Чёрный ирис

Здесь царил Литаир, окрашивая мягким серебристым светом мертвые пески. Гармоничную пустоту ночи нарушали лишь огоньки жизни – души защищающих меня джиннов и людей чуть подрагивали в такт не уловимому для обычного слуха сердцу мира. А еще отчетливо чувствовалось нечто чужеродное. Бездушное подобие жизни, движимое лишь жаждой чужой гибели. И оно стремительно приближалось.

Я старалась унять все мешающие чувства. Сейчас было не до паники и ужаса. Пусть ифриты рядом, не важно – своей и чужой смерти я буду бояться позже. И так времени почти не осталось. Последняя тонкая багровая ниточка света уже исчезала за горизонтом незримого мира.

– Нарайян! – в отчаянии выдохнула я, пытаясь ухватиться за нее. Я не могла удержать ее руками, ведь здесь мое тело и не существовало вовсе. Да и магия джиннов в этом была бы бессильна. Оставалась лишь моя душа.

Меняя форму, превращаясь из сполоха в тонкую нить, то, что являлось сейчас мной, соединилось с последним отблеском Нарайяна. Его багровая нить, натянулась подобно струне, удерживаемая нитью сверкающе-серебристой. Я не пыталась уже осознать происходящее, все помыслы сводились к одному 'не упустить'. И ни в коем случае не думать о том, что человеческая душа куда слабее мощи великого светила.

Словно оскорбившись на такое самоволие, неведомой силой мое сознание выбросило в реальный мир. На горизонте уже виднелись скачущими глыбами окружающие нас ифриты, и мои спутники сомкнули кольцо обороны, не оставляя не единой бреши. Смесь общего страха и отчаянной решимости давили непосильной ношей, но я всеми силами старалась не упускать главного. Моей души неразрывно связанной сейчас с ушедшим светилом.

– Нарайян! – закричала я изо всех сил.

Быть может, со стороны я выглядела жалкой и даже умалишенной, но мне не было до этого дела. Незримый мир не пускал меня вновь, и я действовала вслепую. Правой рукой ухватилась за невидимую нить едва не покидающей меня души, а левой потянулась к Литаиру.

– Помоги! – отчаянный крик получился такой силы, что даже у меня самой в ушах зазвенело.

Нестерпимой болью обожгло клеймо предсказательницы, и на серебряном лике Литаира отчетливо черным контуром проступили очертания цветка ириса. Резко вырвавшийся ко мне сияющий луч ночного светила захлестнул мою левую руку и рванул на себя.

И только сейчас я осознала всю глупость содеянного. Моя душа оказалась привязанной и к все отдаляющемуся Нарайяну, и к смилостивившемуся мольбе Литаиру... На грани того, чтобы светила разорвали и без того ее хрупкую нить...

– Нарайян!

Глаза застилали слезы запоздало осознанного бессилия и жгучей боли.

– Нарайян!

Уже не в состоянии стоять на ногах, я упала на колени. Реальный мир начинал подрагивать, словно навсегда для меня исчезая. Последними картинами мелькали напавшие ифриты. Крики отчаянной решимости и проклятия, несмотря на всю громкость, уже едва мною осознавались. И сквозь накатывающую мертвую тишину сначала едва уловимо, но с каждым мгновением все сильнее слышалось, как мерно бьется сердце мира...

– Нарайян...

Опершись на руки, я сжала слабеющими пальцами еще теплый песок. Это ощущение оставалось уже последним проблеском мира живых, и я всеми силами пыталась на нем сосредоточиться. И не было других мыслей, других целей. Лишь теплый песок в руках, как единственное, что отделяло меня от окончательной смерти...

Все теплее и теплее песчинки... С каждым мгновением...

Что-то такое знакомое, ласковое и великое, таилось в этом тепле. Щедрыми крупицами оно возвращало мне силы, возвращало меня саму с той грани, что отделяла мир живых от посмертия...

И пусть меня по-прежнему терзала едва выносимая боль, но я все еще была жива. Резко открыла глаза и даже не удивилась. Свет Литаира больше не тянул меня к себе, отпустил. Без единой мысли и с еще посмертным равнодушием я потянулась правой рукой к горизонту на западе. И с тихим спокойствием позвала:

– Нарайян.

Небосвод посветлел и через несколько мгновений затрепетали багрово-алые краски восхода. Казалось, все вокруг замерло. Даже яростно рычащие ифриты будто бы окаменели, охваченные неведомой силой. Замерли в изумлении люди, опустив оружие. Замерли джинны, не творя больше боевых заклятий. И понемногу замирало мое сердце. Нарайян явился на мой зов, но я понимала, что его восход будет стоить мне жизни. Правильно говорил Джабраил, такое неподвластно никому...

Сверкающий багровый край светила уже показался над песками. Если бы я смогла что-то произнести, то непременно бы поторопила своих спутников с ритуалом объединения силы и магии. Они-то явно о нем забыли. Но говорить я не могла.

Зато мог Джабраил.

– Что вы стоите, разинув рты, остолопы?! – заорал он на джиннов. – Помогите ей удержать свет!

Словно очнувшись ото сна, его собратья мигом выстроились в подобие живой цепи. Та нить, что незримо связывала мою душу с Нарайяном, вдруг стала видимой, подобно сверкающему лучу она тянулась от моих рук к светилу. За нее ухватились и джинны. Гримасы боли тут же исказили их лица. Пусть сильнейшие из своего народа, но и они не смогли даже на ногах устоять, попадали на колени. Но все так же на вытянутых руках держали мою связь с Нарайяном.

Хотя я чувствовала себя виноватой перед джиннами, но мне стало несравнимо легче. И теперь Нарайян будто бы поднимался сам, не черпая на это мою жизнь.

Уже был виден сияющий на его багровом лике контур цветка ириса. Причем, свет этот был тем, привычным и родным, который дарил нам Нарайян до возвращения в мир ифритов. Мне даже подумалось, что именно поэтому противники сейчас и замерли недвижно, словно став пленниками этих лучей. Вот только я догадывалась, что их оцепенение вот-вот спадет.

Спешно поднимающееся дневное светило замерло рядом с Литаиром. Багрово-яркий свет смешивался с приглушенно серебристым, и в этом удивительно сиянии казалось, что с неба на нас сыпется множество крохотных разноцветных искорок. Замерцали доспехи людей и эфемерные джинны. Первых наполняла магия, а вторые становились материальными. Несколько мгновений, и никто из моих спутников не был прежним.

И в этот момент ифриты снова бросились в атаку. Низкое яростное рычание, взмахи громадных когтистых лап и буквально осязаемая злоба в один миг разрушили воцарившее волшебство. Нарайян спешно опускался к горизонту на западе, джинны по-прежнему помогали мне, и только люди могли сейчас противостоять ифритам.

Пусть наших защитников было всего двенадцать против двух десятков яростных чудовищ, но теперь доспехи и клинки сияли смешанным светом двух светил. Нет, люди не стали неуязвимыми, но теперь они могли сражаться на равных.

Едва Нарайян опустился за горизонт, я почувствовала, что свободна. Моя душа больше не стремилась покинуть тело и, что удивительно, произошедшее будто бы вообще никак на меня не повлияло. Если не считать навалившуюся усталость и запоздалый ужас. Освободились и джинны. Тут же кинулись на помощь сражающимся. И теперь в общей путанице я даже не всегда могла понять, где кто. Они словно стали одинаковыми существами. То ли наделенные магией люди, то ли обредшие плоть джинны.