Черный лебедь

– Это уже не важно.

– Но я не могу их бросить.

– А я этого от тебя и не требую. Пусть все остается, как есть. Главное, что ты меня любишь.

– Но мы не будем вместе.

– И не надо. Пусть эта ночь станет нашей маленькой... Нет – большой-пребольшой тайной. Мы никому о ней не расскажем, правда?

Признаться, я был немного удивлен. К чему этот разговор? Ведь и так ясно, что я никогда не признаюсь Майе в том, что изменил ей. А Женя вправе сама решать, рассказывать ей об этом или нет. Она решила, что сохранит эту ночь в тайне. Но зачем мне об этом говорить? Впрочем, она женщина. А им свойственно сбалтывать все, что придет на ум. И хорошо, что ей на ум пришла такая замечательная мысль. Мне бы очень не хотелось, чтобы Майя узнала о моем хождении на сторону. Но в любом случае Женя не похожа была на женщину, которая могла бы пустить в народ злую сплетню. Она замечательно добрая и хорошая девушка. И жаль, что мы не вместе.

– Мы никому ничего не скажем, – кивнул я. – Но никогда не забудем эту ночь.

Хотел бы я стереть из своей памяти этот приятный, но неудобный для меня фрагмент из жизни. Но знал, что из этого ничего не выйдет. Разве что со временем все забудется. Или со смертью.

– Не забудем, – эхом отозвалась Женя. И спохватившись: – Лишь бы с тобой ничего не случилось.

Оказывается, мы думали в унисон. Это меня растрогало. Но одновременно наполнило душу холодной липкой жутью. Я не хотел умирать. Я ехал на войну, чтобы жить дальше. Но если вдруг?

– Все будет нормально. Я вернусь.

– Не хочу спрашивать, к кому, – горестно вздохнула Женя.

– Уверен, ты будешь счастлива в этой жизни, – сказал я, чтобы хоть как-то утешить ее.

– Без тебя не буду. Хотя все может быть.

– У тебя кто-то есть?

– Нет, – уверенно мотнула она головой.

– А парень, которого ты из армии ждала?

– Это ты про Ивана? Да нет, я не захотела с ним. Он, конечно, герой, но не моего романа.

– Ничего, ты еще встретишь своего героя.

– Может, и встречу. Но ты меня не сватай, не надо. Не хочу, чтобы ты желал мне счастья с другим. Мне, наверное, уже пора.

Она сделала робкую попытку подняться, но я ее так же робко удержал.

– Еще целая ночь впереди, – сказал я.

– На всю жизнь ее не растянешь, – покачала она головой.

– Хоть что-то.

– Да, лучше что-то, чем ничего. Как же я тебя люблю!

Женя снова набросилась на меня, но я сразу же перехватил инициативу – потому что сам того хотел.

Проснулись мы рано утром. Поезд подходил к Москве, и проводник постучала в запертую дверь нашего купе.

– Мне уже пора, – застегивая блузку, сказала Женя.

На этот раз я не стал ее удерживать. И более того – сам открыл ей дверь. И поцеловал в щеку на прощание. А мимо нас в это время проходила седовласая женщина в домашнем халате. Полотенце через плечо, в руке пакетик с туалетными принадлежностями. Я бы не обратил на нее внимания, если бы она сама не глянула в нашу с Женей сторону. Она глянула, а я ее узнал. Эта женщина жила в одном доме с родителями Майи. Я бы не сказал, что и она узнала меня. Просто шла мимо, просто глянула на выходящую из купе Женю, чтобы не столкнуться с ней лбом в тесном пространстве коридора. По мне лишь скользнула взглядом. Но я все же испугался, отпрянул назад. И Женя почувствовала мое внутреннее напряжение, подалась назад. На всякий случай я закрыл за ней дверь.

– Что с тобой? – встревоженно спросила она.

– Да так, знакомую одну увидел.

– И что?

– Она Майю знает.

– А тебя?

– Ну, может, видела.

– А может, и не видела. Не бойся, не узнает жена. А может, боишься?

– Ну, как бы тебе сказать.

– Понятно. У тебя сестра есть, сколько ей лет?

– Пятнадцать.

– Мой тебе совет: позвони жене, скажи, что вместе с ней ехал.

– Майя меня провожала. Я один в поезд садился.

– Но мы же Электроцинк проезжали. Твоя сестра могла там сесть.

– Соображаешь, – задумчиво изрек я.

– Да вот, в голову пришло, – смущенно улыбнулась Женя. – Ради тебя стараюсь. Может быть, когда-нибудь тоже выкручиваться буду.

– Ты не похожа на женщину, которая могла бы изменить своему мужу.

– С тобой кому угодно изменила бы. А без тебя и муж не нужен. Ладно, не буду тебя утомлять. Поцелуемся на прощание.

Затяжной поцелуй закончился очередным падением в греховную пропасть. Мы любили друг друга, как в последний раз. В общем, так оно и было. Из вагона мы вышли последними.

– Хочешь, до аэропорта тебя провожу? – с надеждой спросила Женя.

– Так ты и улетишь со мной, – улыбнулся я.

– И улетела бы, если бы позвал.

– На войну тебя не позову.

– А вообще?

– Давай прощаться.

Не хотел я обнадеживать Женю. И себя тоже. Мы расставались с ней навсегда.

1988—1989 годы

1

Казалось бы, совсем недавно я прибыл в Афган. Прошло чуть больше года, и вот я уже возвращаюсь в Союз живой и здоровый, полностью пригодный к дальнейшей службе и, соответственно, карьерному росту.

Из Кабула меня перебросили под Кандагар, в отдельную мотострелковую бригаду. Наивный нанайский мальчик, я думал, что меня назначат на должность, значившуюся в моем предписании. Но командир бригады не моргнув глазом бросил меня на взвод. «Служи, старлей, а мы подождем – посмотрим, чего ты стоишь».

Ждать пришлось недолго.

Кандагар по своему стратегическому положению имел неоспоримо высокое значение для обеих воюющих сторон. Южные ворота Афганистана, от которых тянулись важнейшие магистральные пути в глубь страны. И неудивительно, что «духи» действовали здесь особенно активно. То один отряд шороху наведет, то другой. Единого командования эти формирования не имели, поэтому войсковые операции следовали одна за другой – то в самом городе бой, то в его окрестностях – в опасной для нас «зеленке», то вдоль дорог.

Я хорошо помню свой первый боевой выход. Наша рота получила задачу зачистить кишлак, где, по предварительным данным, засел небольшой отряд моджахедов. Мы шли предгорьем по направлению к ущелью. Мой взвод замыкал колонну. И надо было такому случиться, что заглох бронетранспортер. Пришлось остановиться. Пока я связался с ротным, прошло время – первые два взвода успели оторваться от нас на значительное расстояние. Ротный обложил меня матом и велел срочно устранить неисправность, а в случае неудачи взять машину на буксир. А какая у БТР может быть неисправность, по которой он мог заглохнуть на ходу? Неисправность системы подачи топлива, другой вроде быть не должно. Или топливный фильтр забился, или топливный насос полетел. Но я заподозрил другую причину. Не нравилось, как вел себя бронетранспортер на марше. Кряхтел, чихал. И я оказался прав. Нерадивый механик-водитель неправильно заправил машину – намешал керосин с соляркой. Быстро выяснили причину, быстро устранили недоразумение. Колонна продолжила путь, но образовавшийся разрыв сокращался медленно. И не успел сократиться к тому моменту, когда головной БТР подорвался на мине. В ту же секунду первые два взвода попали под шквал огня.

«Духи» атаковали колонну еще до того, как мои три машины должны были показаться из-за поворота. И не знали о существовании моего взвода. Зато ротный не мог о нем не знать. Он связался со мной по рации и отдал приказ зайти душманам с фланга и переместиться в тыл. Основные силы должны были прикрыть нас сковывающим огнем. Приказ был выполнен в срок и самым наилучшим образом. Без единой потери мы уничтожили восемнадцать «духов» и еще троих взяли в плен. Помню, как долго у меня потом тряслись руки. Первые убитые мною люди, первая победа. Через два месяца ротный пошел на повышение, а я принял подразделение. И до сих пор им командую.