Черный лед

Босх свернул на обочину. Он заметил, что Агильо смотрит на противоположную сторону шоссе, где выстроилось несколько зданий – судя по внешнему виду, складов и контор. На некоторых виднелись таблички, написанные в основном на английском. Здесь обосновались компании, которые использовали дешевую рабочую силу и платили минимальные налоги, поскольку свою продукцию – мебель, черепицу и простейшее электрооборудование – вывозили в Соединенные Штаты.

– Видите контору мебельной фабрики «Мекситек-ферниче»? – спросил Агильо. – Следующее за ней здание – то, что без вывески, – и есть «Энвиро брид».

Он был прав. На свежепобеленном корпусе фирмы не было никаких опознавательных знаков – ни таблички, ни вывески, – которые указывали бы на род ее занятий. Здание было огорожено десятифутовым забором, поверх которого блестела новенькая колючая проволока. Вывешенные на изгороди плакаты на двух языках предупреждали возможных злоумышленников о том, что проволока находится под током, а территория охраняется собаками. Впрочем, никаких собак Босх не увидел – очевидно, их выпускали во двор только по ночам, – зато по углам фасада были укреплены камеры видеонаблюдения. У самых дверей стояло несколько автомашин. Грузовых фургонов «Энвиро брид» Гарри не заметил; впрочем, широкие ворота, ведущие, вероятно, в погрузочно-разгрузочную зону внутри здания, были наглухо закрыты.

* * *

Прежде чем ворота в изгороди с лязгом откатились в сторону, Босх дважды нажал на кнопку звонка, сказал в микрофон, по какому делу он прибыл, и предъявил полицейский значок внимательному глазку видеокамеры. «Каприс» он припарковал рядом со светло-бежевым «линкольном» с калифорнийскими номерами, после чего они с Агильо пересекли пыльную неасфальтированную площадку и остановились перед дверью с табличкой «Офис». На ходу Босх незаметно прикоснулся к спрятанному под курткой револьверу, что слегка приободрило его и придало уверенности. Дверь в здание отворилась, прежде чем Гарри успел взяться за ручку, и им навстречу вышел средних лет мужчина в широкополом стетсоне, который отчасти скрывал его суровое лицо, иссеченное глубокими морщинами и до черноты загорелое.

Несмотря на загар, черты лица выдавали в нем белого, и Гарри подумал, уж не тот ли это водитель, которого он видел в Лос-Анджелесе, в Институте по борьбе с фруктовой мушкой. Мужчина закуривал сигарету.

– Последняя дверь налево, – сказал он, выдохнув дым. – Вас ждут.

– Кто?

– Он.

Мужчина в стетсоне улыбнулся, а Босху показалось, что его морщинистое лицо вот-вот треснет и осыплется, но ничего не произошло. Они с Агильо переступили порог и очутились в недлинном коридоре, облицованном деревянными панелями, который вел в небольшую приемную с левой стороны. За ней – также по левую руку – виднелись три двери. В торце коридора темнела четвертая дверь. За столиком в приемной сидела молодая мексиканка. Она молчала, и Босх, кивнув ей, направился дальше. На первой двери была укреплена табличка: «Министерство сельского хозяйства США». На следующих двух никаких надписей не обнаружилось. На торцевой, самой массивной двери белели грозные слова: «Радиация! Посторонним вход воспрещен!» Рядом был вделан в стену крюк; на нем висели защитные очки и несколько респираторов.

Открыв последнюю дверь с левой стороны, детективы оказались в приемной, совсем крошечной. Несмотря на ее скромные размеры, здесь тоже стоял стол секретаря, но самого секретаря не было.

– Сюда, пожалуйста! – донесся из-за закрытой двери кабинета зычный голос.

Босх и Агильо вошли в просторный светлый кабинет. Почти в самом центре его стоял массивный письменный стол из стали. За ним сидел человек в светло-голубой крестьянской гуайавере [8] и что-то писал в толстом гроссбухе. У локтя его стояла пенополистироловая кружка с горячим кофе. Жалюзи на окне пропускали достаточно света, поэтому, работая, хозяин кабинета обходился без настольной лампы.

8

Гуайавера – крестьянская рубашка свободного покроя в странах Латинской Америки.

Мужчина, явный гринго, выглядел лет на пятьдесят с небольшим, но волосы его уже поседели, а сохранившиеся местами черные пряди остались от давнишней покраски. Когда Босх и Агильо вошли, он даже не поднял головы, продолжая писать. Воспользовавшись паузой, Гарри огляделся и увидел четырех-экранную систему телевизионного наблюдения на невысокой тумбе у стены. На трех черно-белых экранах Босх разобрал изображение ворот и панораму территории перед входом, сделанную, по-видимому, двумя камерами, которые он заметил по углам фасада. Четвертая картинка была сравнительно темной, но Гарри показалось, что это погрузочная зона, поскольку он рассмотрел на ней светлый кузов фургона с распахнутыми задними дверями и двух или трех рабочих, грузивших в машину большие белые короба.

– Итак? – спросил мужчина, все еще не поднимая головы.

– Подумать только, какие меры безопасности из-за каких-то мух!

Мужчина наконец оторвался от работы и взглянул на него.

– Простите, как вы сказали?

– Я не знал, что эти фруктовые мухи такие ценные.

– Чем могу быть полезен? – Мужчина за столом нетерпеливо бросил ручку на стол, давая понять посетителям, что из-за них отлаженный механизм международной торговли вот-вот остановится.

– Детектив Гарри Босх, полицейское управление Лос…

– Вы это уже говорили, там, у ворот. Чем могу служить?

– Я пришел поговорить об одном из ваших наемных рабочих.

– Как его имя? – Мужчина взял ручку и снова начал делать какие-то пометки в лежащей перед ним учетной книге.

– Так вы что-то знаете? – задал Гарри прямой вопрос. – Наверняка знаете, иначе то, что коп из Лос-Анджелеса проехал три сотни миль и пересек границу лишь для того, чтобы задать несколько пустячных вопросов, вызвало бы у вас как минимум легкое недоумение. Я же недоумения не вижу, и это меня беспокоит.

Ручка снова полетела на стол; на этот раз бросок был сильнее, так что она отскочила от столешницы и упала в мусорную корзину.

– Послушайте, офицер, мне плевать, что вас беспокоит, а что – нет. У меня на руках нежный груз, и я должен отправить его не позднее шестнадцати часов. Мне некогда выказывать недоумение или интерес к вашей персоне. А теперь соблаговолите назвать имя работника, и я расскажу вам все, что знаю, если он, конечно, работал у нас.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «работал»?

– Как-как?

– Вы употребили прошедшее время.

– Ну и что с того?

– Что это означает?

– Послушайте, офицер, вы сказали, что приехали сюда задавать вопросы. Я…

– Кстати, как ваше имя?

– Что?

– Как ваше имя?

Мужчина замолчал, явно сбитый с толку, и в замешательстве глотнул кофе из чашки. Наконец он собрался с мыслями и сказал:

– Послушайте, мистер, вам известно, что на территорию Мексики ваши полномочия не распространяются?

Босх пропустил замечание мимо ушей.

– Вы сказали – «работал», хотя я ни разу не употребил прошедшего времени. Значит ли это, что вам известно, о ком пойдет речь? О человеке, который был убит?

– Я просто догадался. Если коп приехал из самого Лос-Анджелеса, значит, речь пойдет о мертвом. Не играйте словами, мистер, и не давите на меня. С тех пор как вы пересекли границу, ваш значок ценится не дороже жестянки, из которой он отштампован. Я не обязан…

– Так вам нужен полномочный представитель местной власти? Прошу – перед вами Карлос Агильо, следователь судебной полиции штата. Считайте, что это он задает вам вопросы, а не я.