Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов
Шрифт:
Я говорил, а сам по очереди смотрел на каждого из недовольных. Видел уже, не найдется таких, кто будет сражаться за пиво и финских баб.
Я, впрочем, заранее знал, что не найдется. Конечно, я не боюсь поединщиков, правая рука, хвала однорукому Тюру, стала еще сильнее, с тех пор как умерла левая. Я, Рагнар, Победитель Великана, убил семнадцать доблестных воинов в поединках на равном оружии. И это — кроме врагов, которых в набегах убивал, не считая. Мне не нужно лишний раз доказывать свою доблесть, она воспета скальдами и известна всякому. Но лишняя сеча среди своих в викинге ни к чему.
Если конунгу приходится обнажать меч против его же дружинников — значит, он плохой конгунг. Опытный вождь должен знать твердо: когда ратники начинают
Набравши пресной воды, мы снова устремились в море. И боги дали знак, что я прав. Скоро волей Ньерди Бога-морехода ветер тоже сменился. Теперь южный Судри поспешил нашим парусам на подмогу, словно соревнуясь в ловкости со своим западным побратимом. Воинам опять редко приходилось брать в руки тяжелые весла. Они ели, спали, развалившись на смоленых досках наших деревянных коней, и восхищались, что их конунг видит дальше, чем остальные. Боги тоже подтверждают это своим вниманием. А морской конунг, к которому благоволят боги, приведет свою дружину к богатству и славе через любую пучину, это так…
Легким оказался морской переход, совсем легким. К берегу мы пристали у устья лесной реки, памятной мне еще по прошлому походу. Дальше, вверх по течению, нужно было подниматься на веслах. В предчувствии скорой добычи ратники охотно расселись по румам, дружно заплескали сосновыми веслами. Впереди начиналась восточная земля Гардарика…
Много дней шли мы на веслах по речной тропе. Иногда удавалось поймать ветер и поставить парус, но здесь, в этих дремучих лесных чащобах, привольным ветрам негде было разгуляться. Скоро воинам опять приходилось складывать паруса, убирать мачты и садиться на румы. Несколько раз мы проходили мимо разных селений, и воины снова просили меня напасть. Но я опять уговорил их не тратить силу на малое, когда впереди большое.
Наконец мы достигли угодий князя Добружа, одного из самых богатых и знатных в этих краях. Сидя в своем укрепленном гарде Юриче на берегу широкой Идень-реки, он собирал богатую дань со всех окрестных племен. Этот лесной князь, похожий фигурой на тонкокостного мальчишку, а на лице носивший почетные шрамы от многих сеч, был хитрый, жадный и умный. Я до сих пор помнил, как цепко ощупывали меня его серо-зеленые, похожие цветом на морскую волну глаза, когда мы встречались с ним три зимы назад. Он — опасный противник. Но тем почетнее будет победа!
Еще в ту далекую пору появился у меня замысел, про который я не говорил никому. Потом, долгими зимами, коротая время в тишине родного Ранг-фиорда, я успел обг думать его еще лучше, и нашел свою затею осуществимой. Именно за этим привел я сюда с берега фиордов великую силу. Именно она поможет мне стать самым первым и богатым среди всех морских конунгов, заглядывал я далеко вперед.
Впрочем, я и сейчас пока не рассказывал другим своих мыслей. Известно, рассказывать вперед содеянного далекие замыслы — значит привлекать к ним внимание злобных сил, которые обязательно постараются все испортить еще вначале. Только побратим Якоб-скальд, что держал сейчас кормовое весло на моем новом драккаре «Птица моря», почти такой же опытный и мудрый, как дядька Бьерн, знал о них и заранее усмехался в черную курчавую бороду.
— А может, ты думаешь, что видишь перед собой Одина Всеотца, а, Нафни Сорвиголова? Раз ты уже такой мертвый, что по тебе справили тризну на берегу реки? — весело
спросил я Нафни Сорвиголову, молодого ратника Харальда Резвого.Нафни, не отрываясь от куска вяленого мяса, замотал головой, не прекращая хрустящей работы зубов. Потом вцепился в корчагу с пивом, начал заливать в себя через край, журча, как падающий с горы ручей. Пиво обильно лилось ему в рот, двумя струями стекая на нагрудник кольчуги. Наконец он оторвался от корчаги и перевел дух. От обильных еды и питья шустрые голубые глаза гонца замерли и окостенели. С трудом переведя глаза на меня, Сорвиголова чуть прижмурился и звонко, вкусно рыгнул. Нутром поприветствовал божество пьянящего хмеля.
С удовольствием глядя на него, ярлы и хольды вокруг тоже засмеялись моим словам…
Еще вчера они постоянно теребили меня, спрашивая, чего мы ждем. Почему наша рать остановилась в этом тихом месте на песчаном плесе Илясы, притоке Иленя, как вкопанная, ограбив только несколько случайных деревень по пути, порубив тех, кто не сопротивлялся, и разбогатев лишь копченым, подгнившим мясом и кислым пивом, похожим на свиную бурду?
— Не слишком ли богатую добычу мы взяли, конунг? — наперебой ехидничали ярлы со своими старшими воинами. — Когда начнем грузить добычу, придется смотреть, как бы днища деревянных коней не проломились от тяжести!
Только Агни Сильный и такие же, как он, отчаянные выпивохи были довольны. Дорвавшись до хмельного, хлебали его в три горла разом и были согласны ждать. Похоже, если придется простоять дольше, Агни снова начнет видеть змей за каждым кустом…
На этот раз мне с трудом удавалось удерживать ярлов и их дружинников здесь, на границе угодий Добружа, как голодных волков, почуявших вкус свежатины, трудно удерживать от нападения. Понимая это, я неустанно и терпеливо объяснял им, что жду сообщения от Харальда Резвого, служащего у князя. Он не мог не услышать о нашем появлении. Здесь, в лесу, много незаметных глаз и ушей. Наверняка уже донесли князю о дружине свеонов. Значит, и Харальд узнал. А раз так, Резвый обязательно должен дать весточку о себе, даже если люди князя, опасаясь предательства, следят за его ратниками в оба глаза. Харальд умный, он придумает, как снестись со мной незаметно, был уверен я.
И вот наконец я дождался. Сорвиголова, еле живой от усталости, прибежал к нашему стану с приветом Харальда.
Ай да Резвый! Вон что выдумал, теперь восхищались ярлы, узнав от молодого воина, как все было.
Прослышав о том, что сыны фиордов опять появились неподалеку от его владений, хитрый князь отослал Харальда с его ратниками добрать с оличей недостачу дани. Дело было неспешное, могло подождать, хотя понятно, зачем князь отослал наемную дружину подальше. Мало того, отправил с ним десяток своих дружинников. Якобы на подмогу, а на самом деле следить, чтобы Харальд не сносился с нами. Князь хоть и взял с Резвого еще одну клятву в верности, но все равно до конца не верил ему, решил удалить его ратников подальше от гарда Юрича. Но и ссориться с Харальдом понапрасну ему не хотелось, это тоже понятно. Семь десятков опытных в сече, хорошо вооруженных воинов Резвого, способных к тому же быстро передвигаться по рекам на двух своих деревянных конях, были важной частью его разношерстого лесного войска.
Думаю, мы вместе с Харальдом еще посмеемся этому при нашей встрече. Хитрый князь, а перехитрил сам себя. Пока я искал путей, как мне тайно связаться с Харальдом, князь сам подсказал Резвому этот путь. А Харальд, почти такой же умный, как я, не замедлил воспользоваться подсказкой. Когда-нибудь он тоже станет великим конунгом, этот Резвый.
Повинуясь князю, он без спора ушел из Юрича и отправился на своих птицах вниз по реке Илень, в землю оличей. Сейчас, узнали мы от молодого Нафни, Харальд с ратниками тормошили оличей, всегда торгующихся во весь голос из-за каждой облезлой беличьей шкурки, а десяток отроков князя во главе с княжьим доверенным человеком Затенем помогали им и одновременно приглядывали за свеонами.