"- Черный, без сахара…"
Шрифт:
Она упорно ходила за ним, устраивая громкие скандалы и сцены как на улицах городка, так в подъезде дома Лени. А потом - приходила плакаться к Тарасу, уговаривая его убедить друга одуматься.
Тарас пытался. Честно. Но Леня не испытывал и толики тех чувств, которые питала к нему Аня.
Он то шел ей навстречу, начиная отношения заново. То снова бросал ее, меняя на новую знакомую. Так они и жили, то разбегаясь, то сходясь, втягивая Тараса в свои разборки, пока он не поступил в университет, а Леонида не забрали в армию.
Мать Тараса, обеспокоенная тем, что сын никак
Но тот, возвращаясь каждые выходные домой, замечал только Аню.
Нет, он встречался с другими, гулял с девушками, но… Но.
Может, и права была мать в чем-то. Возможно, ему, в самом деле, навели порчу, или сглазили. Сейчас Тарас не мог придумать ни одного разумного объяснения той странной помешанности на Ане.
Разве что неубедительна теория о манящей сладости недоступного плода, да желания доказать той, которая его отвергла, как она была неправа.
Но Анька ждала Леню из армии.
А когда дождалась - все вернулось на круги своя. Они трое, будто ходили по замкнутому кругу, раз за разом переживая одни и те же ситуации, и никак не могли вырваться из этой трясины. И даже то, что Тарас успел окончить институт и начать собственный бизнес - не помогло ему избавиться от этого дурмана безответной юношеской любви.
Пока, однажды, Анька не додумалась навсегда привязать Леню к себе, решив забеременеть.
Вот только тот не оценил такой идеи.
И только рассмеялся, послав ее подальше, запивая смех очередной рюмкой самогона, когда Анька обрадовала будущего "отца".
И она, как обычно, пошла плакаться к Тарасу. А он по непонятной, беспросветной дурости решил, что это и есть его шанс показать, насколько он лучше Леонида.
Отбивная подгорела.
"Что ж, надо было за мясом следить, а не предаваться воспоминаниям", посмеялся Тарас над самим собой. Но и наливая себе в бокал еще коньяка, не мог прекратить поток мыслей, которые упорно прорывались сквозь странную дверь в памяти, почему-то, оказавшуюся сегодня распахнутой.
Аня согласилась не сразу.
Господи! Да он ее еще уговаривал.
А она все надеялась, что Леня вернется. И бегала к нему. И пила. Хоть Тарас не раз и не два пытался объяснить ей, насколько это вредно для будущего ребенка.
Когда же родители Тараса узнали, что он собирается жениться на "этой", которую в их городке давно приравняли к шлюхе, мать забрала скорая.
После ее возвращения из больницы - дома собрался совет.
Сейчас Тарас искренне не понимал, почему не послушал слов умных людей. Пусть те и не имели высшего образования, но за их плечами была вся жизнь, которая порою, значила больше любого диплома.
Но он не слышал ни причитаний матери, ни негромких слов тети, которая пыталась вбить племяннику в голову, что не будет ему жизни с той, что помешано и одержимо любит другого. Что стоит Лёне в очередной раз сменить гнев на милость, и она все бросит, побежит к тому, к пьянице без нормальной работы и образования,
к тому, кто ничего не имеет и просто ноги вытирает всю жизнь об Аньку. Все равно - побежит.Он только молча выслушал это все, как обычно, не сказав ни слова, а потом, все равно - поступил по-своему.
Тарас оказался просто безмозглым дураком, поверив слову Ани, что та возьмется за голову и начнет жить заново, что больше не будет оборачиваться назад. Какое-то время Тарасу даже казалось, что она счастлива с ним.
Они расписались, когда Аня была на седьмом месяце.
А уже через полгода, приехав на день раньше к жене в село, куда та поехала "проведывать мать", обнаружил ее с Ленькой, обоих "в стельку" пьяными, посреди страстного секса, перемежающегося матами.
Женька, которому едва исполнилось четыре месяца, лежал в той же комнате и надрывался от крика. Но любовникам, видимо, было не до собственного сына.
Тарас до сих пор помнил то, что ощутил в тот момент.
Пусть и прошло почти три года.
Не было гнева или ярости. Ничего подобного.
Пустота. Отвращение.
И, наконец-то, прозрение.
Ясное видение того, к чему он так долго и упорно стремился, веря, что именно Анна - предел его мечтаний.
А еще, жгучее чувство стыда от того, что не желал слушать никого, не хотел внимать разумным доводам, и в итоге - позволил сделать из себя полного дурака.
Анька хоть засмущалась.
Леня же, ничуть не стесняясь, еще и предложил ему присоединиться.
– Чего тут стесняться, узкий семейный круг, - со смешком, заплетающимся языком, предложил "друг".
Тарасу хотелось просто уйти и вымыться. Желательно, с хлоркой. Но крик ребенка не отпускал его.
Он поинтересовался, собирается ли Леня забирать его жену и сына на собственное попечение. На что тот только расхохотался, и сказал, что ему "эта" и так даст, сама прибежит. А постоянно под боком Анька ему сто лет не нужна.
Аня расплакалась, начав устраивать очередной скандал.
Но никого ее пьяные слезы не тронули.
Тарасу она уже тоже не была нужна.
В один момент женщина, во имя которой он делал всё на протяжении взрослых лет своей жизни - оказалась той, которой ее и называла мать Тараса.
Он испытывал отвращение и к Аньке, и к себе, в равной мере, за то, что позволил водить ей себя за нос и использовать, как "запасной вариант", пока Леня не позовет. И винить было некого.
Не сказав этим двум больше ни слова, он ушел, забрав Женьку, и отнес ребенка к матери Аньки, ничего не объяснив. Но тетя Маша и так все поняла.
Она плакала, просила Тараса не бросать ее дочь, говоря, что тогда та совершенно пропадет. Тарас мог бы сказать ей, что и он не собирается больше спасать Аньку.
Но когда тетя Маша упомянула внука, Тарас задумался.
Этот ребенок не был его сыном. Да и привязаться к нему он особо за четыре месяца не успел. Но…все-таки. Что-то было.
И потом, Тарас не единожды видел в своем городке кошмар, в который превращается жизнь ни в чем не повинных детей, с такими матерями, какой стала Анька, если малышам не на кого было больше рассчитывать.