Черный караван

Арсланбеков, сильно дымя папиросой, ответил:

— Этого я не знаю… Скажу, однако, что и это было несвоевременно. Ленин, конечно, первый среди большевиков, организатор революции. Но все равно убийством одного человека нельзя преградить путь революции, напротив, большевики тогда еще больше усилят пропаганду. Ленина надо убить… Но знаете когда? — Полковник снова задымил папиросой и пристально посмотрел на капитана. Видя, что тот не отвечает, продолжил: — Когда начнется решительный штурм твердыни большевизма. Вот тогда, если удастся, нужно прежде всего взять на мушку Ленина и его близкое окружение. А нынешняя попытка… Она только усилит бдительность большевиков, заставит их предпринять контрмеры.

Я отпустил Роберта и Дэвида и остался наедине с полковником. В первую очередь спросил у него, зачем он послал ко мне Кирсанова. Арсланбеков рассмеялся:

— Он вам не понравился?

Я ответил вопросом на вопрос:

— А вам-то он нравится?

— Конечно… Неужели я отправил бы его к вам, если бы он мне не нравился? Это очень интересный человек. Вы не придавайте значения его манере говорить.

— Дело не в манерах.

— А в чем же? Он сказал что-нибудь неуместное?

— С первых же слов начал говорить о деньгах. «Я, мол, работаю за деньги».

— Ха-ха-ха! — Полковник весело рассмеялся. — Надо было сказать: «Не валяй дурака».

— Это уж лучше вы сами ему скажите. Повторяю: я не желаю больше его видеть!

Полковник сбросил пепел на поднос и медленно заговорил:

— Помните, мы намечали создать террористическую группу? Для такой группы лучшего руководителя, чем Кирсанов, вы не найдете. На язык крепок, свое дело знает. Если вы рано или поздно встретитесь с майором Бейли, он вам многое расскажет о Кирсанове.

Я перевел разговор на другое:

— Читал гостинец, который вы привезли бухарцам. Это вы хорошее дело сделали! Эмира нельзя оставлять в покое. Нужно систематически взвинчивать ему нервы. Пусть почувствует, что судьба его висит на волоске!

— Мы приготовили ему еще один подарок.

— Какой?

— Среди большевиков в Новой Бухаре есть наши люди. С их помощью мы намерены провести демонстрацию против эмира. Отличный повод: сегодняшние беспорядки… Завтрашнее зрелище. Может быть, удастся устроить что-нибудь в Керки и в Термезе. Вслед за этим мы думаем бросить пару бомбочек во дворец эмира. Что вы на это скажете?

С эмиром в самом деле следовало быть решительнее. Он и его люди все еще не расшевелились. Кругом бушует пламя, идет жестокая борьба, а он ездит на охоту, справляет пир за пиром. Чем, если не страхом, можно привести в чувство такого человека? Все же я не дал полковнику определенного ответа, сказал:

— Я еще не встречался с эмиром. Может быть, он сам поймет, что судьба его зависит от пас?

— Не думаю. Наши снова посылали к нему человека. А он твердит старую песенку: «Пока большевики не будут оттеснены за Самарканд, я не могу вынуть саблю из пожен».

— Вот как?

— Да… О вашей политической линии в Туркестане он тоже отозвался не очень лестно. Сказал: «Ждут, чтобы нас крепко побили, а уже потом придут на помощь». — Я недоверчиво посмотрел па полковника. Он быстро добавил — Я поддерживаю контакт с одним лицом, которому эмир доверяет свои самые заветные мысли. Если сомневаетесь, я могу подарить его вам!

Мне хотелось поговорить с полковником начистоту. Он все больше нравился мне. Умный, очень умный человек! Может проникать в самые непредвиденные места — сильный разведчик… С таким можно сделать многое. Перед отправлением из Мазари-Шерифа я получил из Мешхеда подробные данные об Арсланбекове. Им пытался завладеть в Ташкенте и сэр Макартнэй. Но ему не удалось… Может быть, удастся мне? Как бы там ни было, стоило еще раз забросить крючок. Момент был исключительно подходящий. Полковник сам открыл мне путь. Я небрежно улыбнулся:

— Если при каждой встрече будете дарить мне одного за другим своих людей, смотрите, как бы вы сами…

— За меня не беспокойтесь, господин полковник. В тот день, когда все успокоится, я сменю специальность. Пойду преподавателем в какой-нибудь институт.

— Хорошее намерение. Но кого же вы думаете назначить своим наследником?

— Об этом я пока не думал.

— Почему?

— Потому что неизвестно, чем все это кончится. Если история откроет свои двери большевикам — это одно. А если судьба народа вернется в прежнее русло и все пойдет по-старому — это другое. Тогда определится и наследник!

— А что, если вам найти его теперь же и навсегда избавиться от тяжкого бремени?

Полковник многозначительно улыбнулся. Потом, по-еле некоторого молчания, ответил:

— Мы об этом поговорим в другой раз. А пока позвольте пригласить вас в гости.

— К кому?

— Мы остановились здесь у нашего приятеля. Его фамилия Яхневич. Один из ответственных служащих русского государственного банка в Бухаре. Когда-то в Ташкенте был видным лидером кадетской партии. Будет еще армянин, по фамилии Айрапетян. Тоже из руководителей ташкентских дашнаков. Генерал Боярский… Дамы… Вот и все!

— Короче говоря: mutual admiration society… [64] Так?

Полковник неохотно улыбнулся:

— Что ж, можно сказать и так.

Я согласился. Хотелось немного проветриться. К тому же встретиться с «цветом русского общества», узнать, чем оно дышит, было далеко не бесполезно. Я слышал, что генерал Боярский — отъявленный монархист. Если Яхневич — кадет… Да если еще придет дашнак… Недурная компания!

Когда мы пришли, пирушка была в самом разгаре. За большим круглым столом сидело человек двенадцать. В комнате стоял сплошной туман. В облаках табачного дыма трудно было что-нибудь разглядеть. Окна были закрыты наглухо. Ведь шел важный разговор на политические темы!

64

Общество взаимного восхищения (англ.),

Меня усадили рядом с худощавой высокой брюнеткой. В зале было еще несколько дам. Ни одна из них ничем не выделялась, все уже были в летах и явно стремились выглядеть моложе с помощью косметики.

Председательствовал генерал Боярский. Он вытер салфеткой мокрые, жирные губы и после обычных любезностей продолжил прерванную речь:

— Мы, господин полковник, беседуем о судьбах России. Вернее, о причинах, которые ввергли ее в пучину бедствии. Господин Яхневич видит все несчастье России в Романовых. А я говорю: «Нет, Романовы ни при чем. Дума. Демократия. Вот корень зла! Они-то и принесли нам несчастье». Вы — нейтральное лицо. Рассудите пас! Будьте нашим арбитром!

«Нашли тему для беседы», — подумал я, но любезно улыбнулся:

— А смогу ли я быть арбитром?

— Что за вопрос! Кто же, если не вы?

Генерал выпил рюмку и опять поднес к губам салфетку. Потом шумно вздохнул. И без того объемистое брюхо его вздулось, словно в него насосом накачали воздух. Я мысленно улыбнулся: настоящий боров! Весь заплыл жиром, щеки свисают складками. Не будь он военным, я не обратил бы на это особого внимания. Но военный может стать таким только от своего безразличия и равнодушия. Поэтому генерал с самого начала показался мне конченым человеком. Но, может быть, я ошибся? Слишком много значения придаю внешнему облику? Я с любопытством продолжал разглядывать генерала. Ведь завтра мне предстоит сидеть с ним лицом к лицу и решать важные вопросы.