Черный пиар

— Что это? — спросил Гордеев.

— Разве вы не видите? Это мишень.

— А дыры — от пуль! Этого человека ваш муж почему-то ненавидел?

— «Ненависть» — это слишком слабое слово в сравнении с тем, что он чувствовал и что чувствую я!

— А теперь подумайте, кого ваш муж ненавидел больше всего на свете? Кто это на мишени?

— Убийца нашей дочери! — уверенно сказала Маковская.

— Значит, это он и есть?… Но кто именно?

— Я не знаю, — пожала плечами она.

— Да, вы правы. Не дело так скоропалительно рассуждать! Но и это уже кое-что! Разрешите мне взять это с собой? — попросил Гордеев.

— Возьмите, — после некоторого колебания согласилась женщина. — Я вам почему-то верю, хоть вы и защищаете Зайцева… У вас глаза хорошие.

— Спасибо вам огромное. Если вам еще что-нибудь придет в голову, вот мой номер сотового телефона. Звоните в любое время. — Гордеев написал ей номер мобильника.

Мысли его кружились в нескончаемом вихре, когда он шел по улице.

«Это замечательная удача, — размышлял Гордеев. — Ведь кого, как не убийцу собственной дочери, Маковский мог сделать мишенью! Но, с другой стороны, хоть, конечно, и логично, но вдруг это не так? Вдова же сказала, что он ненавидел всех. Вполне возможно, что это своеобразная разрядка. Он мог взять первую попавшуюся под руку фотографию. Хотя при чем здесь разрядка? У человека убивают дочь, а он идет разряжаться — стрелять по какому-то неизвестному мужику. И правильнее и логичнее было бы пойти прямиком к убийце и вышибить ему мозги, раз и навсегда разрядиться! Это, возможно, говорит о том, что до убийцы было не так-то просто добраться… Да что я мелю-то, в конце концов! А до кого из них легко добраться! Конечно, трудно! В любом случае эта улика — большая удача. Да, „улика“ — громко сказано. Маленькая тоненькая ниточка! Но, возможно, она сослужит хорошую службу!»

Разрешение на посещение заключенного Гордеев получил у вечно недовольного Спирина.

В комнате для свиданий местной тюрьмы было душно и неуютно. Зайцев, высокий худощавый человек с умными, но очень усталыми глазами, сидел на стуле, постукивая пальцами по поверхности стола. На его изможденном лице остро обозначились скулы и подбородок, нос заострился. Седая щетина покрывала его лицо, будто иней, руки нервно дрожали. По всему облику Евгения Павловича было видно, как много он пережил за последнее время. Тем не менее держался он довольно вальяжно.

— Принесли бы вы мне, что ли, Юрий Петрович, сигар покурить… — мечтательно произнес Зайцев. — По сигарам я соскучился что-то. В передачи их класть не разрешают… Вы курите сигары?

— Нет, — ответил Гордеев, про себя подумав: «Ну и ну! Человека в убистве обвиняют, а он о сигарах думает. Ну ничего. Скоро с него вся эта спесь сойдет. Будет как миленький „Приму“ курить!»

— А я вот курю. — Мечтательно закатил глаза Зайцев. — Люблю кубинские, «Монтекристо» или «Партагас»… Хотя врачи говорят, что вредно. Ну а что сейчас не вредно-то? Жить, как говорится, тоже вредно. Вот я… Жил-жил, и дожил…

— Евгений Павлович, вы знаете, что Маковского убили? — решил перейти к делу Гордеев.

— Знаю, — кивнул Зайцев. — Уже сообщили. Убирают всех, кто хоть что-нибудь знает. Понимаете? У них это все ловко получается!

— Но вы понимаете, что это был наш последний шанс?!

— Ну вы уж прямо скажете! — отмахнулся Зайцев. — Безвыходных ситуаций, Юрий Петрович, не бывает! Обязательно где-нибудь дверка потайная найдется.

— Вы всегда так оптимистичны и жизнерадостны? Или только в экстремальных ситуациях? — поинтересовался Гордеев.

— Я говорю прописные истины! Уж кому как не вам знать. Вы же адвокат, знаете всякие такие уловки.

— Вас послушать, так все дела должны быть выиграны, — усмехнулся Гордеев.

— Чьи? — улыбнулся Зайцев.

— А вот это вопрос! Действительно, чьи?

— А это зависит уже от мастерства юриста! — поднял указательный палец Зайцев. — От того, кто больше этих потайных дверок найдет — адвокат или прокурор.

— Да… И все же Маковский мог стать нашим спасением… — сокрушенно покачал головой Гордеев.

— Не знаю, кем там он был, а вот бабу его жалко! — сказал Зайцев. — Это ж свихнуться можно! Сначала ребенок, потом муж! Не дай бог кому! Даже врагу такого не пожелаешь! Выйду — обязательно о ней позабочусь.

— А вы знаете, я ведь у нее был вчера. — Гордеев решил рассказать Зайцеву о своем визите.

— У кого?

— У вдовы.

— Да? Ну и как она, расскажите, — заинтересовался Зайцев. — Совсем, наверно, никакая.

— Конечно, горем придавлена. Но не такая уж плохая, чтобы не сообщить мне нужную информацию.

— Вы что, к ней за информацией приходили? Нашли время! Ей и так тяжело, а вы со своими вопросами!

— А вам не тяжело здесь сидеть?

— Я — мужчина, я — солдат! — с пафосом произнес Зайцев. — И у меня дочь не умирала! Я могу и потерпеть! Как говорится, везде люди…

— Ну, знаете, Евгений Павлович! Вы привередливый клиент. Я же для вас стараюсь. — Гордеев задумался. — Хотя нет, не только для вас. Я и для нее, и для девочки тоже, для Сони. И для себя, в конце концов.

— Вот это вы правильно! Ценю! — Зайцев протянул руку и довольно фамильярно похлопал Гордеева по плечу. Того даже передернуло.

— Ее отец определенно что-то знал, — сказал адвокат.

— Да. Это несомненно.

— И еще… Кажется, у него был свидетель…

— Правда? — встрепенулся Зайцев.

— Но это еще точно неизвестно. И не будем об этом пока. Но вот что мне дала вдова. — И Гордеев вынул из сумки плакат-мишень.

Зайцев с любопытством посмотрел на этот дырявый лист.

— Это что? Мишень?

— Именно. Причем Маковский разряжал в этого человека целые обоймы. Видно, была причина…

— Вот так ненависть! — сказал Зайцев, рассматривая мишень. — Постойте, так это, судя по всему, он и есть! Убийца!

— Я тоже так подумал сначала, — кивнул Гордеев.

— Но потом…

— Нет, потом не было… Я подумал и просто немного засомневался. Нельзя торопиться с выводами…

— Да что тут сомневаться-то. Ведь все логично.

— В любом случае, это какая-то зацепка.

— Замечательно…

— Но как определить, кто это?

— По уху может быть? Экспертиза и все такое. Видите, остаток уха сохранился? — Зайцев взял у Гордеева изрешеченное изображение.

— Издеваетесь? «Экспертиза»! Тут же не Москва. Кто мне разрешит? Все ставят препоны. Особенно этот… следователь, чтоб его, Спирин! А если даже добьюсь, сколько ждать потом результатов! Нет, это не выход…

Зайцев, до сих пор внимательно изучающий мишень, вдруг резко отложил ее, пронзительно посмотрел на Гордеева и произнес:

— Я знаю, кто это.

Гордеев всем телом подался к Зайцеву.

— Значит, у Маковского были все основания подозревать его… — промямлил Зайцев. — Я, честно говоря, тоже не раз о нем думал…

— О ком, Евгений Павлович? Кого подозревать?

— Видите эту родинку на щеке, — Зайцев указал на коричневое пятнышко. — И три маленькие родинки в форме треугольника на виске! Вертикальная, а не горизонтальная морщина на подбородке!