Чёрные воды

Чудовище подползало все ближе, вот уже оно нависало над двумя скифами, преодолев границу колдовского круга. Ишпакай выхватил меч, готовясь принять последний в его жизни отчаянный бой. Он бросил беглый взгляд на жрицу, которая сидела с отсутствующим видом на корточках, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, произнося при этом какие-то невнятные звуки. Скифский вождь досадливо покачал головой — видимо, от всех пережитых волнений женщина просто сошла с ума. Ишпакай не видел, что символы, начерченные по углам треугольника, продолжали светиться. Правда, свечение трезубца было все менее ярким, оно колебалось, словно затухая. Зато молния, — символ Папая наливалось все более ярким цветом, который из серебристого постепенно становился кроваво-красным.

Черная тварь готовилась кинуться на добычу, её морда уже просунулась внутрь треугольника, пасть раскрылась, готовясь принять в себя двух жалких человечков. Последний раз вспыхнул и потух знак Тагимасада, зато ярко-красный язык пламени высотой чуть ли не в человеческий рост вырвался из зигзага Папая, опалив морду чудовищу. То попятилось, обижено шипя и мотая огромной головой. Затем оно вновь сунулось вперед. Вдруг раздался оглушительный раскат грома, и искрящаяся молния ударила в тело чудовища, отшвырнув его от круга. Тварь выгнулась кольцом, шипя от боли, и устремило вверх ненавидящий взгляд. Вслед за ним посмотрел и Ишпакай, — до самого горизонта ночной небосклон закрывали клубящиеся тучи, освещаемые постоянными всполохами серебристых и алых молний. Вот еще один раскат грома разнесся по степи и сразу несколько извилистых стрел Громовержца поразили отродье Тсатхоггуа. Его тело задымилось, черная кровь потоками выплескивалась из огромных ран. Тварь поднялась на хвосте и издала оглушительный вой, из распахнутой пасти и многочисленных присосок, стали вырываться клубы какого-то черного тумана, растекавшиеся в воздухе и окутывавшие тело монстра завесой из мрака. Вновь и вновь ударяли молнии в жуткого Червя, от их вспышек стало светло как днем. Но в ответ на это чудовище еще сильнее окутывалось черным туманом. Уже и очертания существа из Бездны потеряли прежнюю четкость, его извивающееся тело словно состояло из сплошного непроглядного мрака, в котором горели два желтых огня и раскрывалась огромная пасть. Тварь вдруг чудовищно выросла, вздымаясь над лесом и степью, почти доставая головой до туч… Распахнув пасть чудовище, словно пыталось дотянутся до скрывавшегося в небе Громовержца и вонзить в него свои страшные клыки. Вой твари и громовые раскаты слились в один непереносимый звук. В воздухе разносился ужасный запах горелой плоти, перебивавшей даже обычное зловоние Червя. Каждый из ударов молний уже бы смог убить табун лошадей, но чудовище еще пыталось нападать. Теперь оно воевала не с людьми и их магией, — шла битва самих Богов, один из эпизодов вечной войны сил Мироздания и Порядка против изначального Хаоса. Поединки, подобные этому войдут в мифы всех народов Земли, как легенды о богах и героях-змееборцах.

С неба посыпался град, нещадно избивавший тело твари, но странным образом не попадавший внутрь треугольника. Ишпакай не могший оторвать взгляда от развернувшейся перед ним грандиозной битвы, все же нашел время, чтобы обернуться на Апирту. Лицо жрицы было спокойным и отстраненным, она выглядела совершенно ушедшей в себя, только губы её беззвучно шевелились. Несколько раз Ишпакаю показалось, что он расслышал слово «Апи».

Неожиданно земля под ногами у скифа дрогнула, — сначала слабо, потом толчки повторились, с каждым разом становясь все сильнее. В земле прорезались огромные трещины, почва стала лопаться пузырями и падать вокруг огромными комьями. На ровной поверхности начали вздуваться огромные холмы, постепенно срастающиеся в одну гигантскую земляную гору. Эта гора росла, земля в ней бурлила словно вода, постепенно меняя свои очертания, словно некий искусный и очень быстрый скульптор придавал почве определенную форму. Когда же все это закончилось над изумленным Ишпакаем предстала огромная фигура змееногой женщины, в несколько раз превышавшая вставшего на дыбы огромного монстра. Кожа богини была как жирный чернозем, длинные волосы цвета травы спускались до поясницы, глаза блестели как золотая руда. Извивающиеся ноги напоминали корни гигантского дерева, полные губы были словно вылеплены из глины, по всему телу росли мелкие зеленые побеги. В воздухе завис тяжелый прелый запах. Великая богиня Апи пришла на землю, чтобы помочь детям сотворенного мира отразить натиск злобного Хаоса. Увидев это Ишпакай молитвенно сложил ладони, инстинктивно понимая, что именно сейчас наступает решающий момент всей битвы.

Увидев нового врага, чудовище злобно зашипело и быстро поползло к черной речке. Противников стало больше, а могучий Червь был и так измучен предыдущими схватками. Лучше уж он укроется в родных болотах, возле своего святилища, залечит раны и наберется сил, прежде чем вновь вступит в бой. Так думал и последний ломарский жрец, которому было явно не под силу воевать сразу с двумя величайшими богами Скифии. В тварь по-прежнему ударяли молнии, но чудовище уже не обращало на них внимания, — окутанное завесой мрака, оно упорно стремилось к воде. Но за ним уже скользила на своих змеиных ногах великая богиня. Вот уже она нависает над спешно удирающей тварью, почти достигшей реки. Страшным неземным огнем полыхают глаза змееногого божества, глиняные губы раскрываются, произнося какие-то неведомые проклятия, заглушающие раскаты грома, словно тяжелые валуны ударяющие по ушам. Потом земляная фигура накреняется, рассыпаясь на глазах и со страшным грохотом обрушивается вниз, погребая тварь под огромными комьями. Под огромной массой осыпающейся земли несколько раз мелькнуло перевернутое извивающееся тело, отчаянно сучащее многочисленными лапами, в последний раз послышался ужасающий вой, но новые груды земли рушились вниз, образуя огромную запруду в небольшой речке. Вскоре все было кончено: на берегу Черной речки появился высокий холм ставший погребальным курганом чудовища. Небо прояснилось, горевший неземным огнем треугольник погас. Ишпакай услышал позади себя слабый крик и, обернувшись, успел подхватить Апирту упавшую на землю.

* * *

Своему племени Ишпакай дал лишь сутки на отдых, — пока Априта не придет в себя после выматывающего все силы обряда. Затем он поднял всех скифов на ноги, — включая и тех, что прибыли с жрицей и повел их к Пшидыохаблю. На этом настаивала и сама служительница Апи, — по её словам, нужно было спешить пока жрец не опомнился от недавнего удара и не придумал какой-нибудь новой пакости для защиты своего логова. Также скифы под страхом смерти заставили идти с собой две сотни меотских воинов, которым торжественно поклялись Папаем, Апи и Вайу, что никакого чудовища больше нет. Меоты плыли на лодках, чтобы блокировать городище с реки, если вдруг его жители решат покинуть город по воде.

Бой был ожесточенным, но недолгим. Преодолев ров и взобравшись на стены скифы ворвались в город. Его защитники бились с мужеством обреченных, каждый дом скифам пришлось брать с кровью. Дело пошло гораздо быстрее, когда двум десяткам смельчаков во главе с самим Ишпакаем удалось открыть городские ворота и впустить туда конных скифов. Вскоре на берег высадилось и меотское войско. Озверевшие меоты, мстя за свои тысячелетние страхи обрушились на врага, превосходя в своей жестокости даже скифов. Но атланто-меоты все равно сражались, — сами никогда не давая пощады, они не ждали её ни от кого. Да и память о двух великих державах древности, — Ломаре и Атлантиде была еще жива в Пшидыохабле, — его жители были готовы скорее умереть, чем сдаться, тем кого они считали тупыми варварами. Вскоре все атланто-меоты были истреблены, лишь немногим удалось бежать в Черный лес. Это беспокоило Ишпакая как и то, что нигде не удалось обнаружить жреца — ни живого, ни мертвого. Но, по словам Апирты, лишенный своего храма и предметов культа жрец уже был не опасен. Скифы по бревнышку разнесли черный храм Тсатхоггуа, да и весь город позже предали огню. Жрица перед этим вознесла молитвы Табити с просьбой истребить все зло в течении тысячелетий копившееся в Пшидыохабле. Немногих захваченных пленников, принесли в жертву Папаю, Вайу и Апи.

После очистительных обрядов скифы устроили торжества на берегу Пшиза, в которых приняли участие и меоты. Целые туши баранов и диких кабанов зажаривались на вертелах, рекой лился скифский кумыс и вино меотов, звучали воинственные гимны скифским Папаю и Вайу и меотскому громовнику Шибле.

Апирта лишь вначале принимала участие в этих празднествах, когда веселье стало принимать особенно бурный размах, она неслышно удалилась. Лишь потом Ишпакай, менее пьяный чем остальные, разыскал жрицу на берегу Черной реки. Он сидела у воды на корточках, рассеянно пересыпая прибрежный песок из одной руки в другую. Взгляд её был обращен на черную воду по которой, то и дело пробегала редкая рябь.

Вождь подсел рядом с ней и предложил Апирте кожаную флягу с кумысом. Та сделала большой глоток и протянула флягу обратно.

— Странно, почему Тагимасад так быстро сдался этой твари, — задумчиво сказал Ишпакай, принимая обратно сосуд и делая очередной глоток. — Он же считается одним из самых могущественных богов.

— Он и не хотел ему противостоять, — фыркнула Апирта. — Он — властелин морских глубин, а в затонувших городах таятся существа перед которыми черный Червь, — что настоящий червяк против сома. Тагимасад знает об этом и не хочет ссорится с порождениями Хаоса. А самые тайные сокровенные предания, утверждают, что Бог Моря не рожден Апи, как остальные боги, что он сам — в родстве с Великими Древними. Но призвать его я все равно была обязана, раз уж наш народ ему поклоняется… Апирта помотала головой и жестом показала Ишпакаю, чтобы он передал её флягу. — Уж поверь мне — он не из тех богов, которыми можно пренебречь.

— Но ведь сейчас все в порядке? — задал скифский вождь наиболее интересующий его вопрос. — Я хочу сказать, теперь эта тварь мертва?

Апирта еще раз приложилась к фляге и пренебрежительно посмотрела на Ишпакая.

— Она не может умереть, — ответила жрица. — Сейчас оно погребено под толщами земли и Апи собственной силой удерживает Червя в своих недрах. Тварь спит и видит сны… о том, как вернутся на землю. Много таких чудовищ заточено в недрах земли в начале веков, еще больше таятся в глубинах моря. Пока Тагимасад и Апи могут удерживать их спящими, но это ненадолго. Наступит время, — люди забудут старых богов, да и сами они уже не будут иметь над миром той власти, что раньше. Одна за другой спадут преграды на пути Хаоса Наступающего и один за другим восстанут из земли черные духи и чудовища, жаждущие новой крови и новых жертв. А вслед за ними придут и их подлинные властители, — Великие Древние, Боги Изначальной Бездны.

Апирта выпила еще и отшвырнула опустевший бурдюк в сторону. Ишпакай внутренне содрогнулся от мрачной безнадежности звучащей в предсказаниях жрицы. Она с усмешкой смотрела на него, и внезапно скифу показалось, что её глаза светятся в темноте, таким же желтым светом, как и глаза погребенной в земле твари. Он отвернулся и поспешно зашагал прочь.

* * *

С тех пор прошло немало лет. Скифы вскоре ушли на юг, преследуя удирающих киммерийцев и надолго остались там, грабя и разрушая могущественные державы Востока. В бою с ассирийцами погибли Ишпакай и Партатуя. Сын последнего Мадий, вместе с мидянами и вавилонянами разрушил Ассирию, после чего вернулся назад в причерноморские степи. Там он подавил восстание пленных киммерийцев и сам стал властвовать в Степи, — пока с востока не пришли племена сарматов, выгнавшие скифов за Дон. Центр политической жизни сместился к западу, там где на берегу двух морей селились греки, утверждали свою власть римляне и византийцы, готы и гунны.

А что до бывшей колонии Атлантиды, то она превратилось в одно из самых захолустных и малоизвестных мест во всей Ойкумене. Когда несколько позабылись древние страшные легенды, на месте опустевшего Пшидыохабля основало свое городище одно из меотских племен. Жило оно впрочем здесь недолго, — вскоре под давлением кочевников все меоты переселились за Пшиз, став предками современных адыгов. В степях сарматов сменили тюрки — сначала гунны, потом болгары, хазары, половцы. За ними пришли татары, более чем на пятьсот лет ставшие властителями этих мест. Кто-то из этих племен и дал название Черной Воды, невзрачной речке впадающей в реку, которую уже стали называть Кубанью. Потом татары были выселены из этих мест, а на их место пришли чубатые люди в шароварах с лампасами, построившие войсковой град у слияния двух рек. Впоследствии, Черная Вода, которой оставили прежнее тюркское название, постепенно засыпалась землей, пока не превратилась в цепь небольших озер, затерянных среди улиц и домов стремительно растущего города. Но это было потом, а пока люди с чубами и с оружием в руках выбрали место с двух сторон защищенное водой, для постройки пограничной крепости. Позже она превратилась в город. А еще через два века…