Черный ураган. Честный Эйб

— Ты любишь драться?

— Терпеть не могу, — сказала Гарриет.

В мае 1856 года у Генри Вендовера было много работы. Война в Канзасе не затихала. В конгрессе Соединённых Штатов партийная борьба дошла до такой остроты, что депутаты и сенаторы являлись на заседания тайно вооружённые пистолетами и ложами. Хозяин «Нью-Йоркской Ежедневной Почты» сам выехал в Вашингтон, в глубине души надеясь быть свидетелем скандала — такого скандала, который дал бы газете лишнюю тысячу постоянных подписчиков. И мистеру Вендоверу повезло.

19 мая в сенате выступил сенатор Самнер, известный аболиционист, с многочасовой речью, озаглавленной «Преступление против Канзаса».

Самнер обвинял наёмников Юга в том, что они хотят насильно превратить Канзас в рабовладельческий штат и «толкнуть свободу в отвратительные объятия рабства». Он обвинял самого президента в симпатиях к «пиратам из Миссури».

Вендовер лихорадочно работал карандашом. Он зарисовал высокую фигуру Самнера, его волнистые седые волосы, шелковистые бакенбарды, открытый лоб и блещущие насмешкой светлые глаза.

«Интервью! — пронеслось в голове у Вендовера. — Интервью после такой речи! Портрет сенатора Самнера! «Сенатор разоблачает президента»… «Самнер против Юга»…»

Но секретарь Самнера объявил газетчику, что сенатор очень занят и освободится не раньше 22 мая.

22 мая Вендовер забрался в сенат пораньше. Не было сомнений, что такое же интервью хотят получить газетчики из других газет. Делом чести Вендовера было прорваться к Самнеру первым.

Сенатор Самнер явился в зал задолго до начала заседания. Он сидел за своим пюпитром, похожим на школьную парту. Перед ним возвышалась кипа бумаг. Самнер писал страницу за страницей, черкал, подписывал, ставил номера и перебрасывал страницы в другую кипу.

— Гм… Сенатор Самнер, прошу прощения, — сказал Вендовер.

— В чём дело? — сухо ответил Самнер, не поднимая головы.

— Я редактор газеты…

— У меня нет времени, — ответил Самнер, не глядя на газетчика. — Через час, пожалуйста.

— Если вам угодно будет за этот час не принимать других газетчиков…

— У меня нет времени! — раздражённым голосом сказал Самнер. — Очень вас прошу, не мешайте мне!

Вендовер отступил и наткнулся на своего старого школьного товарища Сесиля Баррингтона из Мэриленда.

Баррингтон был бледен и озабоченно оглядывался по сторонам.

— Ты надеешься получить у него интервью, Генри? — спросил он.

— Как же! — сказал газетчик. — Я подкараулю его, как только он кончит писать.

— Сомневаюсь, — дрогнувшим голосом сказал Баррингтон. — Ты не будешь с ним разговаривать.

— Ты не знаешь меня, Сесиль, — обиделся Вендовер. — Такая речь, как «Преступление против Канзаса», должна быть разъяснена всей Америке. И это сделает наша газета!

— Он оскорбил президента и назвал нас, южан, пиратами…

— Тем лучше, Сесиль! Это громадно! Это сенсация!…

Баррингтон бросил на собеседника презрительный взгляд и обернулся к галерее для публики. Вендовер с удивлением увидел там Джесси. Она сидела бледная, как её муж, и теребила ручку зонтика. Газетчик поклонился ей. Она не ответила.

Вдруг Вендовер получил сильный толчок в спину и, обернувшись, увидел группу людей, которая решительно направлялась сенатору Самнеру. Впереди шёл член конгресса молодой южанин Брукс с дубинкой в руках, за ним следовали ещё два делегата от южных штатов.

— Джентльмены! — взорвался газетчик. — Не угодно ли вам…

— Молчи, — шепнул ему в ухо Баррингтон, — молчи и не мешай этим людям.

Брук остановился позади Самнера и тихо произнёс:

— Сенатор Самнер!

Самнер исподлобья посмотрел на Брукса. Вероятно, ему пришло в голову, что это ещё один газетчик.

— Сенатор Самнер, — продолжал Брукс, — я дважды прочёл вашу речь внимательно и спокойно. Вы оклеветали мой штат, и я решил наказать вас за это.

Дубинка взметнулась в воздухе, и на седую голову Самнера обрушился свирепый удар, который оглушил и ослепил его. Он пытался встать, но дубинка продолжала молотить его по темени с неослабевающей силой. Туловище Самнера застряло между сиденьем и пюпитром, он не мог подняться. Кровь стекала по его щекам и шее.

— Я убит! — кричал он и с отчаянным усилием освободил наконец своё большое тело из тисков узкого деревянного сиденья, похожего на школьную парту.

Он сделал несколько шагов, шатаясь, и тяжело рухнул ковёр с криком:

— Помогите, я умираю!…

Вендовер бросился вперёд, но наткнулся на одного из спутников Брукса, который с мрачным видом вытаскивал ещё одну дубинку.

— Оставь их, чёрт тебя возьми! — завопил Баррингтон и ухватил газетчика за плечи.

Сенатор лежал на ковре без сознания. Брукс продолжал осыпать его ударами. Дубинка у него сломалась, и теперь он бил старика по голове тяжёлой рукояткой. Ноздри его раздувались, он был забрызган кровью. Алая полоса крови текла по тёмно-красному ковру сената Соединённых Штатов.

— Не вмешивайтесь! — кричал кто-то из сенаторов-южан. — Смелее, Брукс, покажи этим проклятым аболиционистам, что такое честь Дикси!

Два сенатора попытались приблизиться к Бруксу, но были отброшены его телохранителями. В глубокой тишине слышались только поспешные, чмокающие удары палкой по черепу.

Наконец Баррингтон, с трясущейся челюстью, взял Брукса двумя пальцами за рукав, и этого оказалось достаточным, чтобы приостановить убийство в сенате. Брукс подозрительно оглянулся и побежал прочь. За ним последовали его сообщники.

В соседнем зале к окровавленному Бруксу лёгкой походкой подошла Джесси. Поднявшись на цыпочки, она запечатлела поцелуй на его смуглой щеке.

— Это от всех женщин Юга! — сказала она с улыбкой.

В июне того же года железнодорожный состав, шедший из Кембриджа в Балтимор, вынужден был резко затормозить на перегоне среди леса. Впереди на рельсах лежал завал из брёвен.

По всему составу пронёсся лязг буферов. В пассажирских вагонах многие повалились на пол.

Не успел машинист спуститься с площадки паровоза, как перед ним выросли два здоровенных негра с винтовками, нацеленными ему прямо в грудь. Машинист поднял руки вверх. Его помощник соскочил с другой стороны и попал прямо в объятия рослого негра, который стиснул его, как удав. Кочегар поезда, тоже негр, застрял на тендере, недоуменно дёргая себя за ухо. Он ещё никогда не видел своих родичей, вооружённых винтовками.

Вдоль полотна дороги захлопали выстрелы и зазвенели стёкла. Какой-то господин в широкополой шляпе выстрелил из револьвера с площадки пассажирского вагона и немедленно получил пулю в живот. Его шляпа слетела и покатилась вниз с насыпи.

— Бросай оружие! — кричали нападающие.

Несколько чёрных во главе с молодым негром, одетым в синюю куртку с патронными сумками на поясе, напали на вагон с решётками на окнах. На единственной площадке этого вагона сидели двое часовых. Один из них выстрелил и был убит на месте ответным залпом. У второго заел курок. Он не успел разрядить винтовку, получил удар по голове и распластался на земле возле самых колёс. Несколько минут этот молодой конвойный тряс головой и бормотал что-то бессвязное. Когда к нему вернулись зрение и слух, он услышал быстрые удары топоров. Нападавшие ломали дверь его вагона.