Чёрный квадрат с махоньким просветом

Ночь они провели в полицейском изоляторе. Был там ещё парень с синяком под глазом и ссадиной на щеке. Этот всё ругал себя за то, что зря ввязался в драку с полицейскими.

– Не надо было. Их трое, а я один. Метелят по-чёрному, да ещё обещали добавить срок, – стонал он. – Ой, дурак я, дурак.

Антон с тоской думал о том, каким неудачливым оказался у него счастливый день. Завтра на пленэр надо ехать, а он тут…

Несколько раз принимался стучать в глухую железную дверь. Наконец открыл её сонный пожилой дядька в фуражке.

– Чего стучишь? – сердито бросил он.

– Дяденька, мне утром надо ехать на пленэр, – взмолился Антон. – Отпустите меня.

– Плен, а не пленэр теперь у тебя будет, – пригрозил дежурный. – Не стучи больше. Поутру следователь придёт. Он разберётся.

В полудрёме и в полуяви прошла эта ночь. Антон лежал на скамье, подложив под голову кулак. Думал о том, как легко можно навредить себе, испортить жизнь одной глупостью, о срывающемся пленэре, о матери. Какой стыд, что он попал в полицию. Мама, конечно, расплачется:

– Эх, Антон, Антошенька, я ведь тебя предупреждала – не водись ты с этим Мишкой. До добра не доведёт.

Мишка сел на Антонову скамейку, начал нашёптывать, что не надо сознаваться насчёт девчонок. А то Лерку уволят из магазина, да и Светке не сладко придётся, когда станет известно, что был привод в полицию. Могут исключить из колледжа. А ему с Антоном условно дадут, потому что они просто покатались на машине и собирались её на место поставить. И хоть Антон ни о чём этом не думал, согласился: пожалуй, прав Мишка. О девчонках говорить не надо. А он-то, он-то ведь машину не угонял, просто сдуру сел в угнанный «Мерседес», потому что не знал об угоне. Должны его утром выпустить. Чист он, чист.

Утром, когда вызвали его после Мишки к следователю Виктору Викторовичу Гвоздеву в тесную комнатушку, где стол да два стула, Антон сразу сказал ему о пленэре:

– У кого учишься? – спросил тот.

– У Кондратова Николая Осиповича.

Следователь – невысокий плотный, с усиками, крутнул головой:

– Хороший художник Кондратов. Не обрадуешь ты его.

– Конечно, не обрадую, – удручённо согласился Антон.

О чём рассказывал следователю Хаджи-Мурат – Мишка Скорев, Антон не знал, но судя по вопросам следователя, догадался, что Мишка в угонщики включил и его. Вместе-де решили покататься.

– Расскажи поподробнее и только правду, как вы со Скоревым угнали машину, – попросил следователь и добавил: – За угон полагается до трёх лет лишения свободы по 166 статье Уголовного кодекса.

Антон поник. Ничего себе. Три года. Ни за что.

Он рассказывал о том, как всё было. Назавтра надо ехать на пленэр. Было очень жарко, и он решил искупаться. Когда прошёл мост, догнал его Мишка на машине и пригласил поехать на озёра. Там вода чище.

– Я и не знал, что машина у него чужая.

Следователь записывал молча, иногда уточнял:

– Ты сидел рядом со Скоревым и только смотрел в окошко и ничего не трогал?

– Я сзади сидел. А чего там трогать?

– Ну впереди бардачок такой есть. Ты мог пересесть на переднее место. Там что-то лежало?

– Нет, не трогал. Я сзади всё время сидел, – эхом откликнулся Антон.

Девчонки-то там нашли побрякушки, вспомнил он. Но раз договорились с Мишкой, что о девчонках ни слова, он говорить об этом не стал.

– А вот хозяйка машины утверждает, что у неё была косметичка. А в ней золотая цепочка, браслеты, серёжки, кольцо с бриллиантом, которые она сняла на пляже перед купанием, а когда пошла в дом, то забыла взять с собой. Они и пропали. Кто взял?

– Не, ничего не видел, – замотал головой Антон, вспомнив, что, кажется, Мишка бросил пузатую косметичку в бардачок. А что с ней стало потом, откуда ему знать.

– Значит, такова се ля ви, что ты ничего не видел, не брал, – сказал следователь. – Прочти и подпись поставь, – и добавил:

– А я думал, что ты чистосердечно признаешься, расскажешь реально, как всё было. Куда улетучились эти драгоценности?

– Не знаю. Я рассказал всё так, как было, – растерянно повторил Антон.

На улице день сиял, погода была пляжная, а они торчали тут. Ребята, конечно, уже ехали в автобусе на пленэр, а он здесь. Обидно.

Следователю Виктору Викторовичу Гвоздеву посчастливилось нынешней весной побывать в Париже, подняться на Эйфелеву башню. В варьете «Мулен руж» – Красную мельницу попасть и посмотреть концерт полуобнажённых красавиц у туристов, конечно, денег не хватило, но разговоров на тему о том, что всё зависит от женщин, было немало и что дошлые эти самые шерше ля фам, французы верно усекли.

Хотя при чём здесь «Мулен руж»?

И вот у Гвоздева вдруг всплыла эта фраза «шерше ля фам». «Не могли парни поехать купаться в такую даль на угнанной машине одни, без девчонок, – подумал Виктор Викторович. – Надо же было им покрасоваться похрабриться, и, конечно, должна быть замешана тут женщина и не одна.

– Ну а девочки, которые были с вами, не могли потрясти бардачок? – глядя в глаза Антону, спросил следователь, снова вызвав его на допрос.

Антон растерянно отвёл взгляд.

– Да нет. Не было никаких девчонок.

– А твой приятель с бородой утверждает, что были, – взял его на арапа следователь.

– Да это незнакомые какие-то проголосовали, и Мишка подсадил их, – нашёлся Антон.

– Ну-ка, подробнее. Что за девчонки? Как выглядели, как были одеты? И вообще приметы. У каждого преступления есть фамилия, имя и отчество. Как их звали?– Оживился следователь. «Значит, в яблочко попал с «шерше ля фамом», – похвалил он себя.

После этого вспомнились Виктору Викторовичу нахватанные во Франции торжествующие французские фразы вроде: оля-ля, бонжур, адью, мерси, конечно, се ля ви, и вот шерше ля фам. Хорошо он расколол парнишку. Надо же было как-то подтвердить кражу.

Владелица «Мерседеса» уверенная, в годах предпринимательница твердила, что допустила оплошность, когда приехала купаться с серьгами в ушах, золотой цепочкой на шее. Чтобы не утопить их в реке, все эти драгоценности сняла и сунула в косметичку. А потом забыла косметичку захватить домой. Оставила в бардачке. И вот эти нахалы не только машину угнали, но и косметичку украли.

– Ну и во сколько вы оцениваете пропажу? – спросил следователь.

– Тысяч двести, – не моргнув глазом, выпалила пострадавшая. – Там ещё было кольцо с бриллиантом.

Ей хотелось с этих нахалов, укравших машину, содрать побольше, чтоб по-настоящему проучить.

– Не хило, – вырвалось у следователя Виктора Викторовича.

Узнав, что сын находится в полиции, Антонова мать Антонина Ильинична – Тося в панике дозвонилась до Николая Осиповича. Несмотря на то, что тот был далеко, на пленэре, оставил своих подопечных под присмотром преподавателя скульптуры и вернулся в город.