Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1

Но помыслив так, сразу же только беззвучно и спрашиваю Я себя:

– Когда же это случится?!

– И, как долго ждать мне, да и, кому же еще?!

– Не, Юлии ли Михайловне Тимошенко?

– Не, Виктору ли Януковичу, который как тот перебежчик и настоящий предатель, убежал от своего народа, а на Конституции Украинской не так давно клялся голову за него народ свой свою сложить. А он им, по сути, и является, согласившись быть Президентом, а еще и Гарантом Всех и Вся легко, покинул родные украинские берега Днепра и все исторические края и веси, и как та напуганная крыса прячется где-то не то в Ростове древнем, еще и в том Великом, воспетом древними предками моими гуслярами, не то в теплой Турции, как полоненник какой-то, а может он одновременно в таком же древнем граде Константинополе спрятался, как и сам наш Киев.

– Так патриот ли он народа своего? – спрашивая я огорченный.

– Так предан ли он матери своей и Родине своей? И, защитник ли он её пусть и праха на том киевском неухоженном им же кладбище?– вновь вопрошаю я.

– Не их OСBE ли и кому?

– И, не их Баррозу ли?

– Или тому далекому от нас и всего нашего бытия американскому Бараку Обаме, или может тому, как бы это повежливее сказать: афроамериканцу обозленному на все человечество за судьбу своих предков, которых сами же белые американцы в рабстве держали до самых, до 60-х годов прошлого столетия, там же в их свободной и такой пресвободной Америке, а то и до сегодня еще держат, если не в фактических кандалах, то уж наверняка в тисках их невероятно зеленого, как наша донецкая пожухлая трава от напалма их зеленоватеньких долларов США, а то и еще каких-то теперь уж никому непонятных дерривативах? И, пусть они сегодня и сейчас лица свои подлые и, тела из теста того, что и моё тело, скрывают под маской современного могущественного мирового масонства в таком цивильном черном костюме, может даже быть и наверняка, от самого умелого и знаменитого модельера, и по крови может быть француза Кардена или даже, пусть в том их белом 60-х годов прошлого столетия балахоне, того всем понятного и узнаваемого современного ку-клукс-клана. А прошло-то всего сорок с небольшим лет от шестидесятых, когда был таким активным сам их американский Ку-клукс-клан, как и в 60-х годах ХХ века в США или даже в далекой от нас и нашей памяти той их церковной, такой кровожадной европейской инквизиции средневековья, прячущейся где-то в глубоких подвалах за толстыми и древними крепостными стенами, древних, многими поколениями в слезах наших намоленных и, выплаканных в горе нашем неутешном монастырей. Тешась на том неутешном нашем горе и на огорчении нашем от полной сегодняшней несправедливости, от наглого поругания ими всеми и вся, именно сегодня всего того, во что мы свято с самого рождения своего и верим, и еще как мы надеемся.

А это, и по нашим извечным двухтысячелетним христианским заповедям, которые сегодня и жизнь нашу делают легче, да и вероятно для многих здесь на Земле нашей многострадальной делают её чуть поосмысленнее.

Но теперь-то ведаю, да и уверен в этом, знаю, что сами пусть какие бы ни были темные силы они всегда любят и естественно предпочитают полную черную ту ночную и особую их сыро-подвальную особую черную темноту, настоящую тишину и тишь, чтобы тебя сразу же этой темнотой так еще обескуражить, чтобы тебя легко, да вдруг и ошарашить, и вновь, как бы какой-то новостью еще и ею же, как перегретым кипятком гнева нашего вдруг, да и ошпарить…

И, припоминаю я те магаданские, норильские, казахстанские, да и все такие глубокие где-то в шахтах воркутинские многочисленные Гулаговские многочисленные шарашки, где не один миллион наших соотечественников канул в настоящую безвестность слегка запыленных архивов КГБ. И, одновременно я восхищаюсь великим и неповторимым Королёвым Сергеем, и еще, тем конструктором Челомеем, и понятно Туповолёвым, и закономерно Ильюшиным, которые смогли и даже из ничего сумели создать вот такие, никем до сих пор непревзойденные по своим абрисам красавцев и ИЛ-76, и тот же ТУ-144, и ракету «Протон», и снова ИЛ-96, и даже современный ТУ-204 и нынешние современные межконтинентальные ракеты «Булава». А еще, какова красавица наша, современная только, что в 2015 году, испытанная ракета «Ангара», да и весь наш ядерный щит тот еще советский, а теперь России громадной и свободолюбивой страны, который может быть только и еще как-то противостоит именно вот тем абсолютно невидимым и часто, незнаемым нами всеми, где бы они ни жили и кем бы ни были те все мировые масоны, легко еще по тому их наитию, впитанному от матерей их, но пытающимся и до сегодня, пытающиеся еще до сегодняшнего дня легко дергать невидимые другим мировые нити в разных концах нашей планеты Земля.

И, тем не менее, этот наш ядерный мощный щит, позволяет еще и мне свободно, и глубоко дышать нисколько не убоясь их той особой подвальной черной темноты и той подвальной их полной масонской особой черноты нашего неведения, той особой затхлой их подвальной особой сырости, которая их самих ведь и понемногу снедает, да и от которой я сам так страдаю и, которой так убоюсь, как и любой земной человек, которому не чуждо ведь ничто человеческое, в том числе, и обычный страх не только и не столько за себя, не только за своих близких и за свою семью, человек земной, который боясь, может быть только за себя, прежде всего, думает за детей да еще за внуков, подрастающих своих, сегодня в мыслях своих строя всё их будущее, строя и, расчищая им проторенную земную тропиночку и может быть, даже широкую путеводную дорожечку. И в этом черном, и в этом насыщенном, поглощающем весь свет земной черном его квадрате Казимира и еще Малевича вижу теперь я, и явственно ощущаю я не только всю ту символическую, даже сегодняшнюю мировую масонскую их черноту, которая в миг и в мгновение, поглощает всё и вся, как и многочисленные никем не считанные космические, довольно далекие от меня сами те черные дыры где-то в безмерном окружающем меня Космосе ежеминутно и ежечасно, поглощают всю видимую мною окружающую их материю.

Но вот теперь-то, стоя у его Казимира и Малевича черно-пречёрной такой в чем-то сюжетно невыразительной картины вижу и сам весь его рисунка его «Черного квадрата» символизм и еще как бы понимаю его я, так как моё сознание оказывается способно само, независимо от мира этого меня же создавшего, строить такие величественные земные замки, что никакие, даже мировые самые темные силы и все даже те американские массоны они, не способны остановить той материи её движение и движение моей мысли свободный и они не могут остановить не зависимый от всех черных сил полёт её, и они не могут прекратить моё творение ни тогда в 1976 году, когда родился старший сын Алексей, ни тридцать лет назад в 1984 году, когда первый раз на земле вдохнул мой младший сын Василий, ни в далеком уже 19 апреля 2000 года, ни даже 23 октября 2012 года, когда вдыхали этот же ядреный морозный воздух мои родные внуки Даниил и маленький-премаленький, невероятно любимый внучок Степушка.

И даже, как и дед, мой Якименко Иван Андреевич, как кем-то вкопанный столб я сегодня стою на этом черном савинском невероятно плодородном черноземе и, наслаждаюсь своим сегодняшним бытием, что я действительно на землице этой черно-пречёрной есть, что я есмъ и еще, вероятно какое-то время буду на землице этой такой благодатной, такой урожайной и одновременно по-природе своей гумусной черно-пречерной.

И я безмерно радуюсь, что сам наш плодородный, вскормивший здесь и в Савинцах, где не одно поколение славян и вольнолюбивых половцев родилось – чернозёмом зовется. И еще я радуюсь, что каждый день обретаю и легко приобретаю дары все Божьи с землицы этой благодатной нашей половско-славянской, савинской, балаклейской, харьковской, украинской, вольной и привольной степной и одновременной древней всей еще и той древней половской.

И вот, уже своей интуицией я понимаю, что никакие черные самые сильные силы, никакой силы буйные ветры, даже здешние камчатские тихоокеанские зимние снежные пурги и все эти ураганы, даже наши камчатские землетрясения, как 21 апреля 2006 года или 15 годами ранее в 1991 года 8 марта не способны остановить неумолимый ход Мирового и моего здешнего такого быстротечного, и однонаправленного Времени, и жизни, только моей. И больше никто, и уж наверняка, никогда не изменит направления его однонаправленного движения – только вперед и ни на йоту, ни на один угловой градус уж наверняка не отклонит его в какую-нибудь иную сторону. Ни сама земная материя, ни даже та космическая неведомая мне антиматерия, которую пытаются получить в каком-то сверхсильном и сверхмощном синхрофазотроне, а то и в европейском коллайдере или еще каком-то непонятном по своим масштабам и по своему строению физически пусть, и большом, и самом новом приборе даже в том же европейском международном физическом центре кажись в швейцарском Церне.

И я абсолютно уверен, что и это само великое Время, и все нынешние даже самые большие, и самые сложные проблемы оно то мировое и вечное Время само по себе своей немерянной и неподвластной мне и всем нам силой превратит в мелкие-мелкие зерна, вернее в микроскопические зернышки берегового этого серого тихоокеанского песка и мельчайшего черного песочка, превращая всё на Земле и всех нас со временем в какую-то одну однородную массу, плавающего где-то на глубинах, того особого и еще питательного для всего планктона дендрита, питающего всё живое в Беринговом море и в здешнем Тихом океане. И я уверен, что там, на глубине его, этого безмерного океана при невероятно больших давлениях в тысячи бар, растет и развивается сегодня, как и мысли наши улетят куда-то в этот окружающий всегда меня безмерный, как бы абсолютно черный Космос, растворившись там, в том постоянном излучении миллиардов и миллиардов, и по настоящему счастливых, и не очень, но восприимчивых к добру человеческих наших душ, которые для нас уж никогда не гибнут навсегда. Именно те внеземные души кого мы знали по жизни своей и о ком, может быть, узнали опосля.

И, вот только теперь, и даже сейчас одного и хочу, чтобы обо мне помнили и знали обо мне, страстно хочу, чтобы все мои мысли, чтобы все мои те земные страдания и сегодняшние мои громкие возгласы протеста и даже стенания моего были кем-то, и когда-то, еще хоть разок и прочитаны, кем-то может быть еще и как-то осмысленны, и еще хоть как-то, если это всё же возможно ими поняты, как и понят мною он сам Малевич Казимир Северинович, и весь символизм его теперь невероятно ценной для меня самого его картины «Черный квадрат», которая на каком-то аукционе стоит все четыре тысячи долларов и, свободно висит под бронированным стеклом в Москве, в величественной Третьяковке где-то далеко отсюда от моей сегодняшней Камчатки.

И, говоря о жизни, и о её всей философской насыщенности её, я естественно теперь говорю и об самом нашем разнообразном искусстве, так как нет ничего более вечного, чем оно – это наше искусство, доходящее сегодня до нас из самой глубины веков и даже десятков столетий, и часто так трогающее нашу душу, и даже кардинально, меняя наше восприятие всей современной действительности, при осознанном взгляде на ту или иную картину.

Глава 2.

А вот теперь-то поговорю я еще и об Этьенна Павле Николаевиче (15.08.1962 -29.09.2010 гг.) ведь он такой же народный, а еще здешний и Камчатский, и еще наш Хаилинский, и он такой же самобытный, как и сам здешний корякский самородок и художник коряк, и одновременно нымылан