Черный абеллург

Эрлин стал правителем Линдорна, а в Вириндорне тоже потом правили его наследники. Так что и там иногда рождались дети, умеющие подолгу плавать под водой, а в роду повелителей Линдорна то и дело появлялись сыновья и дочери с тёмно-пепельными волосами, как у коренных жителей восточных провинций, к которым относился и Вириндорн. Но большинство лирнов всё-таки были светловолосы. И несмотря на красивую легенду, а точнее, быль об Эрлине и Гильде, предпочитали не смешиваться с другими валлонами. И хотя именно лирны избавили страну от озёрных пиратов, Линдорн никогда не пытался подчинить себе другие лимны, как это потом сделали абеллурги Эриндорна. Даже когда спустя два больших цикла после Эрлина Непобедимого Вириндорн отпал, линдорнские правители отнеслись к этому спокойно. Они никогда не посягали на чужую независимость. И никому не позволяли посягать на свою. Их основным принципом было невмешательство в чужие дела. И после того, как Валлондол разделался со своими внешними врагами — воинственными племенами из Холодных Лесов и кочевниками Сухих Земель, правители Линдорна по возможности держались в стороне от всякой политической борьбы. Лирны вообще держались несколько особняком, хотя были достаточно общительны. Их считали высокомерными. Впрочем, таковыми их считали скорее правители соседних лимнов, а не народ. В Линдорне были самые богатые и весёлые ярмарки. Певцы, сказители, бродячие артисты находили в замках лирнов самый радушный приём и самую щедрую плату. И нигде так не ценились искусные мастера, художники и ваятели. Стража никогда не отгоняла рыбацких ребятишек от дворца правителя. Простой люд беспрепятственно заходил даже во внутренний двор, и нередко можно было видеть то самого лимнарга, то кого-нибудь из его семьи беседующим с рыбаком, бродячим акробатом или разносчицей сладостей. А во внешних дворах так постоянно толпился народ. Дворы, конечно, не совсем точное название. Это было множество площадок и павильонов, крытых и открытых галерей, расположенных в три яруса на мощной эстакаде, пристроенной к Белому замку. Строительство её было начато ещё во времена правления Эрлина Непобедимого и длилось почти всю историю существования Линдорна. Придворный зодчий каждого очередного правителя выдумывал что-нибудь своё, и замок снова расстраивался и рос. Последняя крупная постройка — нижняя терраса с открытым бассейном — была завершена при Вальхейме IV. С тех пор больше ничего не строили. И без того не заблудиться хотя бы первые два-три раза в так называемых "внешних дворах" замка правителя считалось делом невозможным. Айнагур тоже испытал это на себе, несмотря на то, что всегда отличался способностью легко ориентироваться в незнакомом месте. Тут были площадки для игры в мяч и в кольца, для танцев и театральных представлений, катальные горы, зелёные павильоны с бассейнами и фонтанами, Забавный Лабиринт с кривыми зеркалами, места для фехтования и площадь для верховой езды. Последняя — главным образом для детей. Взрослые предпочитали кататься на острове Абеллан, который соединял с дворцовой площадью мощный каменный мост, достаточно широкий, чтобы по нему могла свободно проехать бок о бок дюжина всадников.

АбеллАн — в переводе с древнего языка "божье озеро" или "озеро бога" (Абел — «бог», лан — "озеро"). В центре этого островка, расположенного в озере Линд, было ещё своё маленькое озерцо. Его называли то Абеллан, то Сан-Абель — "око бога". Волшебное озеро, которое ничего не отражало. Кристально-чистое, холодное в любую жару, оно сверкало среди зарослей вечнозелёного кустарника гальб подобно голубому вириллу. Это озеро не пропускало солнечные лучи и не отражало свет. Оно как бы само излучало сияние и даже в самые тёмные безлунные ночи мерцало посреди острова то призрачно-голубым, то серебристым светом. Это было особенно красиво, если смотреть с высоты. Айнагур потом постоянно видел его из окна своих апартаментов в Эриндорне. Теперь озеро погасло. Уже много лет посреди острова Абеллан тёмно-зелёная тина затягивала мутную серую лужу. Мёртвая вода, которая ничего не отражала, не пропускала свет и не излучала его. Это началось после того, как потомки богов ушли в горы. Вернее, те из них, кто уцелел. "Боги воды разгневались на нас", — роптали в народе. Тогда Айнагур придумал и с помощью своих людей распространил по Валлондолу такую историю: дескать, те, кто провозглашал себя потомками богов, уходя, попросту отравили воду в озере Сан-Абель. Они же отравили и озеро Орн, после чего в Орнунте началась эпидемия. Народ поверил. Когда народ озлоблен, его особенно легко обмануть. И натравить можно на кого угодно. Айнагуру всегда это удавалось. А озеро Сан-Абель… Оно уже давно его раздражало. Он терпеть не мог всё непонятное, не поддающееся объяснению. Ему казалось, что всё необычное самим своим существованием навязывает веру в богов и во всякие там высшие силы… Впрочем, он бы с удовольствием верил в богов, если бы его считали их потомком.

В рощу, которая окружала озеро Сан-Абель, не разрешалось въезжать верхом, но остальное пространство острова было в распоряжении и пеших, и всадников. Всадники предпочитали три кольцевые аллеи, опоясывающие центр острова с рощей и озером. А между аллеями пестрели цветники и зеленели деревья. Кругом были площадки с фонтанами и без, увитые зеленью беседки, небольшие естественные гроты с источниками, красивые каменные скамьи вдоль тенистых дорожек… Потом, во время войны, развязанной Эриндорном против Линдорна, там почти всё разрушили, но фонтан «Эрлин» уцелел. Самый большой фонтан Абеллана. В центре легендарный победитель озёрных пиратов, а вокруг выскакивающие из воды воины — серебряные фигуры, переливающиеся в радужных струях. Неподалёку был фонтан «Гильда» — девушка с факелом на утёсе. Из факела брызжет струя. Вечером, когда зажигали подсветку, водяное «пламя» становилось оранжевым и сияло на всю округу. Рощи и аллеи украшали белые — из камня и серебряные статуи водяных богов и лирнов. А их потомки в светлых одеждах прогуливались среди них, как ожившие герои древних сказаний.

В Линдорне бывали гости со всех концов Валлондола и постоянно толклись люди разных сословий. Хозяева были одинаково радушны со всеми. Но в этой любезности Айнагуру всегда чудилось спокойное осознание своего превосходства и скрытое презрение ко всем и ко всему на свете. Потомки богов. Они ничего не боялись. Они даже охотились в горах и зимой носили одежды из шкур хургалов. У них были белые вульхи, священные звери Арны, которых остальные жители Валлондола не смели держать при себе. Лирны любили белый цвет. Даже больше, чем голубой и серебристый — цвета своей стихии. Они ездили на белых хортах, и по их замкам бегали белые вульхи. И приезжие из Вириндорна, где издавна особо почитали Арну, где были особенно сильны вера в оборотней и страх перед колдунами, пятились в священном трепете, когда навстречу из какой-нибудь арки выбегал огромный белый вульх с серебряным ошейником на мощной косматой шее. И уж совсем жители лесного края терялись, видя, как прелестные лирнские дети с прозрачными глазами и светло-пепельными волосами царственно-спокойно гладили этих животных и кормили с рук.

— Значит, они не боятся Арны? — спросил однажды Айнагур у деда.

— Выходит, не боятся. Они вообще не боятся богов. Они с ними дружат.

— А они действительно потомки богов?

— Конечно. Разве по ним не видно?

По ним это действительно было видно. И Айнагура это злило. Он восхищался лирнами. И ненавидел их. Он восхищался Ральдом, обожал его. И ненавидел больше всех на свете. А началось всё той памятной осенью в Даллоне — внешней гавани Линдорна, когда его маленькую лодку едва не перевернуло белое судно «Вельг» с серебряной статуей на корме.

Глава 4. Камешек гальфинит.

Зимой Айнагур часто бегал к замку Линд, высматривал того мальчика. Дети правителя вместе с другими ребятишками катались на лезвиях на катке прямо под окнами Белого замка. По вечерам в руках больших каменных статуй зажигались разноцветные фонари. Тогда на лёд выходили и взрослые. Ральд бывал здесь часто и, судя по всему, обожал самые рискованные развлечения. Его серебристые волосы летели по ветру, когда он мчался на ногах с высокой ледяной горы. Он никогда не падал. Айнагур тоже попробовал съехать с горы стоя и тут же упал. И во второй раз, и в третий. И вообще было страшно. На катке он старался держаться поближе к Ральду, но тот, казалось, не замечал его. К тому же его всегда окружала целая ватага приятелей — видимо, из знатных линдорнских семей. А может, и не только из знатных. Некоторые мальчики были одеты едва ли лучше Айнагура.

Айнагуру хотелось как-то отличиться, выделиться, привлечь внимание Ральда, но чем он мог перед ним блеснуть? Случай, который их свёл, опять-таки доказал превосходство Ральда. Это было перед самым Затмением. Почему-то резко потеплело, и народу на катке поубавилось. Однако никто не думал, что лёд настолько ослаб. Айнагур проводил около замка чуть ли не всё свободное время. Он узнал, где окна покоев Ральда — как раз над тем маленьким катком, где в основном резвились дети. И Айнагур теперь почти каждый день катался под этими окнами в надежде увидеть своего кумира. В последнее время сыновья лимнарга совсем перестали бывать на катке. Кто-то сказал, что господа зачастили на охоту. Скоро Великая Ночь, а следовательно конец охотничьего сезона. Так что спешат насладиться своим любимым развлечением и про все остальные забыли. Айнагуру было ужасно обидно. Он как раз стал кататься достаточно хорошо и даже выучился прыгать, делая при этом оборот. Вот бы Ральд увидел! Может, как-нибудь выглянет в окно…

Едва ли не каждое утро, избегая укоризненных взглядов деда, Айнагур прикреплял к башмакам деревянные лезвия и мчался к Белому замку, как солдат, опаздывающий к смене караула. И катался, поглядывая на заветные окна, до тех пор, пока его не начинало шатать от усталости и голода. Возвращался он такой разбитый и угрюмый, что дед однажды спросил:

— Ну зачем ты всё время туда бегаешь? По-моему, тебе это не доставляет удовольствия.

Айнагур не знал, что ответить. Только злился. На себя, на деда, на Ральда. А на следующий день снова надевал деревянные лезвия и бежал к замку. Случай, который свёл его с Ральдом, едва не стоил ему жизни, но Айнагур всё равно был доволен. Правда, он так и не простил Ральду этот случай. Как, впрочем, и другое…

Всё произошло в мгновение ока. Только что он мчался, с каждым шагом набирая скорость, и вдруг — треск, обжигающий холод… Айнагур беспомощно хватался за лёд, чувствуя, как теряет силы, а лёд вокруг него всё ломался и крошился. Приятели растерянно топтались, не зная, как к нему подобраться, потому что прорубь увеличивалась на глазах. Лёд треснул сразу в нескольких местах, и вскоре это уже было отверстие площадью примерно в восемь-десять каптов1, посередине которого барахтался Айнагур. Перед его глазами уже поплыли радужные круги, как вдруг сверху метнулось что-то светлое и бултыхнулось в ледяную воду рядом с ним. Ральд! В следующее мгновение он уже левой рукой тянул Айнагура за собой, а правой отчаянно грёб, пробираясь среди ледяного крошева к мосту. Выбраться на лёд было невозможно — он тут же ломался под тяжестью их тел. У Айнагура до сих пор виднелись шрамы на виске и на запястье — поранился об острые ледяные осколки. У Ральда же после этого случая ни одного шрама не осталось, а ведь он был совершенно голый. Вот уж действительно — потомок богов.

— Держись! — кричал Ральд. — Хватайся за опору!

Айнагур ещё как-то сумел уцепиться за холодную железяку и продержаться, пока с моста не спустили ремни, которыми Ральд ловко обмотал его. Потом был провал. Очнулся он уже на мосту, когда его закутывали в меховую шубу. Его спаситель выбрался сам. Айнагур видел, как он спрыгнул с перил и выпрямился, встряхивая мокрыми волосами, — стройный, гибкий, длинноногий. Совершенно обнажённый среди одетых по-зимнему людей.

— Отнесите его в замок, — сказал он своим чистым, ясным голосом и, не оборачиваясь, двинулся вперёд — ожившая статуя юного бога, которая вдруг спрыгнула с постамента и пошла сквозь толпу удивлённых смертных лёгкой, скользящей походкой.

Айнагур изо всех сил цеплялся взглядом за эту светлую грациозную фигурку, но она удалялась от него, постепенно растворяясь в серебристом сиянии…

Он несколько раз пытался встать и догнать юного лирна, но какие-то люди настойчиво укладывали его в постель и чем-то поили. Засыпая, он чувствовал, как его растирают пахучей мазью. Всё тело горело, а голова напоминала раскалённый шар. Юный бог склонялся над Айнагуром. Юный бог с прозрачными глазами и светлыми локонами, сияющими на солнце голубым серебром. Они сияли так ярко, что Айнагур никак не мог разглядеть лицо божества — странное, изменчивое… Солнечный лик, отражённый в зеркально-чистой неспокойной воде…