Черный человек

– Ладно. Не хочешь тогда сказать мне, куда мы?

– Конечно. Нам нужен суборбитальный терминал аэропорта Кеннеди. А там постараемся успеть на одиннадцатичасовой шаттл в Сан-Франциско.

Севджи выпрямилась на сиденье.

– Что там случилось, «Гордость Хоркана» промахнулась мимо причального слота?

– Можно и так сказать. – Его тон был сухим. – Промахнулась мимо Каку, промахнулась мимо Сагана, приводнилась в ста километрах от побережья Калифорнии.

– Приводнилась? Вроде эти штуки не должны садиться на планету.

– А то я не знал! Насколько мне известно, неповрежденным остался только отсек с криокапсулами. Обломки разлетелись от Юты до побережья или сгорели в атмосфере. Власти Штатов Кольца отбуксировали то, что осталось, обратно в Область Залива [27] , где мы с тобой докопаемся до истины и потрясем всех четким анализом того, что именно, мать его, пошло не так. Это, между прочим, Николсон сказал – не я.

– Да, понимаю.

Нортон прибегал к нецензурным словам так же, как скряга расходует ваферы, – когда это совсем-совсем неизбежно или когда они за чужой счет. Впрочем, казалось, этот его заскок обусловлен скорее лингвистическими, чем моральными причинами, потому что, цитируя других, он не выказывал смущения или отвращения, равно как и слушая матюги Севджи, которая сквернословила постоянно.

27

Восточная часть залива Сан-Франциско вместе с расположенными на ее побережье населенными пунктами.

– Что ж ты мне раньше со всем этим дерьмом не позвонил?

– Уж поверь мне, я пытался, только ты не отвечала.

– О-о.

– Вот именно, так что перед Николсоном, если тебе интересно, я тебя прикрыл. Сказал, что ты где-то в городе, разбираешься в происшествии на Спринг-стрит и встретишься со мной в терминале.

Севджи кивнула:

– Спасибо, Том. Буду должна.

Она была ему должна уже не в первый раз, за последние-то два года, но ни один из них никогда бы в этом не признался. Этот долг лежал между ними невысказанным, как соучастие, как родство. К тому же оба были согласны, что Николсон, в любом случае, мудак.

– Думаешь, там остался кто-то живой? – поинтересовался Нортон.

Севджи смотрела в окно на машины, выстраивая в голове цепочку известных ей фактов.

– «Гордость Хоркана» – корабль пятой серии. Его строили учитывая возможность аварийной посадки на Марсе, а там нет никаких океанов, где можно было бы потерпеть крушение.

– Да, но гравитация там намного меньше, поэтому о ней не надо особо беспокоиться.

Бок о бок с ними шла полицейская «капля», непрозрачная, если не считать водительского стекла. Девушка-коп вела ее вручную, лениво опираясь загорелой рукой на окошко. Она с кем-то разговаривала, но Севджи не понимала, – ее собеседник в машине или на аудиосвязи. Лицо девушки под козырьком летней вебларовой фуражки выглядело компетентным и заинтересованным. Память болезненно ворохнулась, и Севджи поняла, что думает о Хюлье. Иногда ей правда хотелось позвонить бывшей коллеге, узнать, сдала ли та на сержанта и таскает ли по-прежнему свой тугой, притягивающий мужчин зад на Босфорский мост каждую субботу по вечерам. А иногда засесть вместе где-нибудь и устроить хороший вечер воспоминаний, может, открыть по бутылочке-другой «Эфеса».

От мыслей о пиве и о запахе, который стоял сегодня в кухне, живот Севджи скрутило, и она поспешно отложила ностальгию на потом. Полицейская машина свернула и исчезла в потоке транспорта. Севджи решила проявить компетентность в своей сфере.

– Криокэппирующая жидкость должна нейтрализовывать удары, – медленно проговорила она. – Раз эта секция не повреждена, значит, вхождение в плотные слои атмосферы каким-то образом контролировалось, так?

– Вроде того.

– У нас есть еще какая-то информация о том, что было перед катастрофой?

Нортон покачал головой:

– Обычный запрос в Каку, обычные интервалы в трансляции. Ничего нового.

– Круто. Хренов корабль-призрак до самого конца.

Нортон поднял руки со скрюченными растопыренными пальцами, издавая при этом некие «призрачные звуки». Севджи постаралась сдержать улыбку.

– Ни хера это не смешно, Том. Понятия не имею, почему воздушная полиция ШТК не превратила эту фиговину в пар, как только она пересекла границу. Это был бы не первый случай, когда тупицы, которые сидят на повременке, распыляют на конфетти летательный аппарат, который должным образом не ответил на их запрос.

– Может, они жизнь потерять испугались, – сказал Нортон со странным выражением лица.

– Ага.

– Теперь вот что. Надеюсь, что вы, милая дама, оставите свои замашки тут. Вероятно, местные и без них не будут к нам особо дружелюбны. Это наша консервная банка свалилась с неба им на головы.

Она пожала плечами:

– Они платят налог на КОЛИН, как и все остальные. Так что это и их консервная банка тоже.

– Да, но предполагается, что именно мы отвечаем за то, чтобы подобного не происходило. Именно для этого они и платят налоги.

– Ты уже разговаривал с кем-то из них?

Нортон покачал головой:

– Нет. Как раз перед выездом попытался поймать кого-то, кто занимается этим делом, но поймал только автоответчик. Стандартный телефонный интерфейс. Он сказал, в аэропорту нас подхватят ребята из службы безопасности ШТК. Они будут в штатском, а звать их Ровайо и Койл.

– Видел их документы?

Нортон похлопал по нагрудному карману куртки:

– На хард скачал. Хочешь посмотреть?

– Почему бы и нет.

Копы Штатов Кольца оказались сбалансированной с точки зрения пола и расы парочкой. С фотографии под табличкой «ДЕТ. а. ровайо» смотрела молодая темнокожая афролатиноамериканка со стиснутыми челюстями и сжатыми губами, очевидно – и без особого успеха – стараясь спрятать свою полногубую, кареглазую красу. Ниже с того же листка серьезно глядел «ДЕТ. р. койл», европеоид средних лет с резкими чертами лица. У него были коротко, почти по-военному остриженные волосы с проседью. На фотографии были запечатлены лишь голова и плечи, но она все равно передавала ощущение величины и нетерпеливой силы.

Севджи пожала плечами.

– Ну, увидим, – сказала она.

И они увидели.

Койл и Ровайо встретили их с суборба в аэропорту Сан-Франциско формальными приветствиями и сканером радужки. Стандартная процедура, сказали они. Нортон стрельнул предупреждающим взглядом в Севджи, которая явно закипала. В Нью-Йорке с приехавшими копами обошлись бы совершенно иначе. А тут сложно было сказать, гнобят их или нет; Койл, именно такой, каким казался на голоснимке, большой и неразговорчивый, продемонстрировал им удостоверение и коротко поздоровался, а дальше в дело вступила Ровайо. Она подалась вперед и раздвинула их веки теплыми, слегка огрубевшими пальцами, приложила сканер и отступила. Все это было проделано с безучастной сноровкой и в потоке прибывающих пассажиров обрело оттенок задушевности, вроде европейского поцелуя в щечку. Во всяком случае, похоже было, что Нортон наслаждался происходящим. Ровайо, игнорируя его улыбку, глянула на зеленый огонек, который выдал сканер, и убрала аппарат обратно в сумку на плече. Койл кивнул на лифты в конце зала прибытия.

– Сюда, – коротко сказал он. – У нас вертолет с автопилотом.

Они поднялись в молчании, свернули в крытый проход верхней части аэропорта, состоящий из стеклянных пузырей и белых балок, потом другой лифт привез их на бетонную площадку, где подрагивал винтами глянцевитый красно-белый автокоптер. На востоке залив мерцал темным серебром в предвечернем солнце. Поднявшийся ветер разогнал дневную жару.

– Так вы, ребята, занимаетесь этим делом? – попытался завязать разговор Нортон, когда они поднялись на борт.