Черные списки судьбы

Макс очнулся от порыва ветра и двинул к подъезду. Дверь висела на одной петле, почтовые ящики в предбаннике грудой валялись на полу. Воняло гнилью и мочой, будто в общественном сортире оказался, причем модели «дырка в полу». Глаза постепенно привыкли к полумраку «склепа», Макс заметил на стене новые паскудные надписи, обошел горку битого стекла на площадке между этажами. Подоконник был завален грязными пластиковыми тарелками, тут же валялись смятые бутылки и жестяные банки, по раме, аккуратно огибая осколки, бежал здоровый рыжий таракан. Макс достал из сумки ключ и открыл дверь квартиры, вошел в коридор. Тут тоже было темно и очень тихо, слышался лишь стук дождя по подоконнику. Макс поставил сумку на тумбочку и принялся стягивать пиджак. Думал, что Наташка сразу налетит с расспросами, с криками, приготовился отбиваться, а ее не оказалось дома, что было уже неплохо: он успеет привести себя и мысли в порядок. После вида разбитого «пежо» разговор пойдет в ином русле, не том, что представлял себе еще два дня назад.

– Как все прошло?

Макс невольно вздрогнул. Наташка появилась совершенно бесшумно, выплыла тенью из крохотной кухни и остановилась в проходе. Макс не видел ее лица, но голос, слишком тихий и спокойный после трех дней неизвестности, ничего хорошего не предвещал.

Прошло, вот что главное, остальное неважно. Все живы, здоровы, вернее, почти все, ну тут ничего не поделаешь, у каждого свой срок. Прошло, забылось, едем дальше.

– Как собеседование? – так же спокойно произнесла Наташка. Макс сел на тумбочку и прижал к животу сумку с грязным барахлом. На Наташку он старался не смотреть, но чувствовал в полумраке на себе ее взгляд. Молчание становилось невыносимым, стало душно как в прокуренном тамбуре электрички. Дежурное «нормально» было сейчас более чем неуместно, но кроме него в голову ничего не лезло. И это «нормально» грозило обрушить сейчас такую лавину, что полная до краев танковая яма детским тазиком покажется. Макс потянул «молнию» на сумке, Наташка мигом оказалась рядом и выхватила пакет с тряпками, сунула его Максу чуть ли не в лицо.

– Это что? Что это, спрашиваю? Ты где был все это время? Я тебе сто раз звонила, ты не отвечал, а потом телефон выключил! Где ты был, зачем наврал мне? Зачем постоянно врать, какой смысл? Чего ты этим добьешься, что изменишь? Одно вранье…

Макс вырвал у нее провонявший тиной и болотом пакет, пихнул обратно в сумку. Наташка сжала кулаки и стояла напротив, было заметно, как она побледнела. Понятно, что за эти три дня она чего только не подумала и выводы сделала такие, что замучаешься доказывать, что она не так все поняла. А чего тут понимать и придумывать лишнее: расстались три дня назад, он обещал прийти пораньше, а сам явился через несколько суток с кучей грязного шмотья в сумке и без работы, как и был до этого. Так что она права за исключением одного.

– Это и было собеседование, – сказал Макс. Наташка шумно выдохнула и буквально вцепилась себе в волосы. Макс подскочил к ней, схватил за плечи и заговорил быстро, не давая ей вставить и слово.

– Это и было собеседование, проверка физподготовки кандидатов. Я просто не хотел говорить заранее, думал, потом расскажу, когда пройду все тесты.

И единым духом вывалил Наташке все: и как Левина в клубе бил, и как тот работу потом предложил, и про саму работу, так расписал, что аж ком в горле образовался, когда осознал, чего лишился, что в руках держал, да упустил. И про утопленника не забыл, и как оживить его пытался, и про три дня в ИВС, вскользь, правда, но упомянул. Наташка аж дышать престала, не сводила с Макса глаз и не шевелилась, даже когда он отпустил девушку и снова плюхнулся на тумбочку. Казалось, что так хорошо ей все объяснил, все рассказал, как на исповеди и подумал, что Наташка же не дура, должна понять. С дурой он бы жить не стал, и уж точно предложение бы не сделал, будь она хоть единственным ребенком арабского шейха. Наташка прижала кончики указательных пальцев к вискам и отступила в кухню.

– Макс, я правильно поняла, что тебе предложили работу в нефтянке, а ты завалил собеседование, чтобы спасти конкурента? Или я ошибаюсь?

В коридоре стало еще темнее, дождь вовсю грохотал по подоконнику, за окном шумел развесистый тополь, у помойки гавкали собаки. Наташка постучала ногтями по дверному косяку, потом прикусила костяшки пальцев правой руки и улыбалась, глядя перед собой.

– Так и есть, – проговорил Макс, – так все и было. Я увидел, что он тонет и попытался спасти человека….

– Конкурента, – поправила Наташка, – того, кто мог обойти тебя и получить эту должность.

Ну, обошел бы он вряд ли: Макс вспомнил, что на старте парень неважно выглядел и во время кросса отставал прилично. В норматив бы точно не уложился, как и те двое, что шли за ним.

– Макс, ты дурак, – Наташка усмехнулась, – ты понимаешь, что ты сделал? Нет, тебе мозгов не хватает сообразить, что ты прощелкал единственный за всю твою жизнь шанс подняться, ты ради фиг знает кого, ради незнакомого человека запорол себе карьеру и будущее. Да еще и друга подставил, в ментовке отметился. Если бы ты у мамы работал, она бы тебе такую глупость сделать не разрешила/

Слова, как пули, ложились точно в центр мишени, ни одна не пролетела мимо. Вряд ли готовилась заранее, вряд ли репетировала, значит, говорила, что думает, как все выглядит в ее глазах. Да еще и маму свою приплела напоследок, знать, сильно ее тогда отказ будущего зятя задел. И тут накрыло, он точно со стороны себя увидел, как жалко оправдывается, как ищет поддержки и понимания, а вместо этого еще раз под дых получил. Наташка почти точь-в-точь слова за Левиным повторяла, даже интонация похожа оказалась. Кто сошел с ума: мир или он сам?

– Я не офисная крыса, – тихо сказал Макс, – я не собираюсь целый день в стеклянном обезьяннике сидеть.

Это вспомнились интерьеры конторы, где трудилась Наташкина маман. Реально, зоосад, только клетки стеклянные, и офисная шушера, ну чисто зверушки, выставлена на всеобщее обозрение. Хотя почему зверушки, в просвещенной Европе еще в начале прошлого века рядом со слонами и макаками держали и негров, и чукчей и прочих людей-экзотов на потеху почтеннейшей публике, и сей аттракцион пользовался спросом.

– А я, значит, крыса? – нежным голоском уточнила Наташка. – И мама тоже крыса, само собой. Крысиная семейка, а ты один у нас в белом. В белом посреди помойки.

Она прошла мимо, мелькнули голые коленки под коротким халатом, стукнула дверь комнаты, заскрипел старый шкаф, послышался глухой шум, будто что-то падало на кровать, а заодно и на пол. Макс стянул опротивевший пиджак, запихнул грязные вещи в стиральную машину и пошел в кухню. В холодильнике всю верхнюю полку занимал огромный нетронутый торт с шоколадом и сливками, за ним пряталась бутылка дорогого вина. В нижнем ящике обнаружился красный и черный виноград, на столе лежал пакет с чипсами и половинка яблока с потемневшим срезом, другой еды не было.

– Мне нужно такси до Ленинского, – раздалось из коридора. Макс вышел: Наташка, уже в джинсах и плаще поверх красной футболки, вытаскивала в коридор большую сумку, застегивала ее на ходу и одновременно говорила по телефону. – Побыстрее, если можно, лучше прямо сейчас. Да, спасибо.

Она бросила мобильник в карман плаща, принялась застегивать его так, будто в скафандр облачалась перед выходом в открытый космос. Потом уселась на тумбочку, грустно вздохнула и подняла голову.

– Машину мою видел? – девушка смотрела Максу в глаза. Тот кивнул, подумав, что сейчас пройдет вторая волна цунами, Наташка прокричится, расплачется и можно будет уговорить ее не делать глупостей и остаться, вместе подумать, как быть дальше. Но та лишь невесело усмехнулась.

– Это тебе от этих, – она кивнула в сторону лестницы – привет. Я ее на следующее утро нашла, после того, как ты на собеседование уехал, а потом на звонки отвечать перестал. Мне в полиции предложили на опознание в морг поехать, вроде, там кто-то был, на тебя похожий.

– И ты поехала? – оторопел Макс. Понятно, что менты над Наташкой, мягко говоря, пошутили, просто не захотели принимать заявление раньше положенных трех суток с момента исчезновения человека. А когда та уперлась, предложили прогулку в морг. Уроды, конечно, но сейчас главное не это.