Черный Клан. Трилогия

 Я чувствовал — нечто назревает.

 Я не знал, что именно, но шкурой ощущал приближение неприятностей. Все равно что догадываться о приближении грозы, видя сизые тучи в зарницах на горизонте.

 Еды в доме не было. Жалко, что Киря вместо шприца и стетоскопа не догадался принести пачку пельменей. Порывшись в холодильнике, я нашел заплесневелый кусок сыра, срезал с него плесень, положил на черствую хлебную корку, запил этот дивный бутерброд позавчерашним чаем. Интересно, от чего я загнусь быстрее — от лейкоза или от отравления?

 Провел рукой по лицу — так, надо бы побриться. А зеркала-то и нет.

 Я выудил из мусорного ведра самый крупный осколок. Посмотрелся в него. М-да… Киря был прав. Жалкое и жутковатое зрелище. Я выглядел как тяжелобольной человек, каким, собственно, и являлся. Казалось, за неделю постарел лет на пятнадцать. Под глазами темные круги, русые волосы повисли сосульками и стали какими-то серыми. Скулы заострились, в углах рта пролегли глубокие складки. Вдобавок весь в мелких синяках, как в трупных пятнах.

 Красавчик Алекс? Ха! Натуральный зомби!

 Быстро лечь в постель и лежать там тихо, готовясь ползти на кладбище!

 Но в постель не хотелось. Скоро належусь, куда спешить? Говорят, у чахоточных больных перед смертью наступает всплеск активности. Я мрачно заглянул в осколок. Точно — и глаза блестят, как у чахоточного. Погребальным огнем.

 Я знал, что это за огонь. Он так и горел во мне, тот нефтяной факел. Змей внутри меня отнюдь не собирался сдаваться и умирать вместе с телом. Он питался мной, пытаясь дотянуться до настоящей пищи и, наконец, переродиться.

 Похоже, моя борьба с темной стороной входила в финальную фазу.

 Когда я заканчивал глодать бутерброд, зазвонил телефон. Плохие предчувствия сразу усилились многократно. Я взял телефон — и точно. Звонила Ленка.

 Те мелкие чудеса, которые всегда сопутствовали моей жизни, никуда не пропали. Только поменяли вектор и теперь превратились в крупные неприятности.

 — Лешенька, привет, — заискивающе промурлыкала бывшая. — Ты уж прости, очень неловко тебя дергать, но ситуация у нас реально безвыходная. Ты ведь нас выручишь?

 — Что случилось? — мрачно спросил я.

 — Надо сегодня забрать Ваську из сада. И посидеть с ней до девяти.

 Меня словно кипятком окатило. Жгучая смесь ужаса и радости. Наконец-то!

 Я хотел отказаться, под предлогом болезни, — тем более это было правдой, — но вместо этого спросил:

 — А что, больше некому?

 — Некому, — вдохнула Ленка. — Так уж совпало: обе бабушки болеют, я не могу, Герка работает допоздна. Ну, пожалуйста!

 Я прикусил язык, чтобы не крикнуть: «Да!!!» А Ленка, неправильно истолковав мое молчание, все уговаривала меня сделать то, чего я и так хотел больше всего на свете.

 — Но мне ее не отдадут, — из последних сил сопротивляясь, сказал я. — Они там в саду меня не знают.

 — Отдадут. Я уже позвонила и предупредила, что ее отец заберет. Ведь заберешь?

 Я больше не смог придумать ни единого возражения. Губы сами сказали:

 — Ладно, заберу.

 — Лешенька, ты прелесть!

 Ленка что-то еще говорила… Я уже не слушал. В голове билась одна мысль: «Все пропало…»

 Не знаю, кто и как это подстроил. Но я точно знал — если Васька сегодня окажется у меня, то случится что-то страшное.

 Я прошелся по комнате, держа в руке телефон.

 Похоже, придется забыть о гордости и просить о помощи.

 Предел своих возможностей я осознавал очень четко. Один я не справлюсь. К сожалению, я умираю недостаточно быстро. Могу не успеть прежде, чем меня возьмет под контроль живущая внутри тварь.

 Я быстро пролистал список контактов в мобильнике, разыскивая номер Ники.

 И не нашел его.

 Прокрутил еще раз… Попытался найти номер Валенка — с тем же результатом.

 Все номера стерлись.

 Значит, от меня отказался не только Грег! Его прихвостни тоже меня бросили!

 Я шваркнул телефон об пол, растоптал его в припадке ярости и тупо уставился на ошметки, чувствуя себя так, будто это меня сейчас растоптали и выкинули. Компания моральных уродов! Как они могли так поступить со мной?! Мне хотелось уничтожить их, убить своими руками. Будь они все прокляты! Зачем я их вообще встретил?!

 Ненавижу их! Вот сейчас пойду, заберу из сада Ваську, а потом найду Грега и…

 Стоп, стоп! При чем тут Васька?

 Я опомнился. Выровнял дыхание серией глубоких вдохов и выдохов (все-таки кэндо — полезная штука). Успокоившись, нашел в ящике старый затрепанный мобильник, переставил туда симку из растоптанного. Ярость ушла, осталось только отчаяние. Я даже сам не подозревал, как сильно в глубине души рассчитывал на их поддержку.

 Ну что ж — вот теперь точно остался один вариант.

 Я вышел на улицу и пошел куда глаза глядят, словно стеклянной стенкой отделенный от весеннего, шумного мира. На перекрестке Липовой и Савушкина я увидел подъезжающий к остановке трамвай. Это был тот самый маршрут, на котором я встретил Ники. Не раздумывая, я вскочил в трамвай и против воли с надеждой оглянулся, но почти все пассажиры вышли возле ЦПКиО. Тогда я сел и уставился себе под ноги. Мне было решительно все равно, куда он едет.

 Трамвай завез меня чуть ли не за город. На кольце пришлось выйти. Я спрыгнул на нагретый солнцем асфальт и ощутил дуновение морского воздуха. Через дорогу, за новенькой решеткой простирался парк Трехсотлетия Петербурга — зеленая полоса, усаженная молодыми деревцами. Между ними по дорожкам чинно прогуливались мамаши с колясками. Далее до горизонта голубел Финский залив.

 Я пересек парк и вышел на пляж. Солнце жарило прямо по-летнему, но ветер дул холодный и резкий, а на горизонте над Васильевским островом наползала на край неба туча. На пляже загорало множество народу, но никто не купался.

 Интересно, успею ли дойти до глубины, прежде чем схватит судорогой?

 «Фигня! Я и раньше купался на майских, а сейчас вообще тепло. Так, окунусь и выйду», — сказал я себе, раздеваясь.

 Внутренний голос помалкивал. То ли верил словам, то ли не верил в твердость намерений.

 Я разделся, сложил одежду в аккуратную кучку, чтобы потом, когда ее найдут, было не стыдно перед ментами. Не спеша выкурил сигарету. И на глазах у восхищенной публики вошел в воду.

 Вода в самом деле была ледяная, как ей и положено в середине мая, но не до такой степени, чтобы сразу окоченеть. В любом случае, пока зайду хотя бы по пояс, успею к ней привыкнуть.