Черный лебедь

Во время военной бойни погибли миллионы солдат, голод и болезни не пощадили не меньшее число людей. Какой смысл волноваться из-за этого зародыша, который завтра, возможно, будет извлечен из ее чрева? И все-таки ей было не по себе.

Благоразумные и не слишком подверженные влиянию моральных проблем врачи считали, что прерывание беременности – это ее право, и сейчас она готова была воспользоваться им. Но теперь, находясь между сном и бодрствованием в эту бесконечно долгую ночь, Ипполита думала о ребенке, который в безопасной темноте ее чрева зародился и рос. Одна клетка и другая клетка долго скитались в бесконечных пространствах, пока не встретились случайно и слились, чтобы соединиться в одно, чтобы расти вместе. Новые клетки, повинуясь каким-то таинственным сигналам, будут месяцами строить сердце, мозг, руки, ноги, и все вместе сделают возможным появление на свет нового существа. Не какого-то чужого существа, а ее ребенка…

Думая об этом, она тихо плакала, и слезы потоками текли из ее глаз, горячие и оживляющие. К утру Ипполита поняла, что ее ребенок должен жить.

На рассвете, оставив в оплату за причиненное беспокойство чек для доктора Гренье, она вызвала такси и договорилась, чтобы ее отвезли в Милан. Ей казалось, что в первый раз в своей жизни она чувствовала себя по-настоящему спокойной.

В Милане Ипполита сразу же позвонила домой Монтальдо и попросила позвать Эмилиано.

– Мне надо видеть тебя, – заявила она.

Эмилиано понял, что случилось что-то важное, по крайней мере, если судить по её тону.

– Я очень этому рад, – ответил он.

– Хочешь приехать ко мне домой? – продолжала Ипполита.

– Считай, что я уже выхожу, – весело ответил он.

Они встретились у ограды особняка на виа Сербеллони, где жила семья Кривелли.

– Заглуши этот проклятый мотоцикл, пока кто-нибудь не вызвал карабинеров, – предупредила она, имея в виду шум мотора.

Эмилиано послушался и, оставив свой мотоцикл, подошел к девушке, которая смотрела на него с радужной улыбкой.

– Теперь хоть ты объяснишь мне, что происходит? – спросил он.

– Мне просто хотелось увидеть чистое лицо. А твое лицо самое чистое из всех, какие я знаю, – объяснила Ипполита.

Они уселись на каменную кладку ограды и оперлись спиной о ее железные прутья, болтая ногами.

– И это все? – спросил Эмилиано, не скрывая своего разочарования.

– Мне кажется, это немало, – заявила Ипполита, положив ему руку на плечо. – Чистое лицо означает добрую душу, прямой характер, спокойную волю, трезвый ум. Ты для меня воплощаешь все это.

– А ты для меня идея фикс. Я бы и хотел перестать думать о тебе, но я гоню тебя в дверь, а ты влезаешь в окно, – ответил он шутливым тоном, гадая, по какой причине Ипполита сама захотела видеть его.

– Знаешь что, Эмилиано, – сказала она. – Я недавно раздумывала над своей жизнью и пришла к неутешительным выводам. Не знаю, что меня толкало идти всегда наперекор тому, что предписывалось семьей и нашим кругом. Но знаю, что, в конце концов, я оказалась в очень плохом состоянии.

– Не хватает вывода, – сказал Эмилиано.

– Хочу поставить жирную точку и начать все с начала. Вот какой вывод, – сказала она.

– Опять не очень ясно. Непонятно, чего ты хочешь? Моего одобрения принятому решению? – спросил он.

– Гораздо большего. Хочу твоего участия. Если ты согласишься, – потупилась Ипполита.

– Ты имеешь в виду, что мне не придется больше гоняться за тобой? – спросил Эмилиано с ошарашенным видом.

– Именно так. Думаю, что дам себе отпуск на несколько месяцев. Возможно, уеду куда-нибудь далеко, чтобы привести в порядок свои мысли, – солгала она, потому что собиралась уехать просто на время беременности. – Но сейчас хочу сказать тебе, что люблю тебя.

Эдисон для нее и в самом деле был теперь законченной главой.

1990 год АРЛЕТ

Глава 1

Прежде чем подняться на капитанский мостик издательства «Монтальдо», мне нужно было выполнить несколько обязательств. Прежде всего краткий отпуск в «Гранд-Отеле».

Это паломничество я должна была совершить с ней в память о ее отце.

Я хотела отправиться, как всегда, на своей малолитражке, но адвокат Декроли решительно воспротивился этому. До тех пор, пока существовала опасность нового нападения на меня, я должна была смириться с тем, чтобы иметь охрану. Поэтому я собрала багаж и приготовилась отправиться на непривычно вместительной «Ланче» с водителем, в сопровождении такой же машины с двумя моими телохранителями.

Прежде чем сесть в этот роскошный автомобиль, я не могла не попрощаться с Камиллой, моей первой малолитражкой, которая много недель ждала меня у тротуара перед домом. Я подключила противоугонное устройство и для большей надежности разъединила Контакты аккумуляторной батареи. Мне было тяжело представить, что кто-то может украсть ее. Камилла была моей подругой, а не просто машиной. Я удостоверилась, что внутри все чисто, протерла кузов, а тем временем мы болтали, как две подруги, которые любят и понимают друг друга. Камилла, казалось, была признательна мне за мои заботы и полностью понимала ситуацию.

Хоть никто и не вызывал ее на допрос в качестве свидетеля, она была именно здесь месяц назад, в день катастрофы, И видела все.

«Тот тип и правда хотел тебя убить, – послышался мне ее скрипучий ворчливый голос. – Пусть кто-нибудь хорошенько охраняет тебя. Ты действительно в опасности. Не сегодня-завтра все может повториться. Кое-кто следит за тобой даже сейчас».

Я почувствовала, как мурашки пробежали у меня по спине, и поторопилась укрыться в гостеприимном салоне «Ланчи», где меня ждала Эми. Я была, наверное, на грани нервного срыва. Но, с другой стороны, как можно сохранить душевное равновесие, зная, что в этом непредсказуемом мире есть кто-то, готовый в любую минуту убить тебя?

Я никогда не боялась умереть, но сейчас мысль о смерти совсем не прельщала меня. Наконец-то у меня появилось будущее, и хотелось узнать, что оно мне готовит.

Рассыльный принес наш багаж в гардеробную номера сто четыре на втором этаже «Гранд-Отеля», и я, держа Эми за руку, вошла в гостиную, где кондиционированный воздух создавал приятную свежесть.

На столике стояла ваза с благоухающими лилиями, обычный знак уважения со стороны дирекции. Рядом я нашла также корзинку с фруктами и шоколадные конфеты в серебряной конфетнице. Моя девочка озиралась вокруг широко раскрытыми глазами. Она протянула руку к конфетам, но тут же убрала ее.

– Можешь взять, если хочешь, – подбодрила я.

– Только одну, – сказала она, набираясь храбрости.

Взяла и торопливо сунула в рот. Потом вздохнула, озираясь кругом.

– Здесь красиво.

Села скромно на краешек дивана, словно бедная родственница, пришедшая с воскресным визитом, и спросила:

– А когда мы вернемся домой? – Чтобы придать себе храбрости, она прижимала к груди своего потрепанного плюшевого медвежонка, с которым никогда не расставалась.

Эми с опаской относилась ко всему, что видела в первый раз. И апартаменты в «Гранд-Отеле» были интересной, но немного пугающей тайной, чем-то еще не исследованным, еще чужим и далеким от нее. Она привыкла к более скромной домашней обстановке. Пределом роскоши, в ее представлении, была обстановка в доме на виа Песталоцца в Милане, где находился ее детский сад, и маленькая вилла «Санта-Маргерита», где проводили лето мои родители.