Черные плащи

— Сигаль, ты славная! И это ожерелье тебе очень к лицу. А какая нежная у тебя кожа…

Александр осторожно погладил девушку по бедру… Та снова подалась вперед, обнимая молодого человека за шею.

Снаружи вдруг раздался чей-то сварливый голос.

— Ой! — Сигаль отпрянула. — Совсем забыла — пришла пора пить вино.

— А по-моему, так вино пить всегда пора — хуже не будет! — хохотнул Саша.

— Я сейчас… принесу кувшин.

Танцовщица шустренько выбралась наружу и столь же быстро втащила в шатер высокий глиняный кувшин и кружки.

Вот именно этого-то, кстати, и не хватало!

— Сигаль, милая, ты прямо мысли читаешь!

— Пей… Нет, подожди… я плесну и себе. Вот так. Теперь выпьем… Теперь иди сюда… положи голову мне на бедра… вот так… Расслабься… теперь тебе будет очень хорошо… очень хорошо… очень…

Александр еще помнил, как целовал девушку в грудь и пупок, как пытался ласкать, заглядывая в глаза… Помнил даже, как таращилась сверху луна. А потом же больше ничего не помнил. Уснул.

Проснулся Саша от ярких солнечных лучей, бивших прямо в лицо. Открыв глаза, прищурился и с удивлением обнаружил, что, оказывается, спал стоя! То есть крепко привязанный веревками к толстому стволу пробкового дуба!

Быстро поборов удивление, молодой человек попытался пошевелиться… куда там! Вязали на совесть. Черт! Сигаль! Проклятая девка! Без нее тут точно не обошлось. Завлекла, опоила… Хотя, с другой стороны, зачем обижать девчонку? Наверняка все не по ее воле делалось. Хорошо еще, кляп в рот не сунули.

Мотнув головой, Александр громко позвал:

— Эй, эй! Есть тут кто-нибудь?

— С вашего позволения, месье, — я!

Откликнулись сзади по-французски, с некоторым оттенком грустной издевки. Ну конечно же — Нгоно.

— Вас… тьфу ты, тебя тоже привязали? — Саша все же исхитрился повернуть голову, но никого не увидел — мешал слишком толстый ствол.

— Привязали, привязали, — угрюмо хохотнул напарник. — Только не к дубу, как тебя, а к сосне.

— Повезло. — Александр ухмыльнулся с шутливой завистью. — К сосне-то лучше.

— Да чем лучше-то?

— От сосны запах приятнее, а от этого чертова дуба — вообще никакого нет. Нгоно, друг мой, тебе тоже девчонку подсунули?

— Девчонку? О нет — это была богиня!

— И у меня тоже… Дьявол бы их всех побрал! И как это мы с тобой на такую детскую приманку клюнули?

— Да потому что мы слишком умные, — неожиданно выдал Нгоно. — Не могли и предположить такой примитив: обаять, опоить, привязать. Просто непонятно — зачем? Ведь могли бы и сразу убить.

— Да уж… зачем, интересно? Ты ж говорил — фульбе не людоеды.

— Не людоеды. Только в здешних лесах появилась какая-то ужасная рычащая тварь с горящими глазами! Я думаю, ей нас на ужин и предоставили.

— Что еще за тварь? — Молодой человек зябко передернул плечами. — Лев, что ли? Или этот, пятнистый… леопард?

— Не тигр и не леопард, — задумчиво возразил инспектор. — Фульбе — лихие охотники, что им какие-то лев с леопардом? Не-ет, тут что-то другое.

— Тогда — крокодил. Вон, озеро рядом.

— С крокодилом они бы тоже справились. Видал, какие щиты у здешних воинов?

— Да как-то не обратил внимания.

— И зря… Из крокодиловой кожи. Это чудище, для которого нас тут привязали, Мвамбой зовут. То есть на языке фульбе «мвамба» и есть чудовище.

— Спасибо за справку! — Саша презрительно сплюнул. — И когда ж эта чертова мвамба нас скушать изволит?

— Думаю, ближе к ночи, — невозмутимо отозвался Нгоно. — Плотоядные хищники, они ведь в большинстве своем твари ночные. И это здорово!

— Н-да-а… Не понимаю, почему здорово?

— Да потому что до ночи еще чертова уйма времени! Ну, не уйма, но часа четыре есть. Что-нибудь да придумаем.

— А вот это верно…

Александр снова попытался пошевелить ногами и руками… кажется, получалось! Вот еще чуть-чуть, еще немножко — и можно будет освободить левую руку, а это уже большая часть дела! Вот… вот осторожненько… чуть-чуть…

В воздухе вдруг что-то свистнуло, и в кору дуба, как раз около левого уха Саши, впилась дрожащая злая стрела!

Молодой человек немедленно застыл и, выждав некоторое время, позвал:

— Эй, Нгоно! А мы, кажется, под охраной!

— Стрела? — Напарник откликнулся чуть погодя.

— Она самая.

— И у меня. Едва ухо не пронзили, сволочи.

— Эк как ты дорогих соплеменников! Ладно, ладно, молчу… что делать будем?

— Болтать. Похоже, это не запрещается.

— Пожалуй, да, — согласился инспектор. — А вот шевелиться я бы не посоветовал. Хотя… веревочки-то я ослабил.

— Я тоже. Еще бы чуть-чуть… этак незаметно — как раз к вечеру и получится. А как стемнеет — надо валить.

— Кого валить?

— Чудище! А лучше — бежать отсюда. Оружие у нас теперь есть. — Саша скосил глаза на стрелу. — Вполне подходящее.

— А пистолет твой, конечно же, в мешке остался?

— Само собой, в мешке. Не мог же я его под подушку спрятать… за полным отсутствием таковой. Кстати, интересно, как они тут спят — без подушек?

Этот вопрос напарник проигнорировал, и беседа прервалась, чтобы возобновиться уже на закате.

— Эй, Нгоно, друг мой. Ты что там, спишь?

— Немного поспал, врать не буду.

— Я тоже. Теперь голова куда как меньше болит. А знаешь, — Саша вдруг улыбнулся, — все-таки хорошо, что на мне джинсы!

— Хм… и что же в этом хорошего?

— А в том, что туника — навыпуск, и карманов на джинсах не видно… А в заднем карманчике у меня перочинный нож! Так что ждем темноты, дружище Нгоно! Кстати, не видишь ли ты наших стражей?

— Вижу. Они тут везде, за деревьями, на деревьях. Все вооружены: копья, луки, а у подростков — камни.

Александр покрутил головой, пытаясь хоть кого-то увидеть — куда там!

— Ну и зрение у тебя, друг мой!

— Просто я умею смотреть. Я ведь фульбе, к тому же полицейский.

И все же Саша, присмотревшись, заметил на ветвях росших неподалеку деревьев черные фигуры воинов, притаившихся, словно в засаде.

— Ты знаешь, Нгоно, — снова позвал Александр. — А ведь они нас вовсе не на съедение приготовили, а в качестве живца.