Черные орхидеи (сборник)
Шрифт:
– И куда же мы поедем танцевать? – рассмеявшись, спросила она.
– Да куда угодно. Давай хоть в клуб «Фламинго».
И я отдал водителю соответствующие распоряжения.
Оказалось, что Энн весьма неплохо танцует. Тем не менее мне так и не удалось добиться от нее желаемого. В зале было достаточно много желающих поужинать, однако я внаглую занял столик в углу, зарезервированный для какого-то дебютанта, собравшегося сегодня выступать. Когда появился владелец столика в сопровождении своей спутницы, я так на него посмотрел, что он счел за лучшее побыстрее раствориться в толпе. Мы с Энн отлично поладили. Врать не буду: вечер мы провели очень душевно, но не будем забывать –
Нельзя сказать, что я совершенно ничего не узнал. Например, я выяснил, что голубь в клетке на самом деле был голубкой по имени Диана, обладательницей девяти дипломов и матерью четырех победителей гонки на пятьсот миль. Я узнал также, что Рой Дуглас выложил за эту голубку девяносто долларов и что три дня назад во время тренировочного полета порыв ветра швырнул бедную птичку о печную трубу и теперь она нуждается в покое и уходе. Кроме того, девушка поведала мне о застарелой вражде между матерью мисс Лидс и ее собственной бабушкой, небезызвестной мне миссис Чак. Корни конфликта уходили еще в XIX век. Свара началась вот из-за чего: миссис Чак постоянно подкармливала белок, а миссис Лидс – голубей, причем занимались они этим в парке Вашингтон-сквер. Обе отправлялись туда вскоре после рассвета, проводили там несколько часов, после чего шли по своим делам и возвращались обратно в парк ближе к вечеру. Миссис Чак проводила там больше времени, чем миссис Лидс, нередко задерживаясь до наступления темноты, поскольку белки отправляются спать позже голубей. Таким образом, каждый вечер мисс Чак торжествовала победу, наслаждаясь тем, что ее соперница вынуждена отправляться домой раньше нее. Настоящая война между женщинами вспыхнула 9 декабря 1905 года, когда миссис Чак обвинила мать мисс Лидс в том, что она отравила белок, и требовала, чтобы полиция приняла меры. Эта дата не была и не будет забыта.
Кроме того, я также узнал, что мать мисс Лидс умерла три месяца назад – 9 декабря. Миссис Чак поспешила рассказать всем соседям, что дата смерти не случайна: это Божья кара, расплата за старое преступление. Сплетни дошли до полиции, и стражи закона, не поднимая лишнего шума, провели расследование, но так ничего толком и не выяснили. Судя по поведению Энн, мне показалось, что за этой историей что-то кроется, и постепенно это ощущение переросло в уверенность, однако дальше мне продвинуться не удалось. Более того, она ни словом не обмолвилась о своем женихе, даже не упомянула, что таковой вообще существует. Похоже, моя спутница по-прежнему считала, что я просто хорош собой и этим дело ограничивается.
Вдруг, совершенно неожиданно, ближе к полуночи я себя кое на чем поймал: когда мы танцевали, мое внимание привлек запах ее волос. Более того, я вдыхал его специально, наслаждаясь им. Меня это так потрясло, что я налетел на парочку, танцевавшую справа от нас, чуть не сбив обоих с ног. Подумать только! Я нахожусь при исполнении, работаю, негодую из-за того, что девушка ничего не хочет мне рассказывать, и одновременно с этим ловлю запах ее волос, пытаясь вдохнуть их аромат! Да что, черт возьми, происходит? Я увел Энн с танцплощадки, усадил за столик и попросил счет.
– Что, нам уже пора? – спросила она.
– Слушай, – ответил я, глядя ей прямо в широко распахнутые глаза, – кажется, ты морочишь мне голову. Вполне допускаю, что ты тот же самый трюк проделала с Лили Роуэн, или же все дело в ней, и это она мне зубы заговаривала. Давай определимся: у тебя неприятности или нет? Отвечай честно.
– Честно? Да, Арчи, у меня неприятности.
– И в чем конкретно
они заключаются? В зацепке на колготках?– Да нет же. Я и правда попала в беду. По-настоящему.
– Но при этом ты ничего не хочешь мне рассказать.
– Я не могу, – покачала она головой. – Честно, не могу. То есть, вернее, не хочу. Пойми меня правильно: ты очень хороший, но то, что я узнала, просто ужасно. Это касается другого человека.
– А то, что ты узнала, имеет какое-то отношение к смерти матери мисс Лидс?
– Это… – Она запнулась. – Да, имеет. Но больше я тебе ничего не скажу. Если ты и дальше будешь проявлять настойчивость…
Официант принес сдачу, и я сгреб ее, оставив кое-что на чай. А затем вновь обратился к Энн:
– Знаешь, что я тебе скажу? Я, как ты выразилась, проявляю настойчивость, потому что поймал себя на том, что ловлю запах твоих волос. Дело этим не ограничивается. Последние полчаса я воспринимал наш танец совсем иначе, чем вначале. Наверное, ты это заметила?
– Да… давно уже.
– Прекрасно. А вот я это заметил только что. Не буду отрицать: возможно, в будущем нас ждет роман. Не исключено, что ты разобьешь мне сердце и погубишь меня. Случиться может все что угодно. Но пока все в порядке, я хочу спросить: во сколько ты заканчиваешь работу?
– Я ухожу из офиса в пять, – улыбнулась она.
– И куда ты направляешься? Домой?
– Обычно я прихожу домой чуть раньше половины шестого. Затем я принимаю ванну и начинаю готовить ужин. Бабушка в это время года, как правило, возвращается из парка около семи, и к этому моменту еда уже готова. Иногда с нами ужинают Рой или Леон.
– Слушай, а ты можешь завтра поужинать пораньше и в семь часов приехать домой к Ниро Вульфу? Тогда ты расскажешь все ему. Подчеркиваю: ему – не мне. Ну, что скажешь?
Она нахмурилась и задумчиво уставилась на меня. Рука Энн лежала на застеленном скатертью столе, и я накрыл ее своей ладонью.
– Слушай, сестренка, вполне возможно, что тебе угрожает нечто ужасное. Я не хочу, чтобы у тебя создалось впечатление…
Я замолчал, потому что понял по выражению лица Энн, что к нашему столику кто-то подошел. Я поднял взгляд и увидел миловидный носик Лили Роуэн и ее глаза, устремленные на меня.
– Ух ты, привет… – Я попытался ей улыбнуться.
– Так вот на какой ты службе! При исполнении он, – проговорила она таким тоном, словно собиралась полоснуть меня ножом по горлу. – Ах ты, поганец!
Думаю, Лили собиралась отвесить мне пощечину. В любом случае мне было ясно – вне зависимости от того, что она сейчас сделает, ей наплевать на последствия, и потому вопрос сейчас стоял так: кто из нас двоих окажется быстрее. Буквально в полсекунды я вскочил, одновременно жестом дав Энн понять, чтобы она следовала моему примеру. Энн прекрасно справилась: она была быстра, как молния. Прежде чем Лили Роуэн успела закатить скандал, мы уже забрали из гардероба мою фуражку и выскочили на улицу.
Оказавшись в такси, уносившем нас прочь от клуба «Фламинго», я погладил Энн по руке.
– Молодчина. Похоже, Лили была чем-то расстроена.
– Она приревновала, – усмехнулась Энн. – Господи боже, она приревновала тебя ко мне!
К тому моменту, когда я высадил ее перед домом 316 на Барнум-стрит, мы уже успели договориться, что на следующий день в семь часов она приедет к Ниро Вульфу. Несмотря на это, когда я поехал обратно на Западную Тридцать пятую улицу, мое настроение никак нельзя было назвать приподнятым. Само собой разумеется, оно не стало лучше, когда я в своей комнате обнаружил записку, пришпиленную к подушке булавкой. Вот что там говорилось.