Черный феникс. Африканское сафари
Шрифт:
Пигмеи весело приплясывали, стараясь перекричать один другого, наперебой рассказывали происшествия сегодняшнего дня, спорили и смеялись. Женщины тут же под присмотром Аамили и главного охотника разделали туши и уселись отдохнуть. Кто-то притащил тлевшую головешку и принялся разводить костер. Но на лес вдруг быстро, как и вчера, опустилась предгрозовая темнота; стало ясно, что костру не бывать. Полил ливень, и теперь уже было безразлично: стоять ли под деревом, идти ли в деревню. Воды было полно повсюду.
Пигмеи не спеша покончили со своими делами, взвалили на плечи сеть и мясо и отправились в путь. У деревни дождь неожиданно возобновился с новой силой.
Когда я наконец залез в машину, то понял, насколько наряд пигмеев лучше моего приспособлен к местным условиям. Они быстро
В деревне было темно, дождь загнал людей в хижины, и я понял, что потерял возможность посмотреть всех ее обитателей в сборе, увидеть танцы, которыми всегда кончается день удачной охоты, и еще раз услышать песни. Деревня притихла, и лишь изредка среди деревьев мелькали маленькие красные огоньки. Это кто-то из пигмеев нес из костра головешку в свою хижину.
Утром надо было уезжать. Пигмеи бежали за мной еще километров пять и, наверное, намеревались сопровождать меня дальше. Но, убедившись, что тропа не угрожает неприятностями, я решил распрощаться. Каждый из пигмеев долго тряс мне руку и, улыбаясь, говорил какие-то бесконечные напутствия.
Дольше всех прощался Фежи. Потом, смущенно улыбаясь, он подошел к машине и постучал по багажнику. Я открыл его, и Фежи указал мне на старую покрышку. Он потрогал покрышку рукой, а затем постучал себя по груди.
Фежи явно хотелось получить ее в подарок. Скорее всего, в деревне банту он видел, как из таких покрышек африканцы вырезают «обувь», и теперь решил пощеголять в ней перед соплеменниками.
Я выполнил просьбу, и Фежи, радостно свистнув, покатил покрышку по тропе. За ним, приплясывая, побежали и другие охотники…
Глава восемнадцатая
Не являются ли бушмены и пигмеи «исключением» из общего правила? — Найроби обескураживает отсутствием африканского начала. — Все ли «большие народы» растеряли свои традиции? — Масаи: первобытность бытия и гордость духа. — Есть и такая «болезнь» — нилотомания. — Средний рост «людей Нила» — 180 сантиметров. — Тяжелая судьба нанди и кипсигис. — «Именно благодаря своим обычаям мы — масаи». — Колониализм создает «закрытые районы». — Даже этнографы не знали, что институт возрастных классов еще жив…
Признаюсь, что когда я поселился в Найроби, то на первых порах был немного обескуражен. Космополитическая и чопорная кенийская столица, в которой было меньше всего африканского, удивила меня. Найробийский центр походил на курорт американского Юга, а его ухоженные европейские пригороды заставляли вспомнить о викторианской Англии.
Я начал искать «настоящую Африку» за пределами столицы. Но первые вылазки в места, не слишком удаленные от асфальтированных шоссе, не удовлетворяли мое любопытство.
Шоссе эти проходили по развитым земледельческим районам, населенным народами банту, по территории так называемых Белых нагорий, недавно бывших центром английской колонизации Кении. Европейцы по достоинству оценили плодородие вулканической земли, издревле обрабатываемой банту, и отобрали ее у местных крестьян, заставив их батрачить за гроши на своих фермах. Все это привело к разрушению традиционных родоплеменных институтов наиболее развитых в социально-экономическом отношении народов банту — кикуйю и миджикенде, камба и меру, балухья и эмбу. Я был удивлен, узнав, что ритуальную маску в Центральной Кении можно увидеть лишь в магазине, где торгуют сувенирами, а танцора в национальном наряде — скорее всего у гостиницы, где «ряженые» развлекают туристов.
Единственно, кто на первых порах удовлетворял мой интерес к образу жизни африканцев, их древней культуре, были масаи. И тут дело совсем не в том, что внешне масаи больше, чем кто-нибудь другой в Восточной Африке, соответствуют стереотипному представлению о «настоящем» африканце. Конечно, экзотический облик масаи — у мужчин перекинутая через плечо красная тога и копье в руке, а у женщин фантастическое количество бисерных ожерелий на шее и металлических браслетов
на руках и ногах — делает свое дело. Но главное, что привлекало меня в масаи, — гармонично слитые воедино первобытность их бытия и гордость духа. На память приходили слова, написанные о масаи в конце XIX века А. Булатовичем: «Народ этот поражал первых, открывших его европейцев как своей внешностью, так и достоинством, с которым он себя держал».Конечно, в тяжелый засушливый год масаи может остановить вашу машину и попросить есть. Но, будь это даже мальчишка, сделает он это так гордо — опершись на копье и презрительно прищурив глаза, что вы забудете, протягивая ему хлеб, кто в ком нуждается. И не вздумайте в оплату за свое деяние попросить у масаи разрешения сфотографировать его. Несмотря на голод, он кинет вам хлеб в лицо и, щегольски сплюнув сквозь зубы, удалится в буш. Иногда, скрываясь в кустах, скажет: «Это собака служит перед человеком, протягивающим ей кусок. Мы же люди, сами имеющие собак».
Один из путешественников как-то писал, что любой иностранец, посетивший Восточную Африку, не может устоять против чар масаи и начинает страдать «масаитом» — влюбленностью в масаев. Я тоже не уберегся от этой «болезни». Однако привлекательные черты, которые так подкупают европейцев в масаи, свойственны отнюдь не только им одним: они присущи целой группе народов, называемых учеными нилотами.
Многие из нилотов живут в засушливых долинах, по берегам безвестных озер или в лесах, растущих по склонам Великих африканских разломов: это туркана, самбуру, итесо, нджемпс, а также племена, объединяемые в группу календжин, — нанди, кипсигис, баринго, покот, черангани, сабаот, туген. Для меня, проведшего значительную часть из шести лет кенийской жизни в засушливых районах, заселенных нилотами, «масаит» стал лишь одним из симптомов куда более серьезной «болезни» — нилотомании. Но я нисколько не жалею, а скорее рад, что заболел ею.
Само название «нилоты» говорит о происхождении этих народов.
Они — «люди Нила». Одни предания гласят, что предки нилотских племен жили некогда в районе нынешней суданской провинции Бахр-эль-Газаль, другие утверждают, что они обитали в стране Миср, то есть в Египте. Во всяком случае, на древних египетских памятниках нередко изображены люди явно нилотского типа.
Ученые считают нилотов представителями негроидной расы. Однако они оговариваются, что среди многочисленных антропологических типов этой расы нилотский тип — самый обособленный и своеобразный. Нилоты — одни из наиболее высоких людей на земле. В Кении, где граница зеленых влажных плато и бесплодных пустынь служит также границей расселения земледельцев-банту и скотоводов-нилотов, индивидуальность нилотского типа бросается в глаза даже непосвященному. Слегка склонные к полноте земледельцы редко бывают выше 165 сантиметров, средний же рост поджарых статных скотоводов — 180 сантиметров.
История любого лишенного письменности народа обычно загадочна, а история нилотов, большинство которых отрезано от более цивилизованных народов труднодоступными пустынями, — загадка вдвойне. Лишь основываясь на богатом фольклоре нилотов, на сказаниях и легендах соседних банту, можно нарисовать схематическую картину их прошлого. Покинув в средние века свою нильскую цитадель, нилоты начали продвигаться с севера на юг, завоевывая территории, ранее заселенные земледельцами-банту. В XVIII–XIX веках огромный ущерб нилотам, их племенному устройству и культуре нанесла работорговля. Красавцы нилоты особенно ценились на рынке «живого товара». В результате численность отдельных племен сократилась в прошлом веке в 3–4 раза. Но были и нилотские народы, которые не только успешно сопротивлялись работорговцам, но и сумели преградить им путь с побережья Индийского океана на запад, избавив от опустошительных набегов торговцев «живым товаром» жителей побережья озера Виктория. Это в первую очередь относится к масаи, нанди и кипсигис. Имея сильную армию копейщиков, они еще до начала эпохи работорговли сделались хозяевами лучших в Африке пастбищ.