Черные дрозды

Мириам фыркает.

— Так это же про меня. Я и есть прекрасная долбаная леди.

Дель глубоко вздыхает, подходит к комоду и надевает на запястье дешевый Таймекс. Почти сразу он видит то, что Мириам положила рядом с часами.

— Какого?..

Он собирает фотографии в стопку, берет их в руки, перелистывает. Женщина и две девочки стоят в Сирс [2]. Те же детки на детской площадке. Женщина на чьей-то свадьбе.

— Я нашла их у тебя в машине, — объясняет Мириам. — Твоя семья, верно? Я подумала, это весьма забавно, что ты ведешь проститутку… эм, предполагаемую проститутку, в мотель. Не очень-то ты похож на добропорядочного супруга или папочку, но откуда мне это знать? С другой стороны, может быть, поэтому ты прячешь их в бардачке. Это вроде как с зеркалом: если ты их не видишь, то и они тебя тоже.

Он поворачивается, перемещаясь с пятки на носки, держа фотографии дрожащими руками.

— Кто ты такая, чтобы судить? — вскипает он.

Мириам машет на него в ответ.

— Ох, да не пыли, я и не сужу. Просто жду. А поскольку мы ждем, я должна тебе все-таки рассказать, что слежу за тобой уже пару недель. — Дель прищуривается и смотрит на нее так, словно узнает, или пытается это сделать. Она же продолжает говорить: — Я знаю, ты любишь шлюшек. Проституток и заядлых шлюх. И всех вместе! Ты из тех людей, что съедают из коробки с конфетами все сласти. Разнообразие — вот перчинка твоей жизни. Еще мне известно, что за всеми этими скучными сексуальными наклонностями скрывается человек, который любит бить женщин. Четыре проститутки. У двух фингалы под глазами, у одной рассечен подбородок, а у четвертой разорвана губа…

Дель двигается быстро.

Бум. Жесткий кулак врезается Мириам прямо в глаз и опрокидывает спиной на кровать. Лопаются капилляры. Фейерверк на темном фоне. Жадно ловя ртом воздух, Мириам отползает назад, думая, что Дель продолжит её избивать, но к тому времени, как она уже готова пинаться, кусаться и вцепиться ему в глотку, она замечает, что тот стоит и не двигается ни на дюйм.

Он просто стоит. Его трясет. Злой, жалкий, обескураженный; ей сложно сказать.

Мириам ждет. Но Дель не идет к ней. Он сейчас даже на неё не смотрит — взгляд Деля устремлен в никуда за тысячи миль от этого места.

Мириам осторожно протягивает руку к тумбочке и поворачивает будильник так, чтобы его видеть. Это старые часы, из разряда таких, где цифры переворачиваются. Ну, наподобие тех, что были у Ванны Уайт [3]. Каждая цифра меняется со щелчком.

— Сейчас 12:40, - говорит она. — А это значит, что у тебя три минуты.

— Три минуты? — Дель прищурившись смотрит на Мириам, пытаясь разгадать, что за игру она ведет.

— Всё верно, Дель, три минуты. Поэтому сейчас самое время задать себе вопрос: Есть какие-нибудь мыслишки, которыми ты хотел бы поделиться? Рецепт бабушкиного печева? Где пиратские сокровища зарыты? Любые поэтичные последние слова? Ну, или что-нибудь про обои? — Она отмахивается. — Знаю-знаю, отсылочка к Оскару Уальду [4]. Я зашла слишком далеко. Я нечаянно.

Дель не двигается, но весь напрягается. Каждый мускул твердеет до самых костей.

— Ты полагаешь, тебе удастся меня прикончить? — интересуется он. — Ты так считаешь?

Мириам прищелкивает языком.

— Нет, сэр, я так не думаю. Я не убийца. Я скорее пассивно-агрессивна, нежели просто агрессивна. Я просто жду и наблюдаю, я же девочка. Скорее стервятник, а не сокол.

Они смотрят друг на друга. Мириам испытывает страх, боль и немного восторга.

Щелк.

Ноль перепрыгивает в единичку.

— Тебе хочется ударить меня еще раз, — говорит Мириам.

— Вполне себе могу.

— Ты думаешь: «Сейчас я дам ей в глаз еще раз, а потом трахну так, как она этого заслуживает». Это, конечно, при условии, что ты сможешь заставить своего маленького друга встать. Я видела в бардачке пилюли для него. Рядом с Оксиконтином.

— Заткни свой поганый рот.

Она поднимает палец.

— Позволь задать тебе один вопрос. А жену и дочек ты тоже бьешь?

Он мнется. Мириам не уверена наверняка, что это значит. Испытывает ли он чувство вины? Или он никогда даже не думал о том, чтобы хотя бы волосок тронуть на их прекрасных головках, и умрет, если они обо всем узнают?

— На данный момент, — говорит она, — это не так уж и важно. Мне просто любопытно. Ты спишь со шлюхами, бьешь их, так что мы уже доказали — звание «Отец года» ты не получишь. Я просто пытаюсь понять всю глубину твоего характера…

Он с досадой вскрикивает и замахивается на Мириам — неуклюжий, размашистый выпад, сопровождаемый громким и четким, словно через рупор, криком. Мириам уворачивается. Кулак у неё перед носом вспарывает воздух.

Она выставляет пятку и бьет его в пах.

Дель отшатывается, охает и, упираясь задом в стену, пытается за неё схватиться.

— От меня ты можешь получить только одно бесплатное угощение, — шипит Мириам. — Замах и промах, козлина.

Щелк.

Сейчас на часах 12:42.

— Одна минута, — говорит Мириам, сползая с кровати.

Он так и не понимает. Они никогда не понимают.

— Заткнись, — скулит он. — Гребаная шлюха.

— Вот как всё будет. В любую секунду мы услышим автомобильный клаксон со стоянки…

Снаружи гудит машина. Один раз, потом еще, потом в третий раз, когда водитель изо всех сил налегает на сигнал.

Дель переводит взгляд с Мириам на окно, потом обратно. Она уже видела такие глаза прежде. Это взгляд загнанного животного. Он не знает, куда идти, куда бежать, но правда в том, что он не может никуда убежать. Он в ловушке. Не может понять, как или почему.

— Ты спросишь, что дальше? — Мириам щелкает пальцами. — Где-то снаружи кто-то начнет кричать. Может, это парень из машины. А может, это тот, кому он сигналил. Кого это волнует? Потому что…

Она позволяет своему голосу утихнуть лишь для того, чтобы уступит место кому-то, орущему на парковке. Слова неразличимы, они приглушены, просто неандертальская речь.

Глаза Деля распахиваются от удивления.

Мириам складывает пальцы в подобие пистолета и направляет «ствол» на будильник. Дергает пальцем.

— Бум, — говорит она, и…

Щелк.

Время на часах 12:43.

— У тебя эпилепсия, Дель?

Вопрос озвучен, Мириам понимает, что права. Это объясняет, что должно произойти. Деля одолевает мгновение спокойствия, своего рода безмятежное недоумение, а потом…

Его тело деревенеет.

— А вот и она, — говорит Мириам. — Нападающий проводит мяч и сезон окончен.

Сокрушающей волной на Деля обрушивается приступ.

Его тело замирает, он запрокидывается назад, ударяясь головой об угол мотельного комода. Дель издает придушенный звук. Он опускается прямиком на колени, но потом у него прогибается спина и выпирающие лопатки крепко прижимаются к матовому Берберу.

Мириам потирает глаза.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит она, когда глаза Деля начинают вылезать из орбит, словно пробки, готовые вылететь из бутылок шампанского. — Господи, почему бы этой распутнице на засунуть мне под язык хотя бы бумажник? Разве не может она сделать мне одолжение? Или может быть, ты думаешь, что у тебя и раньше было приступы, но не один из них ведь тебя не убил. Мужик не может подавиться своим собственным языком, так? Или это просто миф? А может быть, ну а вдруг, ты думаешь, что я какая-то ублюдочная тварь, ведьма с большой дороги.