Черный колдун

— Тебя как зовут? — спросила вдруг незнакомка, и в ее голосе он уловил неподдельный интерес.

— Я жрец Ахай, Несокрушимый Меч Храма, начальник левого крыла войск посвященного Вара. Это я разбил Сабудая в последней битве.

— Наши называют тебя Черным колдуном, — женщина пристально вглядывалась в Беса, — но я не думала, что ты так молод.

— Мне двадцать лет, — надменно ответил Бес, — и уже никогда не будет меньше.

Хармид прибыл перед рассветом. Пешки окружили пленных и погнали через лес, споро работая хлыстами. Бес ехал позади, по привычке озираясь по сторонам, изредка бросая сквозь зубы короткие команды. Светало. Мир наполнялся птичьим гомоном, и Бесу вспомнилось далекое детство, когда он встречал рассветы в таком же чистом, умытом утренней росой лесу. С тех пор прошло не так уж много лет и целая вечность. Храм словно ударом меча разрубил его жизнь на две половинки. И та, прежняя жизнь, казалась Бесу нереальной и почти чужой. К нему вернулась память, но прежним Бесом он уже не стал — слишком долго и усердно уродовали его душу, слишком долго ему промывали мозги. Но в это утро он словно ненадолго вернулся в юность и почти ощутил себя меченым из Ожского бора, грозой торговых караванов и владетельских замков. Он еще вернется в Приграничье хотя бы для того, чтобы отомстить. Бес помрачнел: лес всегда был его другом, чего нельзя сказать о людях. Люди делились на тех, кого нужно убивать, и на тех, с которыми можно делать эту грязную работу. И все. Такова судьба почтенного Ахая, Несокрушимого Меча Храма. Черного колдуна, как называют его невежественные варвары.

— Кархадашт. — Хармид вдруг приподнялся на стременах и указал рукой на приближающихся всадников.

Что ж, Бесу было чем порадовать почтенного жреца, теперь бритой голове Щита Великого не грозит ни веревка, ни меч палача.

— Я не вижу мужчин, — Кархадашт окинул измученных женщин ненавидящим взглядом.

— Мы оставили их гнить в болоте, — усмехнулся Бес, — месть за убитых гвардейцев была ужасной. Хармид с удивлением покосился на начальника, но промолчал. А Кархадашт огорчился.

— Я предпочел бы убить их собственными руками. Но я благодарю тебя, почтенный Ахай, — спохватился он, — и никогда не забуду твоей услуги.

— Все мы рабы Великого, — спокойно заметил Несокрушимый Меч Храма. — Какая разница, чьими руками он творит справедливый суд, твоими или моими.

— Почему ты оставил женщин в живых?

— Смерть была бы для них избавлением, а я не настолько добр, почтенный.

На лице жреца Ахая появилась злая улыбка, он скользнул по лицам женщин холодными глазами, и те отшатнулись от его взгляда, как от свистящего хлыста.

— Посвященный Вар разбил остатки войск Сабудая в Западных лесах. Я поспешил навстречу тебе, почтенный, чтобы сообщить эту радостную весть.

К удивлению Кархадашта, Несокрушимый Меч Храма никак не отреагировал на его слова. Почтенный Ахай не отрываясь смотрел в зеленые глаза одной из полонянок, и его смуглое хищное, лицо бледнело с поразительной быстротой, словно из его жил разом выпустили всю кровь.

Глава 11 ЗАГОВОР

Бес бурей ворвался в комнату, глаза его горели от возбуждения, а черный плащ, описав полукруг, едва не смахнул стоящие на столе хрустальные кубки.

— Я нашел его, — крикнул он и ударил по стене кулаком с такой силой, что металлический щит сорвался с привычного места и покатился со звоном по каменному полу.

Маленький Тор, сидевший на руках у матери, испуганно вздрогнул и заплакал. Ула сердито глянула на брата:

— Ты никогда не повзрослеешь, Бес!

— Я нашел его! — Почтенный Ахай подхватил своего Волка и подбросил к самому потолку. Ребенок захлебнулся от смеха и радостно замахал руками, хватая отца за густую шевелюру.

— Кого ты нашел?

— Ару, — Бес удивленно посмотрел на сестру. — А разве я не сказал?

Ула отшатнулась, словно ее ударили. Пухлые ее губы мелко задрожали, и Бес испугался, что она сейчас заплачет. Надежда вновь вспыхнула в ее сердце, а надеяться и ждать в этой жизни самое трудное.

— Я обнаружил его среди пленных варваров, — быстро начал рассказывать Бес — Кархадашт помог. Ара жив и почти здоров, если не считать раны на плече да слегка проломленной головы.

— Ты говорил с ним?

— Это не так просто сделать, — лицо Беса помрачнело, — но все равно: раз я знаю, где он, то мы его вытащим.

— А остальных?

— Каких остальных?

— Сабудая и его соратников.

— Какое мне дело до Сабудая, — взорвался Бес, — варвар он и есть варвар.

Он в раздражении заходил по комнате, бросая время от времени на женщин-полонянок недовольные взгляды. Ула слишком многого от него хочет. Вытащить одного Ару — куда ни шло, хотя и здесь придется попотеть, но освободить Сабудая — это выше человеческих сил. Жрецы Храма, заполучив грозного варвара в свои руки, сделают все, чтобы смерть ослушника запала в души непосвященных на долгие годы. Храм не будет церемониться с варварами — день их массовой казни уже назначен. Сам посвященный Геронт заинтересован, чтобы все прошло гладко. Даже посвященный Вар, если бы захотел, не смог бы спасти Сабудая.

— А твой Геронт не может умереть?

Бес замер, словно пораженный молнией, и оторопело уставился на сестру.

— Есть, наверное, в Храме люди, которые не будут рыдать над его могилой.

— Допустим, — криво усмехнулся Бес — Но чтобы добраться до горла посвященного Геронта, нужно посадить на мечи несколько тысяч человек его личной охраны.

— И это говорит меченый, который не боялся ни каменных стен владетельских замков, ни мечей храмовиков. Я не узнаю тебя, Бес.

Она всегда умела его завести, в этом ей не откажешь. Но и он уже не прежний Бес, жизнь многому научила его. Уле легко говорить, она не знает ни Храма, ни злобного коварства его служителей. Бес, несмотря на свой ранг почтенного, всего лишь песчинка в этом жестоком мире.

— А ты попроси помощи у дядюшки Чирса, — глаза Улы насмешливо блеснули, — наверняка он спит и видит себя на месте Геронта.

— Чирс не станет рисковать, — угрюмо заметил Бес — Тем более из-за какого-то варвара. Он очень осторожный человек, посвященный сын великого Ахая.

Был, конечно, способ заставить Чирса подсуетиться, но Бесу не хотелось пускать его в ход при данных обстоятельствах. И зачем Уле понадобился Сабудай, как будто у них своих забот мало. Бес угрюмо опустился в кресло, притянул к себе одну из полонянок и впал в задумчивость.

Ула смотрела на него с нескрываемым возмущением:

— Оставь женщину. Возможно, ее муж жив и тебе придется вернуть ее.

— А с какой стати я ее должен отдавать?! — удивился Бес — К тому же я ей нравлюсь, спроси у нее сама.

Наверное, он говорил правду, но Улу давно возмущало отношение Беса как к женщинам, так и к людям вообще. Это уже не один раз становилось предметом их споров и ссор. Часто Ула просто не узнавала прежнего Беса — весельчака, хвастуна и балагура! Ничего подобного не осталось в этом мрачном надменном молодом человеке с холодными, почти черными глазами. Словно стена вырастала вдруг между ними, и проломить эту стену, чтобы достучаться до его сердца, было совсем не просто. Бес привык повелевать людьми и помыкать ими, и ужас, который он внушал окружающим, принимался им как нечто само собой разумеющееся. Впрочем, с Улой он оставался прежним Бесом, время от времени она читала на лице брата страх — потерять ее и снова остаться один на один с жестоким миром. И тогда в ее сердце вспыхивала жалость и появлялось желание защитить его, как это было давным-давно, в пору их детства. Но Бес уже не был ребенком, и это она сейчас нуждалась в его помощи, чтобы спасти мужа, Сабудая и многих других, с которыми связала ее судьба и которые стали ее родичами, ее племенем. Бес был среди тех, кто разрушил их мир, их жизнь, их трудное счастье. Грехи брата — это и ее грехи. Им вместе придется выбираться из той ямы, в которую он угодил.

— Я не буду спрашивать у нее, я спрошу у тебя — кто ты, Бес Ожский, человек или храмовый пес?

Бес побледнел от обиды. Она ждала взрыва, но он сдержался и молча вышел, лишь хлопнув дверью на прощанье. Женщины испуганно переглянулись. Ула улыбнулась: возможно, ее брат и изменился, но в нем осталось слишком много от прежнего Беса, чтобы он мог вот так просто бросить на произвол судьбы и своих, и ее друзей.

Посвященный Чирс не слишком обрадовался приходу племянника, а слова почтенного Ахая и вовсе поставили его в тупик. Некоторое время он собирался с мыслями, чтобы дать отпор зарвавшемуся мальчишке.