Черный ярл.Трилогия

На сделанных на скорую руку носилках из длинных свежесрубленных жердей лежала усопшая – худощавая женщина в крестьянском платье. Руки ее были сложены на груди, а почти белое лицо с какимито острыми чертами было покрыто странными зеленоватыми пятнами.

Valle пару мигов рассматривал ее, затем шагнул поближе. Толпа почтительно расступилась, сторожко присматриваясь к пришлецу. Молодой маг взял за покойницу за холодную негнущуюся руку, повел над женщиной ладонью, шепча одному ему известные заклинания.

Так… мертва примерно с ночи… да не своей смертью… точно, яд – но не магический… ах вот оно как!..

– Почему привезли к ведьме? – коротко бросил он в сторону.

Из толпы выбрался тщедушный мужичок в ветхой одежонке.

– Ваша милость – да посудите сами! Стала вдруг животом маяться, потом понос кровавый. Я Псырь – брат ейный. Моя хата рядом, вот я за сестрой и приглядывал. Намедни вечером вернулся с извоза, а она уже и ходить не могет – стонет только, тихонько так… Сразу в сани, да сюда. А седни пришел – а ведьма Фроньку и того… уходила совсем.

– А почему в город, к целителю не отвез? – от тяжелого взгляда мага в черном мужичок стушевался.

– Дык дорого ж, а деньга – она лишней не бывает. Вот к ведьме и свез. Думал – попользует за десяток яиц аль кувшин сметаны…

Барон проделал над усопшей еще несколько пассов, а затем встал.

– Что сестра твоя ела день тому?

Псырь почесал в затылке, пожал плечами.

– Да рыбу жареную – с ярмарки осталась еще. А выкинуть жалко.

Барон мрачно покивал.

– Вот тото оно и есть. Отравилась сестра твоя рыбой тухлой. А рыбный яд тяжелый – его никакая ведьма не выведет. Надо было сразу к целителю везти, а ты, душа твоя окаянная, денег пожалел… Вот и получил упокойницу. И ведьма тут – ни при чем! – последние слова гулко разнеслись над толпой крестьян, пристыжено спрятавших лица.

Староста боязливо подошел.

– Сталбыть, ваша милость, Мирка не виноватая совсем?

Человек в черном плаще кивнул крестьянину, а потом так посмотрел на мнущегося с ноги на ногу Псыря, что тот вжал голову в плечи и потихоньку, потихоньку, смешался с толпой.

– Ох, спаси боги, – староста размашисто осенил себя знаком Миллики, – Спасибо, что ваша милость рядом проходили, не попустили взять грех на душу, сжечь невинную…

Собравшиеся тоже вразнобой вознесли хвалу богам, прекрасно соображая, что за такое деяние наверху с них спросили бы по самому большому счету. Быстрые руки тут же разбросали вязанки с хворостом, отворили надежно подпертые ставни и дверь.

Из избы, давясь воплями и слезами, выскочила совсем молодая еще ведьма в латаном салопе и грубых башмаках на босу ногу. Мельком глянула в виновато потупившиеся лица селян и, не прислушиваясь к их сбивчивым ну ты тово… не серчай, бросилась перед молодым магом на колени.

Valle стоял, глядя на вздрагивающие от рыданий плечи, на тоненький растрепанный хвостик волос, что ведьма прихватила на затылке, и мрачно думал, что людская благодарность уж слишком часто и сильно затмевается вот таким вот стадным инстинктом тупой и нерассуждающей толпы. Он забрал руку, что незадачливая ведьма пыталась поцеловать и, не слушая ее сбивчивого лепета, поднял на ноги.

– Колени застудишь, глупая…

Собравшиеся уже потянулись нестройной гурьбой по тропинке, ведущей к дороге, и дальше направо – в деревню. Они все качали головами, вполголоса обсуждая – ишь, как оно обернулосьто. Последним, получив от жутковатого волшебника кивок в качестве разрешения удалиться, по истоптанной кашице грязного снега убыл староста.

Ведьма подняла заплаканное бледное лицо, и Valle буквально бросило в жар – настолько огромными были эти серозеленые, чуть раскосые глаза.

– Спасибо… и все же – зачем? И почему именно ты, темный, спас меня от людского суда?

Молодой человек с трудом оторвал взгляд от искаженного болью лица. Не бывает ответов на такие вопросы… Ну что я могу сказать тебе, девонька? Ты и сама все прекрасно понимаешь…

И тут ее разбитые чьимто удачливым кулаком губы искривились в горькой усмешке.

– Ладно, что сделано, то сделано… Наверное, я должна поблагодарить… Я прошу, спаситель нежданный, зайдите в мою скромную избушку…

– Мир этому дому, – привычно буркнул Valle, войдя из темных сеней и не без любопытства оглядывая скромную обстановку. Магический шар, заменив собой угасающий свет короткого зимнего дня за маленьким окошком, высветил небольшую комнату, где прежде всего бросались в глаза большой стол и сундук, а также развешанные по стенам связки и пучки сушеных растений… ээ, да и не только растений. Впрочем, назначение большинства из них молодой маг затруднился бы определить, несмотря на свое увлечение травничеством на втором и третьем годах учебы в Университете. Да и вообще – все убранство и десятилетиями устоявшиеся запахи наводили на раздумья.

– Да, не оченьто, – хмыкнул он. – Наследственное, выходит. Мать тоже была?… Или бабка?

– Обе, – коротко ответила девица, пошатнувшись на миг. Она гордо отказалась от помощи, присела на такой облезлый и колченогий табурет, что его язык не повернулся бы не то, что назвать стулом, но и вообще причислить к мебели.

– Сама о себе позаботишься, или к целителю свезти? В здешнем городишке, мне говорили, толковый жрец есть в храме Гунноры, – спросил Valle, заинтересованно рассматривая большое колючее растение в горшке, гордо растущее в углу.

– Мне немного волшбой заняться придется, – девица пытливо глянула в глаза. – Не сробеете?

– Испугала ежа голой задницей! – с ухмылкой ответил Valle старой солдатской прибауткой, – Я ж плащ свой по праву ношу.

– Дело ваше. А то пока в другой комнате посидите, я быстро, – и ведьма, чуть морщась, отодвинула полинявшую занавеску, заменяющую дверь. За проемом, в который не согнувшись было не войти, оказалась крохотная комнатушка, в которой едва помещалась большая кровать, застеленная лоскутным одеялом, а в стене было прорезано небольшое окно.

– Как скажешь. Ты ж тут хозяйка, – молодой маг пожал плечами.

Девица отмахнулась, вновь поморщившись от боли в руке, на коей стремительно наливался свежий синяк. Она покопалась в своем сундуке, затем выудила пару горшочков с мазью из погреба и приступила к своим таинствам.

Valle вполоборота сел на давно не струганную лавку, деликатно стараясь особо не пялиться и в то же время не подставляя спину. В последнем он отчета себе не отдавал – настолько въелась в него эта весьма полезная для здоровья привычка. На полке рядом стояла коробка с какимито пряно пахучими семенами, ведьма чтото напевала вполголоса, и от отголосков ее женской, из поколения в поколение передаваемой магии по телу порой радостно пробегали весело искрящиеся искорки радости.