Чёрный дрозд: Боевое крещение

Утром я всё же решился пойти в “Берлинг” и, похоже, я не ошибся в своих предположениях. Десяток столов, за тремя из которых, валялись пьяные в зюзю гости. За прилавком сидела полноватая женщина, обычная повариха любой школьной столовой, которая увлечённо перечитывала монеты.

— Здравствуйте, мне бы… — И я был тут же прерван поднятой рукой. Мы не гордые, подождём.

Спустя несколько минут, она, наконец, подняла голову, посмотрев, выдохнула.

— Мальчик тебе лет то сколько? — В её голосе была толи ирония, толи жалость, собственно, не важно.

— Четырнадцать.

— Блин, взрослого попросил бы что ли. — Со вздохом сказала она.

— Эм… у вас, что и в еде алкоголь? — Её глаза подскочили от удивления, и это меня насторожило. Неужели тут такая паршивая еда, что никто её не ест?

— Ты сюда поесть пришёл? — Уверенно-вопросительным тоном произнесла она. Удивление никуда не исчезло.

— Как бы да. Неужели я похож, на того, кто в этой еде спит. — Кивком показал на рядом лежащего мужика, который, судя по его белой морде, спал в оливье.

— Да нет, просто редкие гости едят мою стряпню. Алкоголь у нас отменный, а вот ценители вкусно покушать нас стороной обходят. — Сказала она, ухмыляясь, будто гордилась этим.

— Мне всё-таки поесть. — Мне сейчас, что угодно в желудок залезет.

— За язык тебя никто не тянул. А у …

— Есть. — Сразу прервал я её. Не хочу, чтобы местная пьянь пыталась выбить деньги из бедного меня. — Я не ел почти сутки, так что побольше и посытнее.

— Двадцать пять медных и добро пожаловать к столу.

Дал серебряную монету, получил медяки и сел за стол. Ну что могу сказать об этом “прекрасном” заведении. Освещение какое-никакое, но есть, оно идёт от каких-то светильников, похоже, опять магия. Окон нет, только дверь распахнута, видимо, чтобы проветрить после ночной пьянки, как по мне не помогало. Всё здесь из дерева, стены, скамейки, стулья… табуретки скорее. Кстати, о стенах, все за исключением той, за которой сидит эта повариха, в разрезах от колюще-режущих предметов. Что-то мне не хочется тут на ночь оставаться…

— Держи. — Принесла она поднос с едой.

— Спасибо.

— Ты сначала попробуй, а потом говори. — Ухмыляясь, направилась к своему месту.

— Так и что у нас тут.

Борщ? Утром? Ладно, допустим. Картошка с каким-то сгоревшим куском, мясо по всем видам, и яблочный компот, никогда не любил его. Не знаю, как так сложилось, но плавающие фрукты в напитках у меня вызывают рвотный рефлекс.

Мясо и, правда, оказалось отвратительным, неет… ЭТО назвать мясом чистой воды кощунство! А вот борщец классный, ну компот я не допил.

— А тарелки тут интересно она относит или посетители? Хм… опять же, я не гордый.

Подходил я к стойке со всей этой посудой так аккуратно, как мог, не хотелось бы разбить эти ценнейшие артефакты. Какой смысл относить поднос обратно? Хотя может он здесь один… эх…

— О, Нора, ты что, уже и мелочь своей “Красной смертью” травишь? — У стойки стоял, хотя нет, опирался на стойку, дедок лет шестидесяти. Его речь, к несчастью, была чёткой, именно что к несчастью, потому что лучше я буду не понимать алкоголика, чем слушать его нравоучения.

— Ой, да отстань ты старый алкозавр. — Алко… кто? Не важно. — Ну, что, спасибо скажешь? — И улыбка такая, будто бы знает, что сейчас будут орать, кричать и проклинать. И этот стоит с лыбой до ушей.

— За мясо определённо нет, это не мясо, а уголь какой-то, компот тоже, ну тут уже мои заморочки, а вот за похлёбку определённо, да. — Их мировоззрение поменялось, а улыбок и след простыл, лица серьёзные и хмурые.

— Лучше нагрубил бы ей богу. — Похоже, это звучало, как сарказм.

— Я серьёзно, похлёбка вкусная. Спасибо. — Ноль реакции, ноль изменений.

— Да, да… — произнесла она, уже не смотря на меня. А я, а что я? Я взял из сумки один медяк, который сдавала мне она, а не тот работорговец, положил его на стойку и спокойно пошёл на выход. Взгляд старика я запомню надолго, а Нора, как рыба, пыталась что-то сказать, но только воздух и ловила. Теперь топаем в город, хотелось бы ещё одежду купить, не ходить же в этой … в этих кусках тряпок.

До города добрался быстро, а проникал туда где-то час. Очередь просто гигантская, всех о чём-то спрашивают, всех проверяют, почти всех, крестьян не трогают, вроде.

— Имя и ваша цель посещения. — Вот что ты хочешь услышать от крестьянина? “За продуктами на рынок пришёль… Ох… Ох… Дитяткам есть нечего…”. Иной мир все дела.

— Степан, господин, иду на торговую площадь, хочу купить подарок дочке. — А я что говорил? Рынок, ребёнок… Говорил это бородатый мужик лет сорока. Но что удивительно, для крестьянина у него слишком опрятная борода…

— Этот шкет с тобой? — Я и шкет?! Да я всего лишь сантиметров на десять ниже тебя!

— Нет, господин.

— Десять медных и проходи. — Получил монеты и потерял интерес, логично.

— Чего тебе, шкет? — Я насчитал десять медяков и протянул их служаке.

— Проходи. — Эм… и что это было? Кажется, я переплатил… от блин.

Решил догнать того дядьку и расспросить, всё равно на торговую площадь и мне надо.

— Здрасте! — Подбежал я к нему, пытаясь не потерять весёлую улыбку. И да, кстати, пожалуй, я погорячился по поводу стен. Пробурить сотню метров будет тяжеловато. Моё любопытство бушует и мне крайне интересно, против кого такие стены?

— О, парень, а ты быстро. Обычно вас либо обратно шлют, либо держат там, пока монетами не прогремите. — Ага, ясно теперь всё, я переплатил.

— Второй вариант. — А что скрывать то?

— Оно и понятно, значит не первый раз в городе.

— Первый.

— И как же ты понял, что медяков нужно отсыпать? Родители подсказали?

— Нет, вы.

— Я?! — Удивился, это хорошо.

— Я наблюдательный. — Максимально ребяческая улыбка, мол, смотри какой я молодец. И уже более спокойным тоном добавить. — Он потерял к вам интерес, когда вы денег ему дали.