Черный лебедь
Шрифт:
– Доменико, вы верите в судьбу? – спросила я его, допив бокал.
– Это трудный вопрос, – отшутился он. – Кто-то сказал, что наша судьба похожа на нас самих.
– Да. Судьба так или иначе вынуждает тебя следовать за ней, – согласилась я.
Вера в существование неотвратимой силы, которая управляет каждым нашим движением, упрощала мне жизнь. Значительно тяжелее было сознавать, что судьба пишется в тот момент, когда свершится, и не на миг раньше.
– Наверное, в книге судьбы было записано, что это произойдет здесь, – сказал Доменико, – на этом самом месте, где вы теперь сидите.
Я замерла, не в силах пошевелиться. Только рука, которая еще
– Прошло уже много времени, – продолжал он, качая головой.
– Что еще вы помните? – проговорила я, подавив волнение.
– Выстрел. Сухой щелчок, даже не очень громкий. От пули образовалась маленькая ранка в правом виске. Но умер он сразу: опустил голову, словно обессилевший человек, и как будто мгновенно заснул.
Газеты представили смерть Эмилиано как несчастный случай, который произошел в результате неаккуратного обращения с оружием.
– Спасибо за шампанское, – прошептала я, поставив бокал на стол.
Бар заполнился участниками конгресса, оживленно обсуждавшими что-то. Они оторвали меня от моих мыслей, нарушили хрупкую нить воспоминаний. Я поднялась и попрощалась с Доменико, который занялся новыми посетителями.
Слегка заплетающимися ногами я добралась до холла. Коктейль из шампанского, от которого я отвыкла за эти годы, ударил мне в голову.
– Есть заказ на имя Аризи? – спросила я у портье.
Он забегал пальцами по клавишам компьютера.
– Конечно, синьора Аризи, – услужливо подтвердил он. – У синьоры есть багаж?
– В багажнике моей машины, на стоянке.
Он позвал рассыльного.
– Проводи синьору, – приказал портье, протягивая юноше ключ.
Я механически последовала за ним, стараясь отогнать оживающие воспоминания.
Рассыльный отпер дверь ключом, и я вошла в просторную гостиную с обивкой из бледно-голубой ткани, огляделась вокруг и не поверила своим глазам. Я сразу же узнала тот номер, который мы с Эмилиано занимали, когда жили в «Гранд-Отеле». Стеклянные двери, выходившие на террасу, были прикрыты. Утренний воздух нес дыхание близкого лета. Шелковые занавески цвета слоновой кости были собраны маленькими струящимися волнами. На столике стояли свежие цветы: белые розы вперемешку с амариллисами и георгинами, – цветы, которые Эмилиано всегда выбирал для меня. Рядом была записка: «Добро пожаловать. Дирекция». Но это банально-вежливое послание не успокоило меня. Я вошла в спальню, которую не видела много лет. Здесь на столике стояли другие цветы, а на кровати лежала моя белая рубашка – с длинными рукавами, с рюшами по вороту, с манжетами и кружевными прошивками спереди.
Голова моя кружилась, ноги дрожали. Эта невероятная, точная до деталей реконструкция прошлого уничтожала время, разом перечеркивая последние пять лет. Мне казалось, что вот-вот войдет Эмилиано и заключит меня в объятия.
– Синьоре плохо? – участливо спросил рассыльный, видя, что я побледнела.
– Нет, спасибо. Все в порядке, – успокоила я его.
Молодой человек поклонился и вышел.
Я знала, что кое-что из белья и одежды осталось в «Гранд-Отеле», ведь Эмилиано снимал номер на целый год. Мы оставляли здесь наши вещи, потому что он терпеть не мог путешествовать с багажом. После его смерти я получила письмо от дирекции гостиницы, в котором меня просили разрешить отправку в Милан моих личных вещей. Но я так и не ответила на это письмо, не желая встречаться с прошлым, которое всеми силами старалась тогда забыть.
Я присела на кровать и только тут заметила на ночном столике золотую булавку для галстука. Это
была обычная тонкая булавка с двумя выгравированными буквами ЭМ, в головку которой был вделан крохотный бриллиант.Булавка принадлежала Эдисону Монтальдо, основателю издательского дома, отцу Эмилиано. Он подарил ее сыну, когда тот получил диплом, – инициалы у них совпадали.
«Поскупился», – шутил Эмилиано. Но в действительности он очень дорожил этой вещью, которой приписывал почти магическую силу, и не расставался с ней. Теперь она лежала на ночном столике, словно ждала, когда хозяин снова возьмет ее в руки.
У меня голова шла кругом. Я приехала в Римини для скучной профессиональной работы, а оказалась здесь пленницей прошлого.
Я подняла трубку и вызвала коммутатор.
– Соедините меня с директором, – попросила я.
Через несколько секунд в трубке раздался спокойный и уверенный голос:
– С приездом, синьорина Аризи. Я Джанни Стаммер. Чем могу быть полезен?
Я помнила его. Это был высокий мужчина, сицилиец, с несколько грубым лицом, но исполнительный и любезный.
Я коротко обрисовала ему ситуацию.
– А теперь мне хотелось бы, чтобы вы объяснили, в чем тут дело, – попросила я.
– Все эти годы номер оставался в вашем распоряжении, – пояснил он. – Узнав, что вы приезжаете, мы постарались приготовить его, как делали это всегда. Тут нет никакой тайны, поверьте мне, – добавил он.
– Вы хотите сказать, что за эти пять лет никто не занимал его? – недоверчиво проговорила я.
– Конечно. Счета оплачивались каждый месяц, и номер оставался в вашем распоряжении. Разве вы этого не знали? – поколебавшись, спросил Стаммер.
– А кто, интересно, платил за эти королевские апартаменты? – машинально поинтересовалась я.
Мне казалось, что я схожу с ума.
– Честно говоря, не знаю, – ответил Стаммер, уже убежденный в моей искренности. – Оплата шла через банк. Как всегда. За последние десять лет никто не занимал этот номер, кроме вас и доктора Монтальдо.
– Как же получилось, что меня не проинформировали об этом?
– Увы, не думаю, что смогу ответить на этот вопрос, – извинился Стаммер. – Я думал, что вы в курсе. И только придерживался данных мне распоряжений.
– Чьих распоряжений? – Я сделала еще одну попытку разобраться в происходящем.
– Банка, разумеется. Одного из швейцарских банков в Женеве. Мне очень жаль. Больше я ничего не могу вам сообщить.
Я повесила трубку, не попрощавшись. Кто мог дать такое странное распоряжение? Конечно, не родственники Эмилиано Монтальдо.
Сидя на кровати, я плакала, как напуганная девочка. Я бы хотела, чтобы моя дочь была рядом со мной. Эми не было еще и пяти лет, но ее присутствие всегда действовало на меня успокаивающе. Она была жизнерадостной девчушкой и давала мне силы в минуты отчаяния.
Как у всех Монтальдо, у Эми была чуть заметная маленькая ямка посредине лба, тот же знак, что у ее отца и деда, старого Эдисона Монтальдо. Моя дочь носила на себе эту отметину, словно печать принадлежности роду Монтальдо, который сыграл такую важную роль в моей жизни и жизни моей семьи.
1940 год
СЕМЬЯ
Глава 1
Мадемуазель Ювет терпеть не могла прогулки по парку, но приказания, полученные ею, предписывали держать детей «как можно дальше» от виллы и от комнаты Эстер. Было бы «очень неприлично», если бы их невинные уши услышали стоны и крики матери во время родов.