Черный всадник

— Давай, Джо! — Алекс опустилась на колени и протянула руку. — Давай, я держу тебя! — И она вытащила мокрую до нитки Джо на доски причала.

— Ну, я и дура, полная идиотка! — причитала Джо, выжимая свою майку, с которой ручьями стекала вода. — Два раза за день так подставиться!

Не успела она договорить, как над озером раскатился омерзительный хохот, пригвоздивший их к месту.

— Что это было? — крикнула Джо, вцепившись в руку Луизы.

Вся четверка уставилась на темнеющую гладь озера.

ГЛАВА 2

— Слушайте! — сказала Чарли.

Хохот повторился — на этот раз ближе. Это было нечто среднее между криком боли и злорадным хихиканьем ведьмы, искушавшей праведника.

— Это тот монстр? — дрожа от страха, спросила Луиза.

— Нет, это просто птица. — Похоже, Чарли непросто было запугать.

— Никогда не слышала о птице, которая так кричит. — Джо дрожала в своей мокрой одежде.

— Это водоплавающая птица, называется, по-моему, гагара. Вы что, никогда не слышали выражения: «Смеяться, как гагара»? Она так кричит с наступлением темноты: «Спокойной ночи, приятных сновидений», — объяснила Чарли.

— Скорее, это похоже на «Спокойной ночи, жутких кошмаров», — передразнила ее Алекс. Прекрасная прелюдия к рассказу о привидениях. Пошли, Джо, тебе нужно обсохнуть, а то Чарли уже не терпится начать.

Мокрая и озябшая Джо тряслась все сильнее.

— Вот, даже гагары смеются надо мной, — бормотала она, возвращаясь к костру.

Пока Джо бегала по выложенной плитами дорожке к коттеджу родителей Чарли, чтобы переодеться, Луиза успела перетащить все спальники поближе к огню, Чарли — проверить исправность сумки-холодильника с напитками и запасы еды, а Алекс — принести ведро воды, чтобы заливать угольки, выпадающие за границу кострища.

— У всех есть фонарики? — спросила Джо, вернувшись уже в сухих джинсах и майке. Она подошла поближе к костру и протянула к огню ладони. — Скоро будет темно, хоть глаз выколи. Чарли, твоя мама спрашивает, не нужно ли нам чего.

— Надеюсь, ты сказала, что у нас все есть? Ну что за человек! Я же просила ее не бегать каждые десять минут, смотреть, как мы здесь, — простонала Чарли.

Джо уселась рядом с Луизой и натянула ей на плечи спальник:

— Ладно, Чарли, давай свою старинную лошадиную историю.

— На самом деле эта история совсем не старинная, — ответила Чарли. — Это случилось всего года два-три назад, и Эйми Райс клялась, что все в ней правда.

— Кто такая Эйми Райс? — быстро спросила Алекс.

— Мы познакомились в прошлом году в лагере, на сборах по верховой езде, объяснила Чарли. — Эйми ездит туда с самого начала. Эйми по-настоящему хороший наездник, даже несмотря на то, что она крохотного роста. В седле она смотрится просто фантастично.

Остальные девочки, усмехнувшись, переглянулись. Все знали, что рост — больная тема Чарли. Ей до смерти хотелось быть такой же высокой, как Алекс.

— Мы все восхищались Эйми, — продолжала между тем Чарли. — К тому же она была чудо как хороша: пепельная блондинка, как наша Луиза, с изумительными зелеными глазами. Но была в ней какая-то странность. Она как будто всматривалась и вслушивалась в нечто недоступное другим. Однажды поздно вечером, когда мы вот так же сидели у костра, она объяснила нам, что с ней происходит. — Чарли оглядела подруг.

– Предупреждаю, от этого рассказа У вас волосы встанут дыбом. Думаю, что заснуть вам не удастся.

Луиза схватила свой фонарик и попыталась можно ближе пододвинуться к костру. Нет, она ни за что не станет думать о том, какая напасть может таиться среди темных деревьев и в темной воде.

Чарли сидела по-турецки, спина идеально прямая, словно она все еще находилась в седле. Рассказывая, она склонила голову, к плечу... И внезапно куда-то исчезла прежняя Чарли, любившая пошутить и поддразнить, к которой все привыкли. Иной голос воссоздавал таинственные картины недавнего прошлого в тишине ночи.

Все началось с того, что Эйми Райс и ее мать в первый раз поехали на сборы в лагерь верховой езды «Сансет Трейлз».

«Поскорее бы добраться туда, — думала Эйми, — и все проблемы останутся позади. Наградой же будет целое лето поездок верхом по здешним местам, в этих прекрасных горах».

Пока же она изо всех сил сдерживалась, чтобы не затеять перепалку со своей матерью.

— Просто я не хочу в очередной раз через неделю услышать, что тебя тошнит от этого и ты хочешь домой, — вещала ее мать, ведя машину по извивающейся и изобилующей поворотами горной дороге. — Мы ухлопали целое состояние на эту твою очередную затею: шлем для верховой езды, лосины, сапоги... Я уже молчу о стоимости седла.

Эйми невольно взглянула на свою гордость и утешение — лежащее на заднем сиденье автомобиля новенькое скаковое седло.

— Меня никогда не затошнит от этого. Верховая езда... это совсем другое, сказала она тихо.

— Ну да, другое, это мы уже проходили. Ты девочка увлекающаяся, обожаешь все новое. Может, напомнить тебе о коньках? Или о скрипке?

Начинался дождь, и мать включила дворники.

— Не знаю, не знаю, сколько продлится твоя страсть к верховой езде! — раздраженно сказала она.

— Это навсегда! — страстно вскричала Эйми.

С самого первого раза, когда девочка подошла к лошади, погладила ее по носу и угостила морковкой, она поняла, что рождена именно для верховой езды, и кто знает, может быть, впереди ее ожидают лавры чемпионки по конкуру[4].

А мать тем временем продолжала:

— Теперь вот этот лошадиным лагерь, если мы вообще до него доедем... Вот, уже темнеет. Ради Бога, не пропусти указатель. Я надеюсь, это недалеко.

Дождь все усиливался, и стеклоочистители задвигались быстрее.

Эйми вздохнула. Самым привлекательным в этой затее было то, что в лагере целое лето ее не будут доставать. Два года назад они попали в аварию, и с этого момента мама стала относиться к ней, как к хрупкой и дорогой фарфоровой кукле.

«Она боится, что я упаду с лошади и сломаю ногу! Вот почему она против верховой езды», — думала Эйми, выглядывая в окно.

Через залитое лобовое стекло — дворники явно не справлялись с потоками воды, извергаемыми с небес, — она с трудом различила смутные очертания маленькой белой церкви и нескольких домов. Но попытка обнаружить какие-либо дорожные знаки на улицах осталась тщетной.