Черный монастырь. Книга третья: Аустраберта
Шрифт:
Да хранит Вас Господь!
Филиберт
Год 648, март
Мой господин!
Ваше письмо меня обрадовало. Я не смела надеяться, что у Вас найдется для меня время. Я ценю Вашу искренность. Мне только семнадцать лет, вы же успели многое повидать.
Вы правы, говоря, что совсем недавно я стояла на перепутье. Но теперь выбор сделан. Внешне моя жизнь полностью изменилась. Служанка не одевает меня по утрам, и за обедом никто не ставит передо мной тарелку. Я не гуляю по нашему саду, не купаюсь в пруду.
Однако тот мир, который открылся мне в раннем детстве, не изменился. Я говорю о своих видениях. Они всегда со мной, стоит мне только закрыть глаза. А иногда не нужно и этого. Вот и сейчас, прочитав Ваше письмо,
При нашей первой встрече я не успела рассказать Вам об этих видениях. К тому же, отец гневается на меня, когда слышит о них. Матушка тоже многое видит, но молчит. Этот дар у меня от нее.
Сестры думают, что я всё время молюсь. Они смотрят на меня с почтением, некоторые со страхом. Но я должна признаться, что редко думаю о Боге и совсем не пытаюсь с Ним говорить. Однако я верю, что Он помнит и заботится обо мне.
Я буду благодарна Вам за новые письма. Если захотите, я буду рассказывать о своих видениях. Иногда я вижу непонятные вещи. Быть может, Вам удастся их объяснить.
Когда я была совсем маленькой, я увидела свое отражение в прудке. На мне была странная одежда. Теперь я понимаю, что я увидела свое будущее.
Да хранит Вас Господь!
Раба Божья Аустраберта
Год 648, август
Моя дочь во Христе!
Вы пишете, что мало думаете о Господе и совсем не говорите с Ним. Любому другому христианину я вынес бы порицание, ибо такое признание, пусть даже искреннее и простосердечное, следует толковать как небрежение, духовную леность, предосудительный грех. Однако же Ваши слова о видениях не только заинтересовали меня как человека, живо интересующегося всем малоизвестным и непонятным, но заронили сомнение в готовых вердиктах, даже если они выверены мудростью Отцов Церкви и Святых Угодников. Ваш рассказ о том, что Вы увидели меня, поразил меня несказанно. Я сразу же понял, о чём Вы пишете: единственное место, где мне приходится придерживать полу своей рясы – это узкая и крутая лестница, ведущая на второй этаж обители в Ребэ. Однажды, поднимаясь к себе в келью, я внезапно почувствовал чей-то взгляд. Я прекрасно помню: ощущение это было настолько явным, что я еще долго стоял на середине лестницы, озираясь вокруг. Я не склонен отмахиваться от таких явлений и приписывать их проискам темных сил, которые даже не буду называть – слишком много чести. Наоборот, я глубоко убежден: все ветхозаветные пророки обладали духовным зрением, что помогало им убежденно говорить о будущем. И уж если упоминать о вещах непонятных и таинственных, то что может быть загадочнее «Апокалипсиса» Св. Иоанна Богослова? Сколько уже предложено толкований, но ни одно не убеждает меня до конца. Я часто задумываюсь над этим текстом, и порой мне кажется, что я тоже начинаю видеть двадцать четыре престола, слышать молнии и громы…
А посему, отвечая на Ваш вопрос, скажу уверенно и определенно: пишите мне о своих видениях. Но ничуть не меньше меня интересует и всё остальное, что Вы решите доверить письму. Я чувствую ответственность за Вас, а потому готов и далее предлагать свою посильную помощь советом и молитвой.
Да хранит Вас Господь!
Филиберт.
Год 648, декабрь
Мой господин!
Вокруг меня образовался пояс тишины. Но мне хорошо и спокойно. Сестры перестали умолкать при моем появлении. Теперь они только улыбаются. Перемены происходят медленно. Но я никуда не тороплюсь.
С недавнего времени в этом поясе тишины кто-нибудь задерживается, чтобы поговорить. Я никого не зову, никого не гоню. Сестры рассказывают о своей жизни. Многим здесь трудно. Они не смирились – так они говорят. Я этого не понимаю. Если нужно смирение, то зачем такая жизнь? Сестра Бригита знает наизусть Святое Писание. У нее через слово примеры из Псалтыря или Пророков. Но у нее нет душевного покоя. Она приходила ко мне, глаза строгие. Подняла палец, вспомнила наставление из Апостола Павла. А потом заплакала и ушла. А я тут же увидела, как она говорит гневные слова старику и старухе, а те вжимают
головы в плечи. Я спросила ее потом об этом. Она странно посмотрела и теперь избегает меня.Настоятельница ко мне добра, даже слишком. Ведь из-за своих видений я бываю рассеянной. Намедни пролила всю воду, приготовленную в кадке для купания. Я стояла и не могла ничего с собой поделать. Я смотрела вниз, но мокрый пол превратился в морскую пучину. Я всё глубже погружалась в нее. Потом вода дошла мне до груди. Я стояла спокойно, страха не было. Я посмотрела вперед и увидела деревянный щит. Я поняла, что вода скрыла того, кто чуть раньше держал этот щит в руках. Потом видение исчезло. Настоятельница стояла на коленях и вытирала воду. У меня пересохло в горле, дрожали ноги. Она уложила меня, и я проспала до следующего утра.
Быть может, мой господин, Вы сможете истолковать это видение. Я буду Вам признательна.
Да хранит Вас Господь!
Раба Божья Аустраберта
Год 649, ноябрь
Моя дочь во Христе!
С моего последнего письма прошел почти год. Я несколько раз собирался написать Вам, но каждый раз сталкивался с каким-нибудь препятствием. Теперь же я чувствую, что просто обязан отправить Вам короткое письмо, дабы Вы не подумали, что я забыл о Вас.
Описанное Вами видение удивительно. Мне кажется, что Вы увидели будущее или прошлое – в каком именно направлении и как далеко проникло Ваше духовное зрение, сказать трудно. Мне представляется важным то, что Вы не ощущали страха. Я верю, что страх насылают на нас темные силы, а посему, следуя тому же разумению, я прихожу к выводу, что отсутствие страха говорит о прикосновении благотворного духа. Возможно также, что Вам был послан некий знак.
…Приближается зима, льют бесконечные дожди, а редкими звездными ночами трава покрывается инеем. Кажется, что природа созвучна состоянию моей души, замершей в ожидании зимней бури. Быть может, такое сравнение покажется Вам надуманным и излишне эмоциональным, но я не хочу кривить душой. Если Вы пишете о поясе тишины, то я живу в атмосфере безмолвия. Вокруг меня – пустое пространство; пустует даже соседнее место за общим столом. Меня обвиняют во многих грехах, и прежде всего – в гордыне, которая якобы не позволяет мне принять своих братьев такими, какие они есть. Да, я не могу смириться с человеческими пороками в святом месте. Бенедикт завещал нам свой Устав, и, надевая черную рясу, мы должны поклясться в верности его заповедям. Наш настоятель Ажиль – человек святой, но он уже в преклонном возрасте, и душа его жаждет покоя. Я не смею обременять его своими жалобами, хотя он и сам всё видит, всё понимает. Ему горько и больно доживать свой век в атмосфере разлада. Будь он мирским начальником, ему было бы проще: видя неподчинение, он мог бы строго наказать виновных, дабы не допустить распространения смуты. Но здесь, в Божьей обители, мы не можем – не должны – пользоваться теми же средствами, что миряне. Вот и получается, что применять силу негоже, а без нее ничего не изменить. В любом случае, это мой крест, и я буду нести его.
Да хранит Вас Господь!
Филиберт
Год 650, март
Мой господин!
Ваше письмо шло долго, но я знала, что оно придет.
Мне горько, что Вы страдаете. Жаль, что я не могу передать Вам свою тишину. Вы добрый человек, и вы достойны счастья. Тогда, при нашей встрече, Вы смотрели на меня ласково… Я почувствовала тепло. Я протянула руку, чтобы взять со стола платок. Но на самом деле я хотела ощутить рукой тепло. От вас исходили теплые волны. Неужели Ваши братья этого не чувствуют?
На днях я увидела Вас в большом зале. Вы были похожи на епископа. Перед Вами, склонив головы, стояли мужчины в черном. Вы полагаете, что я могу видеть будущее. Значит, я увидела будущее, в котором есть Вы.
Я учусь не проваливаться в свои видения, сдерживать себя. Мне кажется, что многое уже получается. Теперь я лучше понимаю сестер. Просто раньше у меня не было на это времени. И родителей я тоже понимаю, особенно отца. Он ведь никак не мог смириться, что я его ослушалась. В начале года мне исполнилось 20 лет. Матушка пришла к нам во двор, а отец не пожелал. Но я вышла к нему, и он заплакал. Он меня всё время хоронит. А мне кажется, что жизнь только начинается.