Черный риэлтер

Ольгу пробовали привлечь в качестве основного свидетеля происшествия, но она была в состоянии только плакать, и Астафьев увез ее домой. Там она долго и отчаянно отмывалась в ванной, у ней было такое ощущение, словно ее и в самом деле изнасиловали. Больным ребенком она забралась в кровать, и уснула, свернувшись калачиком.

ГЛАВА 59

В этот же самый день Леонид Юрьевич Самсонов защищал докторскую диссертацию. В зале были все ныне живущие в России светила психиатрии, они расположились в первых рядах, далее были главврачи не только Железногорской области но и соседних регионов. На самом верху аудитории пристроилась Влада Зарецкая. Поигрывая своим навороченным телефоном, она слушала голос Самсонова, и пыталась быть к нему лояльной. Увы, вчера, когда вчера Астафьев позвонил, и сказал, что цыганка созналась в участии главврача в махинациях по продаже квартир, она окончательно возненавидела этого человека.

"Пой, пташечка, пой, — думала она. — А что ты скажешь про бедную девочку Ирочку Ковалевскую? Куда ты ее выпишешь, в подвал, бомжевать? Сказать, что ли, при обсуждении это вслух?"

Между тем речь Самсонова шла к концу.

— Кто-то скажет, что все то, что предлагаю я, ново и неожиданно. Между тем первые подобные опыты проводил мой учитель, Иван Тимофеевич Зильберман. К сожалению, учитель не дожил до этого дня каких-то два дня. Сердце. Но, я и у Ивана Тимофеевича в последнее время находил серьезные ошибки. Это бывает, когда у доктора, что называется, замыливается глаз. Например, полгода назад поступила к нам в диспансер Ирина Ковалевская, с диагнозом…

Влада, опешив, слушала историю неудачливой в личной жизни поэтессы.

— И только поставив верный диагноз, я постепенно свернул медикаментозное лечение, и применил метод купирование памяти гипнозом. То есть, очистил память девушки от суицидальным моментов ее жизни. В считанные недели произошло возрождение к жизни как человеческой, так и творческой личности. Она не только возродилась как поэтесса, но и как личность, да и просто, как красивая женщина. Будьте добры, пригласите Ирину Андреевну.

Через несколько минут в аудиторию вошла Ковалевская. Влада не поверила своим глазам. Из зачуханой психбольной она превратилась в красивую, даже цветущую девушку. На ней было роскошное, дико дорогое платье синего цвета, длинные черные волосы распущены по плечам, в руках она держала букет роз.

— Ирина, почитай что-нибудь из своего последнего, — попросил Самсонов.

— Хорошо.

Она подошла поближе к краю сцены, и, откинув голову чуть назад, начала декламировать: —

Я — лист осенний, ты — волна.Полет окончен. Можешь смело,Играть со мной, лаская тело,Желанья утолять сполна.Когда ты ветер, я — ковыль,Податливая настроенью,Тобою поднятая пыльНеуловимым дуновеньем.Когда ты небо, я — мечта,К тебе влекомая природой,Порвать бессильна непогодаТу нить, что от корней сильна… [1]

1

Стихи Т. Изотовой.

Ирина прочитала одно стихотворение, второе, третье. Все они были просто потрясающие по своей удивительной индивидуальности и чувственности. Зал сидел, словно завороженный.

— Достаточно, Ирина, — сказал Самсонов. — Я хочу еще объявить всем, вот, буквально перед всей серьезной аудиторией, что, вчера я предложил Ирине Андреевне свою руку и сердце.

Он поцеловал Ковалевскую в щечку, и она ушла под гром аплодисментов.

Влада еле высидела выступления оппонентов, а когда профессора и академики толпой двинулись поздравлять новоиспеченного доктора наук, она выбралась в пустой коридор, и, набрав номер телефона Астафьева, доложила ему: — Все, он вывернулся. Дело можно закрывать.

— Что так? — Не понял Юрий.

— Он предложил ей руку и сердце.

— Ковалевской?!

— Да. Ей, ей, а не мне, представляешь!

К себе домой после банкета, они вернулись уже под утро. До изумления пьяный доктор сбросил с плеч свою куртку, прошел в зал, на ходу сдирая с себя пиджак и галстук. Ирина подобрала куртку, повесила ее на вешалку, прошла в зал. Самсонов сидел на диване, закрыв глаза. Ковалевская опустилась на колени, расшнуровала и сняла с него ботинки, а потом так и замерла, преданно глядя снизу вверх в лицо своего обожаемого хозяина. Тот, не открывая глаза, сказал: — Иди спать. Завтра встанешь в семь, приготовишь мне завтрак. Сходи на рынок, купи квашеной капусты, и чтобы было побольше рассола.

После этого он завалился на диван и тут же уснул. Ирина поднялась, подобрала его одежду, ботинки, и на цыпочках ушла из зала. Она так любила этого человека, что готова была полностью раствориться в нем.

ГЛАВА 60

Поиски беглецов по горячим следам не дали никакого результата. Сообщение о побеге Соньки и Могильщика пришло с чудовищным опозданием. Сначала всех патрульных бросили на прочесывание местности вокруг суда, а за ним был громадный пустырь. Потом перекрыли вокзалы и автомагистрали. И только затем очнувшаяся от транса Куликова сообщила, что исчезла не только ее шуба, шапка и сумочка, но и машина. За эти два часа беглецы могли удалиться от Кривова на громадное расстояние. И они не упустили этого своего шанса.

Могильщик выжимал из машины все что мог. За четыре часа они пролетели две смежных области, и только тут их первый раз остановил патруль.

Сонька почти всю дорогу спала — все эти гипнотические штучки высосали из нее почти все силы. Но когда Жора толкнул ее локтем и сказал: — Гаишники! Палкой машут, — она среагировала мгновенно.

— Останавливайся. Попробую их тоже гипнотнуть. Если не получиться — тогда стреляй.

Жора затормозил, сдал машину назад, и сунул руку в карман куртки. Сонька же выпрыгнула из машины, и полетела навстречу надвигающемуся гаишнику.

— Извините, господин офицер, виноваты, ехали слишком быстро, но надо. Спешу на коллегию, в Саратов.

Она сунул под нос прапорщику удостоверение Куликовой, тот его осмотрел, глянул на Соньку, и вернул со словами: — Впредь поосторожней будьте, госпожа судья. Гололед все-таки.

Зубаревская вернулась в машину, и облегченно откинулась на спинку кресла.

— Удалось, — пробормотала она.

Они еще не уехали, когда автоинспекторы по радио услышали распоряжение областного руководства о задержании машины «Ниссан-Альмера» госномер пятьсот пятьдесят пять, с железногорским номером региона. У прапорщика, только что беседовавшего с Зубаревской, вытянулось лицо.

— Да, вот же она, только что тут была! Я же ее останавливал!

— За ними! — приказал старший по наряду.

Но догнать на «девятке» раскочегаренную на полную скорость иномарку было невыполнимо. Они только спугнули криминальную парочку. Те поняли, что их уже вычислили, и начали уходить еще быстрей, совсем не обращая внимания на дорожные знаки.

— Пора эту машину бросать, — решила Сонька. На заднем сиденье она нашла дорожный атлас, и долго его изучала.

— Ну, что там? — спросил Жора. — Куда рулить?

— Сейчас будет развилка, и там свернем налево. Направо, там областная трасса, наверняка будет пункт ГАИ. А тут проходит железная дорога, будем уходить по ней.

— Хорошо.

В уездный город Кривучич они заехали уже по темноте. Машину оставили на соседней улице рядом с железнодорожным вокзалом, до него дошли пешком.

— Ты что, хочешь взять билеты на имя Куликовой? — спросил Жора.

— Да.

— А я как?

— Не бойся, ты со мной. Прикрой, кстати, чтобы никто не видел.

Она подошла к кассе, спросила кассира о том, какой ближайший поезд до Москвы, задала еще какие-то незначимые вопросы. Над ней нависал Жора, и это было вовремя, потому что подошли еще люди, так же желающие уехать. За его широкой спиной они не могли ничего рассмотреть. А Сонька протянула в окошечко паспорт Куликовой.