Черный принц
Шрифт:
– Мы спустимся…
…дом качается, но держится.
Пока еще.
– Сейчас привяжу…
Она пытается помогать, но лишь мешает. И понимая, отступает к окну. Воздух горячий, с пеплом смешанный… не надышаться.
Почти успел.
Почти сумел, уже закрепил веревку на крестовине рамы, когда дом опасно затрещал.
– Назад!
Кейрен успел оттолкнуть ее от окна, которое вдруг провалилось внутрь, посыпалось вместе с участком стены, и пол пошел вниз. Древние опорные балки, подточенные пламенем, не выдержали веса Шеффолк-холла.
– Назад…
Он
– Все хорошо…
Его шепот тонет в грохоте обвала.
Дом оседает. И в кои-то веки Кейрену везет: массивная плита ложится над ними, защищая от камней…
…не от огня.
Вот и все.
– Мы умрем, да? – Таннис пытается повернуться, но их убежище слишком мало. И Кейрен теснее прижимает ее к себе.
– Нет, конечно.
– Врешь.
– Когда я тебе врал? Сама посуди… мы уже, можно сказать, спустились. Да, немного засыпало…
…камни сверху, пламя снизу.
– Но мы живы. И жить будем. Ты ведь можешь дышать… и я могу…
…пока еще. Воздуха не так и много…
– А значит, надо просто немного подождать. Нас откопают.
– Кейрен…
Она устраивает голову у него на плече.
– Я, кажется, тебя люблю.
– Конечно, любишь. Как иначе? Я ведь замечательный… умный… и красивый еще… и что ты смеешься?
…пусть смеется. Не важно, что будет дальше, но сейчас он хочет слышать смех своей женщины.
– Разве не так?
На губах ее – каменная пыль. И на лице.
– Так, все так… зачем ты вернулся?
– За тобой. Знаешь, я просто понял, что не умею жить без тебя…
– Ты бестолочь…
– С кисточкой?
– Да.
И тишина. Шелест камней. Обвал замирает. И пламя таится. Куда спешить? Его добыча не уйдет.
– Нас ведь найдут…
– Конечно…
…воздуха не так и много.
– Спи. Закрывай глаза. Хочешь, я тебе колыбельную спою? Правда, у меня со слухом не очень, но я спою…
– Лучше расскажи.
– О чем?
– О том, как мы будем жить…
– Долго, – он гладит короткие ее волосы, выбирая из них каменную крошку, – и счастливо…
…и умрут в один день. Но есть еще минута… и Таннис дышит. Ровно, спокойно, словно и вправду уснула. Кейрен отнял руку от ее шеи, освободив нить пульса. Лучше так… если во сне, то не больно.
Он обнял ее и закрыл глаза.
…раз-два… десять… сто десять… а она спит, и в норе становится невыносимо душно… сто сорок… жила отступает… она уходит как-то стремительно, высасывая крохи сил. И кажется, по животу ползет что-то мокрое… наверное кровь, но в темноте не видно… и запахи, он утратил способность различать запахи…
…двести тридцать… или это уже было, целую вечность назад.
Таннис дышит?
Долго, как же долго умирать. И голова кружится, не то от недостатка воздуха, не то от потери крови… какой богатый нынче выбор. Кейрен засмеялся бы, если бы мог.
Он
почти потерял сознание, когда услышал, как с хрустом, с грохотом поднимается плита.…двадцать тысяч сколько-то там… ему вдруг стало невероятно важно знать, сколько именно…
– Бестолочь. – Этот голос он помнил… и ответил бы, но сил совершенно не осталось.
Как есть бестолочь.
С кисточкой.
Глава 42
Тайберни – еще не тюрьма.
Похож.
Четыре башни. Четыре стены. Ласточкины хвосты зубцов, которые что-то да символизируют, Брокк читал, но сейчас прочитанное подзабылось. Он смотрел на эти зубцы, почти черные на фоне белого неба. От белизны ломило в висках.
И от пустоты.
Безделья.
Томительного ожидания.
Тайберни – еще не тюрьма, и его покои меньше всего похожи на камеру. Спальня в темно-синих тонах с огромной кроватью. Перины проветрили, но запах плесени и влажного камня остался. Он вжился в них, и в льняные скользкие простыни, и в поблекшие обои.
Это несоответствие раздражало. И Брокк пытался унять раздражение, мерил комнату шагами, сжимал и разжимал пальцы на руках…
…на руке.
Он вспоминал. Останавливался и, еще не веря, что память не подводит, трогал обрубок.
…боль возвращалась. А с нею и память, правда последняя – рывками.
…старая баржа. Искры. Черный дым, который стлался под ногами. Арка первого узла, от нее протянулись направляющие нити ко второму… и собственная беспомощность. Кристалл на ладони.
Он тянул жизнь из Брокка, день за днем.
Час за часом.
И преломленная в темных гранях его, эта жизнь была до нелепого короткой. Слишком короткой, чтобы взломать кристалл.
…рука ныла, и боль отдавала в локоть и выше, в лопатку. Доктор уверял, что это – следствие пережженных нервов и пройдет, только вряд ли вновь получится подсадить протез. Разве что сделать крепление выше, но это слишком рискованно.
…доктор ничего не понимал. Раз болит, значит, живы нервы и просто раскалились, как раскалилась сама эта треклятая рука, в которой вдруг вспыхнул, раскрываясь, Черный принц.
Кэри…
– Кэ-ри. – Брокк повторяет ее имя снова и снова, пробуя на вкус, меняя оттенки. Становится легче, теплее словно бы…
Тайберни, конечно, не тюрьма, но топят здесь слабо.
…а память не отпускает. Стоит остановиться, всего на секунду – старые часы на каминной полке издевательски точны, – и он возвращается на баржу.
К оплавленной руке.
К ее пальцам на своих губах… к ее глазам, за которые получилось зацепиться.
…держаться. Долго? Ему не сказали сколько.
Быть может, позже.
Брокк остановился у кресла, старого и низкого, с широкими подлокотниками, с которых скалились уродливые головы грифов. И когтистые лапы кресла увязли в пушистом ковре.
Да, Тайберни – не тюрьма.
Преддверие.
Он не услышал их появления, кажется, тогда он вообще только и способен был что стоять.