Черный монастырь. Книга первая: Анна
Шрифт:
Он достал откуда-то снизу початую бутылку водки.
– Хряпнем?
Лёша потянулся к своей сумке.
– У нас бутылка красного. Вам налево, нам направо.
Мафусаил протёр рукавом гранёный стакан и налил себе хорошую порцию водки.
– За высокое искусство! Ну, и чтобы не было войны и всё такое.
Опрокинув содержимое стакана, он, опять же откуда-то снизу, достал буханку хлеба и половинку очищенной луковицы. Срезав несколько колечек и положив их на хлеб, он смачно откусил.
– Лук – от семи недуг.
Пока
Наконец Мафусаил заметил принесённый на пробу и поставленный у двери горшок.
– Цветочек-то съедобный?
Аня придвинулась к Лёше.
– Лёш, давай унесём его обратно.
Мафусаил заулыбался:
– Дитя моё, дядя шутит. Цветочки я не кушаю. Я вообще мало кушаю.
– А что так? – поинтересовалась Аня, подхватывая ироничный тон.
– Да знаете, как-то всё некогда, да и, собственно, нечего.
Лёша отпил вина и начал нарезать батон.
– Видишь ли, милая, Мафусаил живёт жизнью особой – нам, простым смертным, недоступной.
– И что же особого в его особой жизни?
Лёша допил своё вино и начал задумчиво жевать сыр.
– Наш друг Мафусаил целиком посвятил себя искусству – принёс себя, так сказать, на алтарь высокого служения и на всё остальное чихать хотел с высоты своей каморки.
Мафусаил оприходовал очередную порцию водки.
– Хорошо говоришь. Продолжай.
– Да я, собственно, уже всё сказал.
Лёша подлил себе вина. Сидя с пустым стаканом, Мафусаил задумчиво поглядывал на приятеля, как будто не замечая гостью. Аня же, наоборот, немного освоилась.
– А что вы пишете?
Мафусаил медленно повернул голову.
– Да всё больше голых баб.
Аня опустила глаза и слегка покраснела.
– Он имеет в виду обнажённую натуру, – прокомментировал Лёша.
Мафусаил оживился:
– Барышня, не согласитесь понатурить?
Лёша нахмурился:
– Не согласится.
Он залпом выпил вино и налил себе водки.
– Вот это дело! – одобрил Мафусаил. – А то «вам налево, нам направо». Всем нам в одно место.
Он налил себе и вопросительно посмотрел на Аню, которая покачала головой:
– Нет, спасибо, мне хватит вина.
Мафусаил протянул руку за бутылкой вина, налил Ане и стал разглядывать этикетку.
– Вы только гляньте, «Сент-Эмильон». Видать, хороший заказец получил?
Лёша ничего не ответил, зато Аня встрепенулась:
– Лёша сделал такую замечательную копию Ренуара – просто не отличить! Остров с романтичным названием.
– Да-да, припоминаю: райские кущи, кораблики и дамы с зонтиками. Значит, на «Нуармутье» замахнулся, друг Лёша?
Продолжая молчать, Лёша, теперь уже руками, отломил сыр и налил очередную порцию водки. Как будто не замечая нарастающую напряжённость, Мафусаил снова переключился на Аню:
– А может, попозировали бы мне, а? А то эта пьяная дворничиха уже в одном месте сидит. И вонь от неё… Не знаю, чем это она там у себя
закусывает, только после неё хоть крышу разбирай.– А зачем вы её приглашаете, если вам это так неприятно? – с искренним удивлением спросила Аня.
Мафусаил медленно расплылся в улыбке:
– Так кто ж ко мне ещё пойдёт, кроме пьяной бабы? Нормальным натурщицам платить надо. А у нас с платёжными средствами временные затруднения вышли, так что приходится удовлетворяться представительницей трудового пролетариата.
В глазах Ани мелькнула тень сочувствия.
– А вы только… обнажённых рисуете?
Мафусаил захохотал, Аня тоже начала улыбаться. Несмешно по-прежнему было только Лёше.
– Да мне всякие нужны – мужики и бабы, одетые и наоборот, красивые и страхолюдины. Лишь бы сидели терпеливо и не бегали ежеминутно в сортир.
Аня снова опустила глаза:
– Ну, я могла бы… как-нибудь попробовать.
Лёша резко хлопнул рукой по столу. Стакан Мафусаила подпрыгнул, и часть только что налитой водки пролилась на стол.
– Да оставь ты Аню в покое! Не будет она тебе позировать! – Он вскочил с места. – Вон, тараканов пиши – они у тебя из каждой щели лезут.
Мафусаил долил себе из бутылки и с интересом ждал продолжения.
Лёша принялся нервно расхаживать по каморке:
– Думаешь, если появится новая натурщица – в твоей жизни что-то изменится?
– Не дай бог! – отозвался Мафусаил с набитым ртом, смачно жуя батон.
– Что ты можешь? Водку пить и малевать лысыми кистями нечто неудобоваримое?
Мафусаил перестал жевать:
– О-о, тут ты… прав!
Он весело заржал и подлил себе ещё водки. Лёша остановился:
– Вот-вот, сказать-то нечего.
– Сказать-то можно много чего, да только зачем? – Мафусаил наконец дожевал батон. – Всё уже говорено, и не раз. Ты выбрал свой путь, я – свой.
– Путь? И ты называешь вот это, – Лёша обвёл рукой чердак, – путём?
– Что-то мне подсказывает, что у вас есть своё определение, коллега.
– Дно это, а не путь. Яма. Помойка.
– Значит, я – навозный жук.
Мафусаил снова заржал, подлил в оба стакана водки и опрокинул залпом свой.
– Боюсь, ты прав. Жить в грязи, общаться с грязью и не уподобиться ей невозможно.
– А вот тут ты, батенька… опять прав!
Мафусаил загоготал и свалился со скамейки на пол. Лёша вскочил:
– Всё, с меня хватит. Пошли отсюда.
Взяв Аню за руку, он быстро повёл её к двери, но она всё-таки успела оглянуться на хозяина, который продолжал лежать на полу, дёргаясь от смеха.
На обратном пути Ане пришлось чуть ли не бежать за Лёшей, который быстро шагал по пустынным улицам, подняв воротник куртки и засунув руки в карманы.
– Лёш, не гони ты так, я за тобой не успеваю.
Лёша как будто не слышал её и лишь мрачно глядел перед собой.
Быстрая ходьба сбивала дыхание; пару раз Аня чуть не поскользнулась на мокрых листьях. Холодный ветер хлестал её по щекам, вздымал полы лёгкого пальто, ледяной струёй бежал за воротник.