Черный столб. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов

Пылающее сердце Солнца пульсирует в медленном, одиннадцатилетнем ритме, и как раз приближалась вершина цикла. Два пятна, из числа самых крупных, какие когда-либо наблюдались (одно из них — достаточно большое, чтобы поглотить сто земных шаров), проплыли вдоль солнечного диска, подобные исполинским черным воронкам, уходящим далеко в глубь беспокойных верхних слоев звезды. Разумеется, черными они казались только по контраст) с окружающим их ослепительным сиянием; даже их темные, прохладные ядра жарче и ярче вольтовой дуги. Мы как раз проследили, как второе пятно исчезло за краем диска (интересно, уцелеет ли оно, появится ли вновь через две недели?), и вдруг на экваторе выросла шапка взрыва!

Сперва зрелище было не особенно эффектное, потому что выброс произошел как раз в центре солнечного диска. Случись он возле края, с проекцией на космос, картина, наверно, была бы потрясающая.

Представьте себе одновременный взрыв миллиона водородных бомб. Не можете? Никто не может. И однако же нечто в этом роде видели мы. Прямо к нам из вращающегося солнечного экватора со скоростью сотен миль в секунду мчалось выброшенное взрывом вещество. Сперва — узкой струей, однако края струи быстро превратились в бахрому под действием противоборствующих ей магнитных и гравитационных сил. Но центральное ядро продолжало свое движение, и вскоре стало очевидно, что оно совсем оторвалось от Солнца и устремилось в космос, причем мы — его ближайшая мишень.

Хотя такое случалось уже не раз, мы всегда одинаково волновались. Представлялась возможность поймать толику солнечного вещества, летящего в гигантском облаке ионизованного газа. Опасности никакой: пока вещество достигнет нас, оно окажется слишком разреженным, чтобы причинить какой-либо вред. Больше того, потребуются очень чувствительные приборы, чтобы вообще его обнаружить.

Одним из таких приборов был радар обсерватории; он постоянно находился в действии, нащупывая невидимые ионизованные слои, на миллионы миль опоясавшие Солнце. Эти наблюдения входили в мою обязанность. И как только появилась надежда выделить на фоне Солнца надвигающееся облако, я направил на него свое гигантское «радиозеркало».

Вот он, отчетливо виден на «дальнобойном» экране — огромный светящийся остров, удаляющийся от Солнца со скоростью сотен миль в секунду. Пока что расстояние не позволяло различить какие-либо детали, волны радара не одну минуту тратили на то, чтобы совершить путь в оба конца и доставить информацию на мой экран. Несмотря на скорость примерно миллион миль в час, вырвавшийся протуберанец лишь через двое суток достигнет орбиты Меркурия и умчится дальше, к другим планетам. Но ни Венера, ни Земля не отметят его прохождения, так как он пролетит далеко в стороне от них.

Шли часы. Солнце утихомирилось после непостижимой конвульсии, которая безвозвратно извергла столько миллионов тонн материи в межпланетное пространство. Результатом извержения было медленно извивающееся и вращающееся облако размером в сто раз больше Земли; вскоре оно окажется достаточно близко, чтобы радар показал нам подробности его строения.

Сколько лет я здесь работаю, а до сих пор не могу без волнения видеть, как светящийся след, сопряженный с пучком радиоволн передатчика, рисует изображение на экране. Я иногда вижу себя слепцом, который прощупывает окружающее его пространство палкой длиной в сто миллионов миль. Ведь человек и впрямь слеп, поскольку речь идет о предметах, которые я изучаю. Исполинские облака ионизованного газа, улетающие далеко прочь от Солнца, совершенно невидимы глазу, их не заметит даже самая чувствительная фотографическая пластинка. Они — призраки, витающие в солнечной системе на протяжении немногих часов своего существования. Если бы они не отражали колебаний, излученных нашими радарами, и не влияли на наши магнитометры, мы бы и не знали об их присутствии.

Изображение на экране напоминало фотоснимок спиральной туманности: медленно вращаясь, облако на десятки тысяч миль вокруг разбросало лохматые щупальца газа. А можно сравнить его с наблюдаемым сверху циклоном в атмосфере Земли. Внутреннее строение облака было чрезвычайно сложно, и оно ежеминутно менялось под воздействием сил, далеко еще не изученных нами. Реки огня скользили в причудливых руслах, которые могли быть созданы только электрическими полями. Но почему они возникали из ничего и вновь исчезали, точно происходило сотворение и уничтожение материи? И что это за мерцающие гранулы, каждая размером больше Луны, подобные валунам, влекомым бурным потоком?

Уже меньше миллиона миль отделяло облако от нас; еще какой-нибудь час, и оно будет здесь. Автоматические съемочные камеры фиксировали каждый кадр на экране радара, накапливая свидетельства, которых нам хватило на много лет спора. Магнитное возмущение, опережающее облако, уже достигло нас; кажется, во всей обсерватории не было прибора, который так или иначе не отбывался бы на стремительное приближение призрака.

Я изменил настройку радара; сразу изображение выросло настолько, что на экране умещалась только его центральная часть. Одновременно я стал менять частоту импульсов, стараясь различить слои. Чем короче волна, тем глубже можно проникнуть в толщу ионизированного газа. Таким способом я надеялся получить своего рода рентгеновский снимок внутренности облака.

Казалось, оно меняется у меня на глазах, по мере того как я проникал сквозь разреженную оболочку с ее щупальцами и приближался к более плотному ядру. Слово «плотный» применимо здесь, конечно, лишь относительно; по нашим земным меркам даже самые компактные участки облака были вакуумом. Я почти достиг предела моей шкалы частот и уже не мог получать более коротких волн, когда приметил по соседству с центром экрана необычный по виду, яркий след отраженного сигнала.

Он был овальный, с четко очерченными краями, гораздо более ясный, чем «гранулы» газа, которые мы наблюдали в струях пламенного потока. С первого взгляда я понял, что речь идет с своеобразном явлении, какого еще никто не наблюдал. Электронный луч нарисовал еще дюжину кадров, наконец я подозвал своего ассистента, который стоял у радиоспектрографа, анализируя скорости летящих к нам газовых вихрей.

— Глянь-ка, Дон, — сказал я ему, — видал ты когда-нибудь что-либо подобное?

— Нет, — ответил он, внимательно изучив изображение. — Какие силы его образуют? Вот уже две минуты оно не меняет очертаний!

— Это-то меня и озадачивает. Что бы это ни было, ему давно пора распадаться, такая свистопляска вокруг! А оно все остается стабильным.

— А размеры его, по-твоему?

Я включил шкалу и быстро снял показания.

— Длина около пятисот миль, ширина наполовину меньше.

— Это самое крупное изображение, какое ты можешь получить?

— Боюсь, что да. Придется подождать, когда подойдет ближе, чтобы разглядеть, откуда такая плотность.

Дон нервно усмехнулся.

— Нелепо, конечно, — сказал он, — но знаешь, что оно мне напоминает? Точно я разглядываю амебу в микроскоп.

Я не ответил, потому что та же мысль, будто проникнув откуда-то извне, пронизала мое сознание.

Мы даже позабыли об остальной части облака, но, к счастью, автоматические камеры продолжали свою работу и не было упущено ничего существенного. А мы не сводили глаз с ясно очерченной газовой чечевицы, которая поминутно увеличивалась на экране, мчась к нам. И когда до облака оставалось не больше, чем от Земли до Луны, стали выделяться первые детали внутреннего строения. Это было какое-то странное крапчатое образование, и каждый последующий кадр развертки давал иную, новую картину.

К этому времени половина сотрудников обсерватории столпилась в радарной, но царила полная тишина, все смотрели, как на экране стремительно растет надвигающаяся загадка. Она летела прямо на нас; еще несколько минут — и «амеба» столкнется с Меркурием где-то в его дневной части. Столкнется и погибнет… С момента получения нами первого детального изображения и до того мгновения, когда экран снова опустел, прошло не больше пяти минут. Эти пять минут на всю жизнь запомнились каждому из нас.

Мы видели некий прозрачный овал, внутренность которого была пронизана переплетением едва видимых линий. В местах пересечения линий словно пульсировали крохотные узелки света. Мы не могли совершенно уверенно судить об их существовании, ведь радар тратил почти минуту на то, чтобы дать на экран полное изображение, а объект успевал за это время переместиться на несколько тысяч миль. Но переплетение существовало, в этом не было никакого сомнения, камеры ясно его запечатлели.