Черный кот в мешке, или Откройте принцу дверь!
Шрифт:
Конечно, после утренней встречи я не испытывала к убитой теплых чувств, но невольно посочувствовала ей. Умереть так внезапно, в таком молодом возрасте… брр!
Так что же делать? «Скорую» вызывать однозначно поздно, ей уже ничем не поможешь. Вызвать милицию? Но я почему-то нисколько не сомневалась, что мне это грозит серьезными неприятностями. Вот чуяло же сердце!..
Теперь меня наверняка возьмут на заметку в качестве подозреваемой, особенно если узнают о нашей утренней встрече. Кроме того, начнут разбираться, по какому праву я нахожусь в квартире Бориса и Нелли Ланских… А ведь никаких документов, подтверждающих это право, у меня
Короче, неприятностей не оберешься!
А если меня арестуют по подозрению в убийстве — что будет с догом? С кем он останется?
Бонни все еще выл, и где-то наверху уже захлопали окна. Чей-то раздраженный голос выкрикнул на весь двор:
— А ну, заткните немедленно эту чертову собаку, а то я щас спущусь, и вам мало не покажется! Поразвели собак!
— Бонни, молчать! — прикрикнула я на дога. — Молчать, паршивец! И немедленно идем домой!
Бонни прекратил выть, но уставился на меня с плохо скрытой обидой. В его взгляде отчетливо читалось: «Как это домой? С какой стати домой? Мы гуляли всего-то полчаса, а мне по утрам положена полноценная часовая прогулка!»
Но мне некогда было с ним препираться. В любую секунду кто-нибудь из местных жителей мог обнаружить труп и нас с Бонни рядом с ним… и начались бы неприятности по полной программе!
— Я сказала — домой! — проговорила я строгим, не терпящим возражений голосом.
Видимо, мой тон произвел на него впечатление. Бонни понял, что я не шучу, захлопнул пасть и послушно потрусил прочь со двора, больше ни на что не отвлекаясь.
До дома мы добрались в рекордное время.
В холле работали двое штукатуров, напольная плитка была покрыта густым слоем побелки, которая тут же оказался на моих кроссовках и на лапах Бонни. Один несомненный плюс в этих ремонтных работах был в том, что штукатуры обернули статую Фемиды полиэтиленовой пленкой, и Бонни не удалось совершить свой обычный подвиг.
После перенесенного стресса руки тряслись, и я с трудом попала ключом в замочную скважину. Однако машинально отметила, что замок закрыт на один поворот…
Что за черт?
Я совершенно точно помнила, что, уходя, заперла его на два поворота ключа. Я ведь живу в этой квартире первый день и стараюсь все делать особенно тщательно и аккуратно.
В чем же дело? Может быть, рейс отложили или совсем отменили и хозяева вернулись?
Я открыла дверь, вошла в квартиру и крикнула в глубину коридора:
— Борис Алексеевич! Нелли! Вы здесь?
Мне никто не ответил.
Нет, наверное, я все же ошиблась и закрыла дверь на один поворот… надо в следующий раз быть внимательнее!
Бонни вошел следом за мной.
Он вел себя очень странно: шумно втягивал воздух, настороженно оглядывался и негромко рычал…
— В чем дело? — проговорила я, закрывая входную дверь и отстегивая поводок. — Тебе тоже что-то не нравится?
Он сглотнул и смущенно потупился, как будто хотел сказать: «Извини, обознался!»
Впрочем, было не до его эмоций: меня больше беспокоили его измазанные побелкой лапы. Если он этими лапами пропрется в квартиру, ковры потом не отчистишь. А я, между прочим, нанималась только сидеть с собакой… делать здесь генеральную уборку, извините, не подписывалась!
— Сидеть! — приказала я догу, сбросила кроссовки и припустила в кладовку за тряпкой. Возвращаясь обратно, я случайно взглянула под ноги и увидела на светло-бежевом ковре белые отпечатки.
— Бонни, я же велела тебе
сидеть! — воскликнула я, входя в прихожую.Пес сидел перед дверью на том самом месте, где я его оставила. Он смотрел на меня с высокомерным недоумением: «Какие претензии? Я все сделал, как ты велела!»
— Не понимаю… — проговорила я, по очереди вытирая ему лапы. — Если ты не заходил в квартиру, а я сняла обувь у входа — откуда тогда взялись эти следы?
Тщательно вытерев собачьи лапы, я впустила Бонни в квартиру и вернулась туда, где заметила подозрительные отпечатки.
Зря я накричала на пса, эти следы явно были оставлены не собачьими лапами, а ногами человека, причем, судя по размеру, — женщины… очень странно…
«Ну, что я паникую, — подумала я в следующую минуту. — Может быть, это Нелли наследила еще вчера… ведь я перед уходом не обследовала полы в квартире, могла и не заметить…»
«Да, — возражал мне внутренний голос. — Ты могла не заметить эти отпечатки, но откуда они могли взяться вчера, если штукатуры начали работать в подъезде только сегодня? Всего полчаса назад, когда вы с Бонни шли на прогулку, в холле было совершенно чисто!»
«Ерунда! — отмахнулась я от настырного голоса. — Нелли могла испачкать обувь совсем в другом месте! И вообще, отстань, у меня масса других проблем, кроме дурацких отпечатков! Мне нужно искать работу, постоянное жилье… здесь, конечно, хорошо, но через две недели мне придется выметаться из этой квартиры… и вообще, я должна привести свою жизнь в порядок…»
Внутренний голос наконец замолчал.
Его не столько убедили мои аргументы, сколько заглушило громкое ворчание Бонни — то самое ворчание, которое накануне я приняла за звук работающего пылесоса.
Это ворчание доносилось из-за полуоткрытой двери одной из комнат, где я покуда не побывала.
— Бонни, что ты там делаешь? — строго проговорила я, входя следом за ним.
Это был, судя по всему, кабинет хозяина.
Стены до половины высоты были обшиты панелями из темного дерева, вдоль них стояли высокие книжные шкафы с застекленными полками, на которых стройными рядами красовались темные старинные тома, в проемах между шкафами висели портреты в тяжелых золоченых рамах — пожилые люди в парадных мундирах и камзолах, пудреные парики, усыпанные бриллиантами ордена…
Возле противоположной стены красовался письменный стол — красное дерево, столешница, обтянутая зеленой кожей…
Все выглядело бы очень красиво, чинно и благородно, прямо как в музее, если бы ящики письменного стола не были выдернуты до конца, и все их содержимое не вывалено на покрывающий пол кабинета узорчатый персидский ковер.
Здесь в одну кучу были свалены какие-то официальные бумаги с печатями и обычные мятые бумажки, письма и банковские платежки, солидные бланки и старые поздравительные открытки, блокноты для записей, ручки и карандаши…
Видимо, Борис Алексеевич что-то искал перед отъездом, а потом у него не хватило времени, чтобы навести в своем кабинете порядок.
Во всяком случае, мне он это не поручал, а рыться без разрешения в чужих бумагах — не в моих правилах! Самое правильное — выйти отсюда и запереть дверь кабинета, оставив здесь все, как есть. Хозяин приедет — разберется.
Только, разумеется, выпроводить отсюда Бонни.
Я вспомнила о нем и повернулась.
Бонни стоял слева от двери, оскалившись, и грозно рычал, не сводя налитых кровью глаз с вываленного на пол содержимого ящиков.