Чёрный дом

— Я очень сожалею, что так вышло, — говорит она Стэну/Генри.

— Вам нет нужды извиняться. «Мне не терпится начать» была любимой мелодией моей жены. В последние несколько дней я много о ней думал. Вот эта просьба, можно сказать, и застала меня врасплох. — Он пробегает пальцами по волосам, вскидывает руки, вновь входя в роль.

Ребекка решает оставить его в покое. Собственно, она решает оставить в покое всех. Сославшись на дела, извиняется перед Херми и, лавируя среди танцующих, направляется к выходу из актового зала. Каким-то образом Берни добрался до коридора раньше. Подволакивая ноги, опустив голову, он держит курс на крыло «Маргаритка».

— Мистер Бернсайд, — говорит она, — вы можете дурить всех, но я хочу, чтобы вы знали, что меня вам не обмануть.

Старик поворачивается. Сначала перемещается одна ступня, потом колено, негнущаяся талия, вторая ступня, наконец, костлявое тело. Голова Бернсайда висит на тонкой шее, демонстрируя Ребекке лысину, испещренную коричневыми бляшками. Длинный нос торчит, как руль яхты. С той же медлительностью голова поднимается, открывая мутные глаза и полураскрытый рот. Потом глаза вдруг загораются злобой, губы хищно растягиваются.

Не отдавая себе отчета, Ребекка в испуге отступает на шаг.

А губы Берни растягиваются все сильнее, в крайне неприятной ухмылке. Ребекке хочется убежать, но она злится, что выкажет страх перед этим немощным стариком, а потому остается на месте.

— Леди Магоуэн приснился плохой, очень плохой сон, — сообщает ей Берни. Говорит он медленно, словно накачанный снотворным, в полусне. — И леди Софи приснился кошмар. Только ей — куда более страшный. — Он хихикает. — Король был в своем казначействе. Подсчитывал свои богатства. Это видела Софи, когда засыпала. — Хихиканье становится визгливым, он произносит еще два слова, вроде бы «мистер Манчинг».

Потом нижняя челюсть вновь отпадает, Ребекка видит желтые, неровные зубы, меняется и лицо. Черты заостряются, в глаза вдруг возвращается разум. — Вы знаете мистера Манчана? Мистера Манчана и его маленького друга Горга? Вы знаете, что случилось в Чикаго?

— Прекратите немедленно, мистер Бернсайд.

— А что вы знаете о Фрице Хаармане? Его еще звали Вампир, Вампир, Вампир Ганновера, да, да, да. У всех, всех, всех бывают кошмары, ха, ха, ха, хо, хо.

— Перестаньте так говорить! — кричит Ребекка. — Вам меня не обмануть!

Но разум, блеснув в глазах Бернсайда, уходит. Они вновь мутные.

— Бам-бам, Берн-Берн.

— Ладно, обед в семь, если вы захотите есть, — говорит Ребекка. — Идите к себе и поспите.

Берни бросает на нее тупой взгляд, медленно начинает отворачиваться от нее, останавливается.

— Вы можете записать. Фриц Хаарман. В Ганновере. — Губы вдруг изгибаются в озорной улыбке. — Когда король придет сюда, мы, возможно, потанцуем.

— Нет, благодарю. — Ребекка в ужасе отворачивается и, стуча высокими каблучками, спешит по коридору, чувствуя на себе неприятный взгляд Бернсайда.

***

Сумочка Ребекки лежит на ее столе в приемной кабинета Шустрика. Прежде чем войти в кабинет, она вырывает листок из блокнота, записывает: Фриц Хаарман (?), Ганновер (?), и сует листок в среднее отделение сумочки. Возможно, это ничего не значащие слова, но кто знает? Она в ярости, потому что позволила Бернсайду напугать себя, и, если найдет способ использовать эту чепуху против него, приложит все силы, чтобы вышибить мерзкого старика из «Макстона».

— Детка, это ты? — спрашивает из кабинета Шустрик.

— Нет, это леди Магоуэн и ее гребаный кошмар. — Она входит в кабинет и видит, что Шустрик сидит за столом и радостно пересчитывает купюры, брошенные сыновьями и дочерьми его клиентов в корзину для пожертвований.

— Моя маленькая Бекки какая-то взъерошенная, — говорит он. — Что случилось? Один из наших зомби оттоптал тебе ногу?

— Не зови меня Бекки.

— Эй, эй, выше голову. Ты не поверишь, сколько денег вытряс сегодня из родственничков твой сладкоголосый бойфренд. Сто двадцать шесть баксов! Нигде и никем не учтенных! Ладно, так что случилось?

— Чарльз Бернсайд напугал меня, вот что. Ему самое место в психиатрической клинике!

— Ты шутишь? Этот зомби — просто золотое дно. Пока Чарльз Бернсайд способен дышать, для него всегда найдется место в моем сердце. — Улыбаясь, он потрясает в воздухе купюрами. — А если у тебя есть место в моем сердце, сладенькая, тебе всегда найдется место в «Макстоне».

Вспомнив слова Бернсайда: «Король был в своем казначействе. Подсчитывал свои богатства», — она почувствовала, будто ее вываляли в грязи. Если бы Шустрик не улыбался столь радостно, полагает Ребекка, она могла бы принять его за того пациента, которого он так любит. «У всех, всех, всех бывают кошмары, ха, ха, ха, хо, хо». Достаточно точное описание Френч-Лэндинга во времена Рыбака. Странно, но можно подумать, что Шустрик, точно так же, как и старина Берни, не замечает этих убийств. Ребекка ни разу не слышала, чтобы в разговоре он коснулся преступлений Рыбака, кроме того случая, когда пробурчал, что никому не может сказать о предстоящей рыбалке, пока Дейл Гилбертсон не оторвет от стула свою толстую задницу и не займется делом.

Глава 8

Два телефонных звонка и личная проблема, в существовании которой он никому бы не признался, сообща вытащили Джека Сойера из кокона Норвэй-Вэлли и направили в сторону Френч-Лэндинга, Самнер-стрит и полицейского участка. Первым позвонил Генри из кафетерия «Макстона» во время одного из коротких перерывов шоу Симфонического Стэна и настоял, чтобы Джек выслушал его. Похоже, этим днем неподалеку от «Макстона» похитили еще одного ребенка. И причины, по которым, не раскрывая их, Джек ранее воздерживался от участия в расследовании, больше не могли считаться существенными. Рыбак довел счет своих жертв до четырех, поскольку едва ли Джек мог надеяться на то, что в самом скором времени Ирма Френо вернется домой, не так ли? Убито четверо детей!

— Нет, — ответил Генри на вопрос Джека, — я не слышал об этом по радио. Мальчика похитили этим утром.

— Нет, я узнал об этом от уборщика «Макстона», — ответил Генри на вопрос Джека. — Он видел, как чем-то озабоченный коп брал стоявший на тротуаре велосипед и укладывал в багажник патрульной машины.

— Кого именно похитили, я не знаю, — ответил Генри на вопрос Джека, — но в том, что Рыбак увеличил число своих жертв, сомнений нет. К вечеру Дейл установит личность несчастного, а завтра утром об этом напишут газеты. И вот тогда весь округ встанет на уши. Неужели ты не понимаешь? Одного известия о том, что ты взялся за дело, хватит, чтобы успокоить людей. Ты больше не можешь позволить себе такой роскоши, как пенсия. Ты должен включиться в расследование.

Джек ответил Генри, что тот делает скоропалительные выводы, и предложил поговорить об этом позже.

Через сорок пять минут позвонил Дейл Гилбертсон сообщить, что этим утром десятилетний Тайлер Маршалл исчез с тротуара у «Центра Макстона по уходу за престарелыми», и отец Тайлера, Фред Маршалл, в настоящий момент находится в полицейском участке, настаивая на встрече с Джеком Сойером.

Фред — отличный парень, примерный семьянин, добрый друг Дейла, но в данный момент он на грани срыва. Судя по всему, у его жены, Джуди, еще до появления Рыбака возникли нелады с психикой, и исчезновение Тайлера привело к тому, что у нее окончательно поехала крыша. Она бормотала что-то бессвязное, поранила себя, чуть не разнесла весь дом.