Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

– …так что представляет собой бесценный источник информации, – закончил Макар.

– Именно.

– И этот бесценный источник ничего ценного нам не сказал.

– Подожди, не торопись. Сначала – с Грабарем. Тут старушка сильно погорячилась, конечно. Был бой, Грабарь нокаутировал противника, но все честно и без нарушений.

– Тот помер?

– Да. То есть нет.

– Определенности хочется, – попросил Илюшин.

Бабкин отставил пустую чашку и встал, чтобы потереть сыр.

– Соперником Грабаря был некто Павел Асютов. Он свалился во втором раунде и потерял сознание. У него диагностировали в больнице сотрясение, но через три дня он оттуда ушел своими ногами.

– Тогда откуда обвинение в убийстве? – удивилась Саша.

– В том-то и дело. Пять дней спустя Асютов садится за руль своей машины и на двадцать третьем километре вылетает на встречку и въезжает в дерево. Причем тут уже никакого сотрясения, «Скорой» только тело погрузить остается.

– Пьяный?

– Нет. По утверждениям врачей, у него в голове разорвался какой-то сосуд, а причиной стал бой недельной давности.

– Ну тут-то Грабарь совсем уж ни при чем! – возмутилась Саша.

– Вот именно. Однако есть одна интересная деталь.

Бабкин вытащил лепешку, щедро посыпал сыром и отправил обратно.

– Кто-то пустил слух, что Асютов ухаживал за его подругой, Ритой Сысоевой. И вроде бы даже имел шансы на успех. Поэтому – внимание, тут я пересказываю городские сплетни – Грабарь договорился с лечащим врачом Асютова и тот выписал его, хотя обязан был провести дополнительные исследования.

Несколько секунд Макар и Саша обдумывали это предположение.

– Это звучит очень странно, – осторожно сказала Стриж.

– Чушь собачья, – выразился определеннее Илюшин. – Бред сивой кобылы. Ахинея редкостная. Пурга!

– Саш, не давай ему больше словарь синонимов на ночь читать.

– Не дам. Но предположение и в самом деле выглядит несколько… спорно.

– Так я и не возражаю. Мой новый знакомец вообще уверен, что это придумала родня Асютова. Но Грабарь страшно злился.

– Однако с формальной точки зрения старушка была не так уж далека от истины, – заметила Саша.

Бабкин покачал головой:

– С таким же успехом можно обвинить врачей. Или самого Асютова, выбравшего бокс с Грабарем вместо пляжа с пивом.

– Саш, он тут сопьется, – встревожился Илюшин. – Я от него только и слышу: пиво, пиво!

– А я от тебя только и слышу: пицца! пицца! – передразнил Бабкин. – Кстати! Пицца же!

Он распахнул духовку, и та ахнула жаром, как дракон. По кухне разнесся волшебный запах расплавившегося сыра. Макар хотел что-то сказать, но прикусил язык.

Бабкин вытащил свою лепешку, переложил на блюдо и бережно поставил на середину стола.

– На пиццу не похоже, – признал, наконец, Макар, осмотрев ее со всех сторон. – Но пахнет божественно.

– У меня все пахнет божественно, даже носки, – проворчал Бабкин. – Руки пока не тяни, пусть остынет чуть-чуть.

– Лук ты зря положил.

– Сначала попробуешь, потом будешь судить, зря или не зря. Так вот, возвращаясь к Грабарю. Больше никаких смертей с его участием, прямым или косвенным, в Шавлове замечено не было.

– Поэтому либо старушка оперировала этой довольно невинной информацией, либо знала что-то очень серьезное, чего ей знать было не положено, – резюмировал Макар. – Против второй версии есть одно веское возражение.

– Какое?

– Елизавета Архиповна не показалась мне ни дурой, ни слабоумной. Ей нравилось дергать тигра за усы, но и только.

– Она просто злила Грабаря, – согласилась Саша. – И вполне успешно.

– Мог он ее за это убить?

– Теоретически – да. Практически… Вряд ли. Ты прав, Серега, Грабаря пока вычеркиваем. А жаль, многообещающе звучал этот намек на убийство.

Макар приуныл. Бабкин, посмотрев на него, разрезал пиццу и протянул ему кусок на блюдце. Илюшин откусил, зажмурившись, как древний человек, которого вождь племени только что убедительно попросил попробовать вон ту красную ягодку. Саша с Бабкиным затаили дыхание.

Лицо Илюшина осветилось чистой детской радостью:

– Сашка, он сварганил пиццу!

– «Сварганил», – фыркнул Бабкин, в глубине души страшно довольный.

– Серьезно, вкусно! Хоть и с луком.

– Это не лук, а топинамбур. Да шучу я, шучу, – заторопился Бабкин, увидев выражение илюшинского лица. – Ешь, я тебе продолжение расскажу.

– Продолжение чего?

– Страшных сказок. Я же сказал, мой новый приятель отлично осведомлен обо всем, что происходит в городе.

Макар с Сашей стремительно расправились с пиццей.

– Спишу это не на ваше любопытство, а на свои кулинарные таланты, – проворчал Бабкин, отбирая у Саши тарелку, которую та намеревалась помыть. – Александра! Отдай.

– Ты талант! – согласился Макар. Он наконец-то получил то, что хотел, и готов был признать за другом любые достоинства. – Ты нашел нам лучшего осведомителя в городе.

Бабкин хозяйственно расставил чистую посуду по местам и удовлетворенно растянулся на диване.

– Ты даже не представляешь, до какой степени прав.

Макар склонил голову набок.

– Сашка, он ведь серьезно что-то выяснил.

– Ну, нам тоже есть что рассказать…

– Серега, не молчи!

– Подожди. Хочу выдержать драматическую паузу.

– Ты хоть намекни сначала, а потом выдерживай. Иначе недостаточно драматично получается.

– Ладно, намекну. – Бабкин потянулся до хруста в костях. – Мой новообретенный друг знает, где располагается Большой Пес.

Макар не удержался и присвистнул. Саша восхищенно хлопнула в ладоши.

– И где же? что это такое?

Сергей покрутил шеей и прикрыл глаза:

– А вот теперь – драматическая пауза.

5

Алевтина Лобанова, в девичестве Белякова, не могла простить своему мужу две вещи. Во-первых, что он не хотел на ней жениться. Во-вторых, что она все-таки вынудила его это сделать.

И ведь мог отказаться, мог! И тогда навеки остался бы в ее памяти бравым гусаром, подарившим жаркий поцелуй уездной барышне. Любвеобильным Казановой, избравшим ее, пусть и на пять минут, дамой своего ветреного сердца. Прекрасные воспоминания пронесла бы Алевтина сквозь всю жизнь и на смертном одре вспоминала бы тараканий разлет усов и сияющие глаза.