Черный дембель. Часть 1
Шрифт:
Черноволосый доцент попрощался с нами до понедельника.
Ко мне тут же подошёл Андрей Межуев и поблагодарил меня «за поддержку». Он спросил, как я узнал о его золотой медали. Я туманно намекнул парню на свои связи в деканате — позволил ему думать, что преподаватели потому и проталкивали на роль старосты не золотого медалиста, а бывшего десантника.
По дороге домой младший брат спросил, действительно ли я возвращаюсь на бокс. Я ответил ему, что «подумываю над возвращением» — это не значит «вернусь». И заверил Кирилла, что действительно думаю о продолжении спортивной карьеры часто. Но с конкретными планами на этот счёт пока не определился.
Выдвижение
Вечером я отправился к Варваре Сергеевне — удачно совпало, что сегодня у неё был отсыпной после ночной смены.
А уже в воскресенье днём я взялся за сборы вещей для месячного проживания в одиноком бараке посреди степи, вдали от цивилизации.
Ещё на прошлой неделе я воспользовался связями Ильи Владимировича Прохорова и прикупил в «Универмаге» два шестидесятилитровых абалаковских рюкзака. Они выглядели неудобными в сравнении с рюкзаками из будущего: вес ноши давил на плечи, стропы с трудом продевались в пряжки, а брезентовая ткань наверняка промокнет под дождём и станет тяжёлой. Да и объёма в рюкзаке явно недоставало для моих потребностей. Но после осмотра ассортимента современных магазинов я убедился, что альтернативы этому рюкзаку пока попросту не было. Да и самого рюкзака в продаже не было. О нём я узнал от Артурчика — тут же обратился за помощью в получении дефицита к директору швейной фабрики.
— Свитер-то тебе зачем? — спросил Кирилл. — Только лишняя тяжесть.
Мой младший брат наблюдал, как и что я складывал на кровать для последующей упаковки в рюкзак.
— Во второй половине сентября лишним он тебе не покажется, — заверил я. — Особенно рано утром и поздно вечером.
Усмехнулся и добавил:
— На твоём месте, малой, я взял бы два свитера.
— Это ещё зачем? — спросил Кир.
— Да потому что твоя Котова наверняка не возьмёт с собой ни одного, — сказал я, — как и большинство наших будущих соседей по бараку. Так что ты не замёрзнешь, когда по доброте душевной один свой свитер отдашь ей.
Кирилл на пару секунд задумался и кивнул.
— Ладно, — сказал он. — Ты тоже возьмёшь два?
Я покачал головой и сообщил:
— Мне второй не понадобится. Потому что первый я никому не отдам.
Кирилл удивлённо вскинул брови, но промолчал.
Снова он заговорил, когда заметил у меня в руках боксёрские перчатки.
— А это тебе зачем? — спросил Кир. — Чтобы руки не мёрзли?
Он усмехнулся.
— Это нужно не только мне, но и тебе, — ответил я. — Или ты решил, что в колхозе у нас не будет утренних спаррингов?
Кирилл пожал плечами.
— Месяц мы без них проживём, — сказал он. — Не потащим же мы с собой эти громадины?
Я улыбнулся и сообщил:
— Даже не надейся, малой. Потащим. К тому же учти: очень может быть, что драться мы с тобой будем на глазах у девчонок.
Мой младший брат озадаченно хмыкнул. Он задумчиво понаблюдал за тем, как я заталкивал боксёрские перчатки в рюкзак. И положил вторую пару перчаток рядом со своим рюкзаком.
В понедельник утром я не надел резиновые сапоги, как планировал накануне (чтобы не нести их в руках). Потому что на небе не увидел ни облачка — природа будто насмехалась надо мной. Я сунул сапоги в тряпичную сумку, подвесил её к рюкзаку. Кирилл поступил таким же образом. Утром мы с ним плелись через посёлок загруженные вещами, будто запланировали покорение Эвереста. Мой младший брат вдобавок к украшенному множеством подвесок рюкзаку ещё и нёс мою гитару. Я вручил ему музыкальный инструмент со словами: «Тебе нужно, ты и неси». Кирилл не спорил — он шагал по посёлку с гитарой,
словно кроманьонец с копьём. И посматривал на циферблат наручных часов: переживал, что в сентябре арбузы соберут без нас.Но я на подобное счастье не рассчитывал: помнил, что в прошлый раз мы почти час ждали опаздывавших — черноволосый доцент не подал сигнал к отправлению, пока не поставил галочки напротив всех фамилий в списке студентов группы «ОиНТ-73». Поэтому я утром не спешил. И не поддался на уговоры младшего брата, как тогда. Мы подошли к дежурившему около института автобусу точно в назначенное время — увидели сидевших на сумках «трудовиков» первокурсников, нарядами похожих на погорельцев. Я хмыкнул, сообразив, что в прошлой жизни не обратил внимания на внешний вид своих одногруппников. Тогда мне не показались нелепыми все эти старые рубахи, потёртые штаны, обувь со сбитыми носами и выгоревшие на солнце панамы.
Пришёл к выводу: это родители втолковали своим отпрыскам, что те ехали не в увеселительное путешествие. Иначе вряд ли семнадцатилетние девицы вырядились бы, словно огородные пугала. А парни не предстали бы перед дамами в костюмах деревенских рыбаков. Но резиновые сапоги я увидел лишь на Ковальчуке (тот и в прошлый раз пожалел «хорошую обувь» и парился весь месяц в резине). Но и в сандаликах никто не пришёл. Я заметил на девчонках и на парнях туфли, полуботинки — многие явились в кедах (я сразу же представил, какой хороший массаж стоп обеспечат этим счастливчикам колхозные поля и дороги). Доцент щеголял в потёртых кожаных полуботинках и в спортивном костюме, подчёркивавшем его тощие ноги и выпирающий живот.
Студенты дожидались начала поездки на свежем воздухе — в пропахший бензином автобус пока никто не стремился. Некоторые уже жевали заготовленные в дорогу продукты. Артурчик курил. Дымили сигаретами и папиросами почти половина парней из нашей группы. Девицы прилюдно табаком не дышали. Однако я точно помнил, что та же Света Миккоева часто источала ароматы табачного дыма (хотя с сигаретой в руке я её видел лишь во время празднования Нового года). Я взглянул на расставленную на земле ручную кладь. Заметил лишь одну гитару помимо той, что держал в руках мой младший брат и той, что стояла около вещей Прохорова. Вспомнил, что Межуев и в прошлый раз взял с собой музыкальный инструмент. Вот только он лишился нижней струны ещё до приезда в колхоз.
Запасные струны Андрей с собой тогда не взял. Я же вчера (наученный его горьким опытом) сунул пакет со струнами в свой рюкзак. Сделал это тайком от Кирилла. Потому что знал: мой брат наверняка пожалел бы конкурента и поделился со старостой струной из наших запасов. Я же плодить конкуренцию среди доморощенных артистов не собирался. Считал, что двух гитар (моей и той, что была у Артурчика) нам в колхозе будет достаточно. Кирилл, в отличие от приятеля, гитару не прислонил рядом с рюкзаком — держал её в руках, будто великую драгоценность. Этот факт заметил не только я. На музыкальный инструмент взглянули и мои одногруппники. Парни ухмыльнулись, а девчонки стрельнули в меня взглядами и зашушукались. Я не сразу сообразил, что их так взволновало.
— Как банально, — сказала мне Наташа Торопова.
Она и Котова стояли в трёх шагах от меня и от Кирилла, рассматривали мою гитару — я тоже на неё взглянул. Не сразу, но сообразил, что растревожило женский муравейник. Внимание девчонок привлекла надпись «Серёжа + Варя = Любовь». Котова надпись на гитаре никак не прокомментировала, хотя нахмурила брови и плотно сжала губы. Мне почудилось, что глаза Лены влажно блеснули. Но я их не рассматривал: отвлёкся на шагавшую к автобусу Ингу Рауде. Потому что надеялся: на этот раз Инга не придёт — останется дома. В прошлый раз в колхозе мы из-за неё серьёзно поволновались. У Рауде в первой половине сентября случилось воспаление аппендикса. Мы распознали его не стазу. Девчонка чудом выжила. Вернулась она к учёбе лишь в конце октября.