Черный Легион: Омнибус

Те же, что до сих пор функционируют четко — по-настоящему полезные проходы — входят в число, безусловно, самых ценных секретов Ока. Те в Девяти Легионах, кому удается составить хотя бы фрагментарные карты стоящих внимания порталов паутины, могут выставлять за свои знания любую цену, и сотни группировок охотно заплатят.

Я узнал о Разрыве Авернуса почти сотней лет ранее, и ценой этого знания стали шесть лет службы группировке VIII Легиона, возглавляемой воином по имени Дхар`лет Рул. Мои услуги всегда высоко оплачивались артефактными автоматонами Механикума, однако определенные прочие предложения были слишком ценны, чтобы проходить мимо.

Шесть лет связывания демонов и уничтожения врагов Дхар`лета. Шесть лет мои рубрикаторы несли службу в жестоких рейдах против других боевых кораблей, и все это ради того, чтобы узнать местонахождение одного-единственного надежного прохода паутины.

Оно того стоило. Теперь мне были известны несколько дюжин все еще функционирующих путей внутри Ока, и, хотя я и сомневался, что у меня самая полная карта среди воинов Девяти Легионов, то, чем я обладал, имело неизмеримую ценность.

Большинство из входов в паутину не обозначены никакими искусственными метками или древними вратами. Мы привели «Тлалок» в область космоса, которая казалась точно такой же, как все остальные хаотичные волны Ока, и медленно скользили в хромосфере остывающего, умирающего белого солнца. Там, в тени, отбрасываемой пульсирующим ядром мира, мы перешли из Ока… куда-то.

Нас окутала чернота. Оккулус показывал не черноту глубокой пустоты, а черноту лишенного цвета и звезд ничто. Потянувшись за пределы корпуса, я ощутил лишь бесконечность. Подобного я не чувствовал больше нигде в Галактике. Даже в глубинах космоса гудели полуживые остатки рождения звезд и тихие мысли далеких смертных. Это же место представляло собой антитезу жизни, материи, вообще всего. Мы плыли по другую сторону как реальности, так и нереальности.

Двигатели жарко полыхали, проталкивая нас сквозь абсолютную черноту. Казалось, мы пребываем в состоянии покоя, вообще никуда не направляемся. Анамнезис заверяла, что «Тлалок» движется вперед. Наши чувства были окутаны пеленой, приборы молчали, и против ее слов выступали только наши глаза.

Экипаж мостика был встревожен, среди мутантов и людей вспыхивали ссоры и лилась кровь по незначительным поводам. Эти создания привыкли жить в кошмаре, где на них могли без предупреждения напасть демоны, однако их чувства были неспособны легко переносить разрушенную паутину Древних. Абсолютное ничто этой части приводило к сенсорной депривации в масштабах всего корабля. Когда я спал, то не видел снов о волках. Мне вообще ничего не снилось, и я всякий раз просыпался через пару часов не более отдохнувшим, чем прежде.

— Так было и при прошлом переходе? — поинтересовался Телемахон. Его прекрасная маска, восстановленная моими жрецами-оружейниками, сверкала полированным серебром в бледном свете командной палубы. У него была привычка класть руки в перчатках на затыльники двух мечей в ножнах на бедрах. Он носил их низко подвешенными, почти как тщеславный человек-стрелок — рисовка, не удивлявшая никого из нас.

Я продолжал глядеть в бескрайнюю черноту.

— Точно так же. Это единственный отрезок паутины из виденных мною, который по-настоящему, совершенно пуст.

— А что в других?

— Смерть, — ответила за меня Нефертари, стоя у моего трона. — Твари, вырвавшиеся из иных царств и реальностей. Твари, которых боятся даже Нерожденные.

Телемахон, непринужденно стоящий на ступенях возвышения, не отрывал взгляда от оккулуса. Его голос звучал задумчиво.

— Мне ни разу не доводилось видеть Лучезарные Миры. Рассказы правдивы?

— Рассказов много, — произнесла Нефертари. — Правдивость зависит от того, какие ты слушаешь.

— Как глупо с моей стороны ожидать прямого ответа на этом корабле.

В ответ Нефертари мягко рассмеялась. До сих пор физически ощущалось, насколько Телемахон ее жаждет, эта аура незримо окрашивала воздух вокруг него. Он представлял насыщенный соленый вкус ее крови на своем языке, и эта мысль вызывала у него трепет.

— Кровь эльдар не соленая, — сказал я ему.

Из-под лицевой маски донеслось его рычание, хотя из-за изящества его голоса оно больше напоминало кровожадное мурлыканье.

— Мне не нравится, что ты читаешь мои мысли, — произнес он.

— Какая жалость. Уверен, ты к этому привыкнешь.

Нефертари, куда менее нас впечатленная бесконечной чернотой на экране, с улыбкой прислушивалась к нашей мелкой стычке.

— Я пойду биться с Угривианом, — сообщила она и покинула возвышение. Телемахон следил за тем, как она уходит, а Гира, в свою очередь, наблюдала за Телемахоном.

Я хочу ее, — донеслось желание мечника, столь же ясное, как если бы он высказал его вслух. Он не передавал мне слов, однако его желание убивать было настолько пылким, что я не мог не чувствовать его мысли.

Гира тоже их слышала. Рычание моей волчицы прозвучало более низко и правдоподобно, чем то, которое вышло из гортани мечника.

Телемахон повернул шлем к демону, обратив на нее безмятежное серебряное лицо.

— Молчать, шавка. Никто не спрашивал твоего мнения.

Отвесив три положенных поклона, ко мне приблизился один из членов экипажа мостика, звероподобный мутант из кланов-стад Сортиариуса. Продолговатая конская голова раба напоминала козлиную и не подходила для выверенной речи. Из-за вывалившегося, покрытого пятнами языка и формы челюстей он не мог продемонстрировать свое неодобрение каким-либо человеческим выражением лица. Вместо этого он издал хрюкающий вскрик и стряхнул с вытянутой пасти слюну.

— Лорд Хайон, — издаваемые звериным лицом слова звучали как нечто среднее между козлиным криком и медвежьим рычанием. С его подбородка свисал сталактит тягучей слюны, брызги которой падали на палубу.

Я жестом дал ему свое соизволение.

— Говори.

— Сколько в Темноте? — прорычал он сквозь искривленные, мокрые от слюны зубы.

Я сел прямо, бросив краткий взгляд на платформу, где, как обычно, сборище оборванных людей, сервиторов и зверей-мутантов изучало консоли сканеров. Они наблюдали за нами обоими с необычным вниманием, их глаза скользили в нашем направлении. Безмолвная и бескрайняя чернота нервировала их. Я чувствовал их тревогу, которой еще недоставало интенсивности, чтобы перерасти в страх.

— Верь Анамнезис, Цах`к.

Существо покорно склонило рогатую голову. Он был облачен в собранную по частям броню, противоосколочный жилет поверх примитивной кольчуги. Смесь боевой экипировки, снятой с офицера Имперской Гвардии и изодранной защиты времен Эры Железа для родоплеменных поединков, которые наша каста рабов устраивала в чреве корабля. Мутант не носил ручного оружия, как делал бы офицер Флота, вместо этого у него за плечом висела потрепанная лазерная винтовка с фонарем подсветки цели. За десятки лет не один слуга мостика попробовал, как приклад этого ружья с хрустом бьет в лицо. Цах`к был эффективным исполнителем и опытным смотрителем. С каждым годом серая шерсть на его лице и когтистых лапах все больше покрывалась инеем седины. Он был так же обеспокоен, как и остальные, однако никак не показывал свои страхи. Звериные глаза свирепо глядели на прочих членов экипажа все с тем же животным вызовом, как и всегда. Мой надежный смотритель.