Черный роман

Некоторые книги Чейза, особенно первые, действительно отличаются известной жестокостью. Однако, говоря объективно, этот писатель выглядит просто невинным по сравнению с нынешней огромной по объему литературной и кинематографической продукцией, всячески смакующей жестокость во всех ее видах. В «Орхидеях…», например, насчитывается ровно двадцать два убийства. Количество немалое, но Чейз не делает никаких попыток оснастить эти двадцать два кровопролития обычными ужасающими подробностями. Он лишь констатирует: «Один из силуэтов упал». Или: «Пуля попала полицейскому прямо в грудь, и он рухнул на тротуар». Вообще Чейз убивает людей как бы мимоходом, рискуя вызвать презрительную улыбку своих более молодых коллег, которые умеют «украсить» каждое покушение на человеческую жизнь по крайней мере двумя страницами истязаний, кровавых мук и предсмертных хрипов.

Американец Эрл Стенли Гарднер (род. в 1891 году) — тоже одна из видных фигур детективного жанра. Он автор более ста десяти романов, вышедших только в США общим тиражом 120 миллионов экземпляров, не считая десятков изданий в Англии, Франции и других странах Запада. Если Агату Кристи можно считать не только писателем, но и фирмой, то Гарднер — целый синдикат. Он не пишет свои произведения, а попросту диктует их, создавая иной раз по несколько романов одновременно, чтобы не оставлять без работы семь своих секретарш.

Книги Гарднера, в том числе и самые удачные («Д. А. держит свечу», «Д. А. под судом», «Рыжая забеспокоилась», «Загадка роскошного призрака», «Курьезный контракт» и некоторые другие), написаны весьма умело, хоть и не слишком искусно даже для ремесленнической поделки. Они настолько однообразны по замыслу и по исполнению, что «их тиражные успехи» можно объяснить лишь абсолютной невзыскательностью публики, неизлечимой в своей умственной лености.

Гарднер не «новатор», как Чейз, а убежденный традиционалист. Он продолжает использовать готовые шаблоны романа-расследования, довольствуясь лишь легкой модернизацией бытового фона — его герои ездят не в экипажах, а в легковых автомобилях. Некоторые критики пытаются убедить нас, что Гарднер — сердцевед и знаток современных человеческих отношений. На самом деле он лишь умело владеет весьма ограниченным набором хорошо известных и уже сотни раз использованных эгоистических побуждений, толкающих человека на преступление. Его сюжеты вращаются вокруг семейно-бытовых драм и конфликтов — измен, ссор из-за наследства и вообще из-за денег. Когда подобного рода отношения обостряются до такой степени, что кто-нибудь из персонажей, решив рассечь гордиев узел, ликвидирует своего противника, на сцену выходит любимый герой Гарднера Перри Мэйзон и начинает расследование, неминуемо приводящее к установлению личности злодея.

Перри Мэйзон не сыщик, а адвокат. Это почти единственный «новаторский» нюанс, которым может похвастаться Гарднер. Нюанс очень естественный, если иметь в виду, что сам автор прошел многолетнюю адвокатскую практику, то есть был представителем профессии, которая не только пользуется уважением, но и дает возможность заглянуть в маленькие тайны частного быта. К сожалению, Гарднер и в творчестве остается всего лишь адвокатом, его внимание направлено главным образом на выяснение корыстных интересов героев и на те не имеющие значения для литературы, но существенные для судебного делопроизводства мелкие формальности, основываясь на которых Перри Мэйзон в подходящий момент безошибочно разгадывает любую тайну. Другими словами, для Гарднера характерен некий следственно-юридический подход, полностью отличный от художественно-литературного исследования и практически интересный лишь субъекту, готовящемуся совершить убийство и рискующему, следовательно, попасть под суд. К сожалению, даже процессуальная сторона исследования у Гарднера весьма произвольно искажается, так как внимание писателя-адвоката больше занято тем, чтобы кое-как, на живую нитку сметать интригу, чем соблюдением жизненной правды.

У Перри Мэйзона есть обаятельная — с точки зрения автора — секретарша Делла Стрит, чья обязанность — помогать своему шефу и придавать известное очарование рассказу. Но даже женская привлекательность, пропущенная через канцелярский мозг писателя-адвоката, превращается в романе в заплесневевшую банальность. Вероятно, сознавая это, Гарднер делает ставку не столько на секс, сколько на судебную сенсацию. Потому что Перри Мэйзон в силу некой неизменной традиции всегда открывает убийцу на заключительном судебном процессе. Это, разумеется, гораздо эффектнее, чем собирать всех действующих лиц у себя в гостиной, как это делает жалкий чудак Пуаро. Словесная дуэль с обвинителем, театральное раскрытие потрясающих публику подробностей, решающее доказательство, преподнесенное в момент наивысшего напряжения, — все это могло бы поразить и нас, если бы не повторялось с таким постоянством в каждой новой книге и если бы еще полвека назад не было использовано Гастоном Леру в его «Тайне желтой комнаты».

Таким же уверенным маршем шествует шаблон — правда, несколько другого характера — и в произведениях еще одного не менее прославленного автора — Картера Брауна. Если Гарднер прежде всего эксплуатирует «расследование», то Браун зарабатывает на насилии. Расследование у него ведется по образцу Хэммета и Чендлера — внезапное нападение на гангстерское убежище, обмен ругательствами и пистолетными выстрелами и тайна «схвачена» за горло и душится, пока не выдаст преступника.

Таким образом, совершенно очевидно, у кого учился Картер Браун и кому он так рабски подражает, но все его произведения представляют собой такую вульгаризацию достигнутого Хэмметом и Чендлером, что мрачная драма превращается в кровавый и пошлый водевиль. Браун, бесспорно, намного более ловок, чем Гарднер: скучному расследованию он противопоставляет сверхдинамичное напряжение погони, прерываемой убийствами и неожиданными поворотами событий. Он умеет поддерживать любопытство читателя, и этим объясняется тот факт, что только в «Черной серии» опубликовано около восьмидесяти романов этого чемпиона по бегу на длинные литературные дистанции.

Очень нелегко назвать хотя бы несколько наиболее удачных книг из этой столь обильной и крайне однообразной продукции. «Блондинка», «Необычный труп», «Заводная кукла», «Девушка, которой не было», «Кто убил доктора Секса?» — все они и своими сюжетными схемами, и своими героями не отличаются от остальных книг Брауна. Социальное обличение, характерное для «черного романа», здесь сведено к перечислению шаблонных деталей из жизни продажных полицейских и преступных богачей. Современность находит свое выражение у Брауна лишь в пристрастии к сценам насилия да в бытовых подробностях. Что же касается идейной проблематики, то таковая у него просто-напросто отсутствует.

Постоянные герои Брауна — это ограниченный и тупо соображающий шериф Леэрс и его помощник, скорый на догадку, а еще больше — на дело лейтенант Уэллер. Лейтенант, как читатель, вероятно, уже заподозрил, имеет всего две скромные страсти — виски и женщины (предпочтительно блондинки). Схема интриги почти всегда одинакова — Уэллер сидит у себя дома и предается любимым занятиям: в стереофоне гремят джазовые мелодии, перед ним бутылка виски, рядом внушительные прелести очередной белокурой красотки. Неожиданно звонит телефон — это, разумеется, проклятый Леэрс требует, чтобы помощник немедленно явился туда-то и туда-то. Жаль, конечно, что картина так резко меняется, но читатель может не беспокоиться — теперь-то на страницах романа и начнут появляться многочисленные красавицы, а также немалое количество опорожняемых бутылок и рюмок. Прибыв к месту назначения, Уэллер устанавливает наличие трупа и начинает расследование. Мы уже намекали, что у Брауна речь идет не столько о дедуктивном методе, сколько об упражнениях в боксе и стрельбе. Уэллер, уязвимый внешне, внутренне несокрушим. Его бесстрашные схватки с гангстерами почти всегда оборачиваются для него свирепыми побоями, однако в конце концов преступники с лихвой расплачиваются за это, а лейтенант неизменно торжествует победу. На последних страницах Уэллер, как и полагается, раскрывает загадку преступления в монологе, который почти всегда оказывается еще глупее и невероятнее самого действия. Но подобные мелочи не способны смутить бравого лейтенанта, вполне довольный собой, он возвращается на свою холостяцкую квартиру, чтобы продолжить алкогольные и сексуальные развлечения.

Уголовные драмы, «исследуемые» Картером Брауном, представляют собой смесь весьма банальных происшествий и высосанных из пальца фантастических ситуаций, необходимых для того, чтобы поддержать напряжение у читателя и по возможности дольше мешать раскрытию нескладно придуманной тайны. В романе «Экзотика» (1965), например, рассказывается, как однажды вечером какое-то такси доставляет к дому шерифа труп некоего Лэмберта, недавно вышедшего из тюрьмы, где он провел три года за растрату ста тысяч долларов. Чтобы усложнить обстановку, автор прежде всего вводит в роман как можно большее количество лиц, которых можно заподозрить в убийстве или соучастии в нем. Это дочь Лэмберта, ее любовник, бывший компаньон Лэмберта, его жена да еще два гангстера, с которыми Лэмберт делил тюремную скуку и о которых известно, что они были с ним незадолго до его гибели. И вот в эту толпу автор «запускает» Уэллера, чтобы показать, на что тот способен. Но вначале создается впечатление, что Уэллер годится лишь на то, чтобы вести неумелые допросы и нецензурно ругаться. Затем обнаруживается еще одна черта героя — он очень легко переносит побои. Гангстеры избивают его, забыв, что лейтенант обладает еще одним талантом — умением метко стрелять. В результате один из гангстеров убит, другой — тяжело ранен. Но это не все. Уэллер провоцирует убийство дочери Лэмберта и хладнокровно присутствует при уничтожении еще двух человек, не давая себе труда вмешаться. Да это просто цепь несчастных случайностей, подумает читатель, не знакомый со взглядами Брауна. Ничего подобного. Развивая положение, известное еще по романам Питера Чини, Браун убежден, что против преступников надо действовать их же методами, не тратя времени на законные процедуры. Уэллер сознательно провоцирует убийства и сам совершает их просто для того, чтобы избавить себя от необходимости вести утомительные допросы и записывать показания. Убийство, говорит он, «самый верный и самый хороший метод, потому что он самый легкий». Эта сентенция предназначена последнему оставшемуся в живых гангстеру и сопровождается следующим замечанием: «Если я всажу тебе пулю в лоб, ты раз и навсегда перестанешь надоедать мне, Ленни».

Картер Браун возводит образ полицейского — убийцы и хулигана — в этическую и эстетическую норму, чтобы тем самым выразить свое презрение индивидуалиста к общепринятой морали. Автор словно бы говорит читателю: раз уж мой герой вынужден выполнять кровавую работу и делает это с удовольствием, то ни к чему прятаться за ширму законных оснований. Уэллер — такой же преступник, как и гангстеры, в которых он стреляет. Разница в том, что гангстеры защищают свои собственные интересы, а полицейский, хоть и на свой лад, стоит на страже интересов государства. Но делает это не по убеждению, а потому, что ему за это платят. И если Уэллер искренно ненавидит своих противников, то, между прочим, еще из-за неосознанной зависти — и полицейский и гангстеры выполняют одинаково опасную и грязную работу, однако лейтенант довольствуется своей скромной зарплатой, а гангстеры имеют наглость обогащаться. Вообще Уэллер вполне годится для бандитской деятельности и не занимается ею лишь по прихоти автора.

Однако есть еще один писатель, который пошел в этом направлении гораздо дальше Брауна и изобразил полицейский гангстеризм не как аморальный индивидуалистический акт, а как общественно полезную деятельность высокого разряда. Это американец Микки Спиллейн. Чтобы показать, как конкретно осуществляется подобная операция, остановимся на одном из его романов — «Я сам — суд».

Как всегда, у Спиллейна это история расследования, которое ведет частный сыщик Майк Хэммер. История, несмотря на все попытки автора усложнить ее как можно больше, весьма элементарна. Бывший полицейский Джек найден убитым у себя на квартире. Хэммер, друживший с Джеком, торжественно клянется над его трупом найти убийцу и собственноручно с ним разделаться.