ничего не понимающего и всё еще улыбающегося инженера Вамперу за двери, и довольно вздохнул, поскольку ему удалось выявить ещё одного симулянта, который намеревался хитроумно избежать исполнения своего гражданского долга.

Глава четвёртая. КОНЕЦ ПРИЗЫВА

Боевая подготовка продолжалась, и новоиспечённые стройбатовцы уже знали кое-что о службе. Они уяснили, что надо быть бдительным и зорким, поскольку неприятель, который повсюду, более всего жаждет разведать их военные тайны.

— Если бы вы, к примеру, пошли в увольнение, — объяснял ефрейтор Галик, — то не так, чтобы вы в молочной лавке рассказывали, как зовут вашего командира отделения! Неприятель мог бы этим воспользоваться. В чём дело, Ясанек?

— Я просто хотел отметить, — сказал Ясанек, — что классовый неприятель очень хитёр, и мы не можем его недооценивать!

Кулак Вата неприязненно заворчал, но по сути вопроса не высказался. Также и остальные не проявили острого желания дискутировать.

— Смирно! — вдруг взвизгнул ефрейтор, и выпятил колесом свою худосочную грудь. Причина была очевидна, поскольку приближался сам командир части Таперича.

— Товарищ майор, — выступил вперёд Галик, — взвод изучает военную тайну.

— Так, так, — одобрил майор, и отечески поглядел на трепещущих новичков. — Военная тайна это исключительно очень важная вещь. Товарищи! Как складывается международная ситуация во всём мире? Это, так сказать, имеет большое значение, как я уже говорил, во всём мире. Много товарищей убежит за границу, но такой товарищ он нам уже никакой не товарищ! Этот вот капитализм, товарищи, у него много недостатков. Не всё, что блестит! Можете продолжать, товарищ ефрейтор!

Майор Галушка повернулся и степенно отошёл, чтобы своей мудростью бескорыстно одарить и остальные отделения.

— Влочка! — обратился ефрейтор к седовласому художнику, — Повторите, что только что сказал товарищ майор!

— У меня так не получится, — сказал Влочка, и мысли не имея о провокации.

Но Галик подпрыгнул, и начал орать о саботаже среди образованных слоёв, которые превращают политическую учёбу в бордель.

Майор Галушка, между тем, шагал к следующему отделению, которой как раз решало важную проблему на краю заиндевелой полянки. Майора чуть не напугал рядовой Фридль, который шагал мимо него к близлежащим кустам, не выполнив воинского приветствия.

— Куда идёте, товарищ рядовой? — сурово спросил Таперича.

— Иду справить большую нужду, товарищ майор! — доложил Фридль.

— А почему не отдали честь? — обиженно крикнул майор.

Фридль лукаво улыбнулся:

— Отряду в походе разрешается честь не отдавать! — крикнул он и моментально скрылся в кустах.

Командирам было нелегко. Кое-как им удалось разобраться с»доцентами», но это была далеко не худшая категория. C вредительскими элементами тоже удалось справится, но куда скверней дело обстояло с преступниками. Девиз автоугонщика Цимля»до пяти лет беру всё»действовал почти повсеместно.

— Да, господа, — рассказывал Цимль, — в Панкраце было хуже. Был такой надзиратель Свобода, ходил по камерам с дубинкой, и заставлял нас делать зарядку, и ещё подгонял:«Заключённый, выше колени! Чтоб летали, как весенний ветерок!«И беда, у кого не получалось! Мы однажды договорились, что начнём против него голодовку. Во все камеры отстучали и начали. Только ко мне на следующий день пришёл Свобода и говорит:«Цимль, если бросите это дело, будете получать лишний кнедлик. Если нет, я займусь вашим исправлением лично и так разукрашу, что себя не узнаете». Так что я выбрал кнедлик, и голодовка закончилась».