Черный ярл.Трилогия

– Отец, – не скрывая усмешки, звонко объявила Эстрелла, в чёрных глазах которой плясали то ли солнечные искры, то ли чёртики, – Позволь представить тебе моего жениха. Принц Ян – барон Кейрос.

На обычно невозмутимом лице барона чтото чуть проступило под смуглостью, когда он, вглядевшись в глаза дочери, посмотрел на её спутника. По его сигналу флажки с борзой леди чуть приспустились, а на их месте заполыхали алые с золотом имперские штандарты.

– Это большая честь для меня, ваше высочество, – это было первое, что только и смог произнести воистину ошеломлённый барон.

Прекрасная и непостижимая, как женщина, Аламеда взволнованно гудела в сумерках. Шутка ли – дочь сеньора на днях сочетается, да не с кемнибудь, а с наследником того самого престола, против которого столько было пролито мятежной и горячей крови! Слухи достигли своего апогея к сумеркам, склоняясь совсем уж к невероятным версиям вроде взбунтовавшегося принца или потерявшей рассудок доньи Эстреллы, когда посланец барона, тот самый Педро, появился в таверне «Три быка» и уселся за щербатый стол с видом столь значительным, словно он самолично берёт в супруги никого иную, как саму султанскую дочь.

Народ повалил валом, от посетителей сразу не стало отбоя, и хозяин заведения уже втихомолку потирал руки от удовольствия, глядя, как ломится от завсегдатаев и пришлых таверна, да и дополнительные, спешно вынесенные столики под навесом из виноградных лоз заняты плотно и надолго. Слуги, к которым пришлось подключить обеих дочерей и племянника, сбивались с ног, радушно встречая, обслуживая плотно напирающую толпу жаждущих вина и новостей.

Педро с хитроневозмутимым видом расстегнул доспех, свалил брякнувшую железом одёжу под стол и дерзко, громогласно потребовал вина и всего, что к нему прилагается. Что и было мгновенно предоставлено самой супругой хозяина – величайшая честь в здешних краях!

Не спеша, смакуя, Педро выцедил первый кухоль и, крякнув от одобрения, залихватски вытер усы. Разумеется, такие же торчащие в стороны стрелки, как и у барона, но покороче – дабы не ронять авторитет сеньора. После быстрой, но обильной трапезы сержант молодецки припечатал о столешницу аж цельный двойной золотой цехин, и потребовал ещё вина. Такой оборот дела был трактирщику и понятен, и привычен, да и приятен – чего греха таить.

Монета исчезла под его пальцами столь же стремительно, как кусок хлеба во рту нищего, а Хуан и Санчес уже катили приятно ласкающий слух побулькиванием бочонок портвейну. Посетители, набившиеся плотно, как маслины в банку хорошей хозяйки, уже дошли до нужной кондиции, и только тут освежившийся сладким вином Педро изволил сообщить новости. Тишина в это время стояла такая, что было слышно, как на кухне шкварчит на сковороде яичница с грудинкой.

Не спеша, наслаждаясь чувством собственной значимости, напыщенный сержант поведал то, что сообщили ему, и то, что ненароком услышал, стоя в карауле. После известия о том, что «там такаая любовь!» разгорелись улыбками лица и ярче заблестели чёрные южные глаза вокруг. Уж чточто, а романтика никак не была чужда здешнему люду – совсем наоборот. А когда Педро важно, чуть понизив голос, рассказал о том, что «Император самолично поклялся, что внук его и нашего барона будет править всей громадной Империей – от закатного океана до самых орковских гор», горячая и бесшабашная удаль захлестнула даже немногие трезвые головы.

За здоровье доньи Эстреллы, барона и самого Педро пили много и шумно. Потом, как водится, отмутузили какогото из породы вечно сомневающихся. Когда пришли ещё несколько солдат, сменившихся с дежурства, их встретили как родных отцов, жадно выспросили между вином, едой и опять вином. И тут поверили даже самые отчаянные скептики. Веселье охватило людей, скорых в радости и горе.

Гулянье выплеснулось на вечерние улицы, как хмель в жилы гуляки. На главной площади смуглые кавалеры и их стройные дамы лихо и бесшабашно отплясывали тарантеллу, вино и снедь взлетели в цене втрое и всё равно шли нарасхват. И единственное, о чём жалели предприимчивые кабатчики, так это о том, что свадьба официально состоится в столице.

Однако барон Кейрос был не только выдающимся воином и полководцем, но и мудрым правителем. Ближе к полуночи он самолично появился на живой, искрящейся огнями и весельем городской площади в сопровождении супруги, детей и гостей замка el Corazon. Громогласно он объявил о соединении двух сердец, вложил руку дочери в ладонь принца и обнял его, как родного сына. А дабы не лишать удовольствия своих соотечественников, гулять начинают уже сегодня. И, к совершеннейшему восторгу горожан, распорядился открыть подвалы.

Пока нежно и в то же время зажигающе играл древний дворянский марш, принц Ян шёл среди мерцающей сталью сдвоенной шеренги мужчин, скрестившим над ним оружие. Мечи, шпаги, копья. Алебарды альгвазилов, кинжалы мастеровых, и даже один молот кузнеца. Навстречу ему, осыпаемая лепестками цветов и зёрнышками маиса, шла прекраснейшая из всех невест. В традиционном платье нежноперсикового цвета, с живой карминной розой в тёмных волосах, донья Эстрелла мило смущалась под одобрительными возгласами и взглядами подруг, родственниц и просто горожанок, тоже составивших двойную, хотя и не такую ровную шеренгу по сторонам.

В этих краях превыше других почитали Миллику, богиню всего живого. Растворённые ворота древнего храма гостеприимно приняли молодых, которые пока шли чуть порознь в сопровождении старших. А когда принц трепетною рукою взял нежные пальчики своей доньи, подвёл её к каменному подножию громадной, уходящей в царящий под сводами полумрак, статуе бессмертной покровительницы и вдвоём преклонили колена, все вокруг, плотно набившиеся под стены храма, заглядывающие в ворота и даже окна, затаили дыхание.

Вокруг принца немедля разлилось светлое и радостное сияние – богиня благословляет! Зато донья Эстрелла окуталась жемчужносерыми переливами, плавно вьющимися и стекающими из невесомого венка, парящего над её прелестной головкой… Народ только тихо ахнул.

Что такое?!!

Из толпы выступил человек в чёрном плаще и негромко объявил.

– Принц Ян – волшебник, воин, мужчина. Он в состоянии за себя постоять. Зато донья Эстрелла, несравненный цветок этих благословенных краёв, имеет другие таланты, и всё это время находилась под защитой моего заклинания, как невеста моего друга. Отныне она не нуждается в моей защите боле. Позвольте мне переговорить с бессмертной.

И, подойдя к беломраморному, со светлоседыми благородными прожилками, пьедесталу, положил на него ладонь. Неслыханно!

Вся фигура его, от головы до пят, засияла нестерпимо ярким, трепетным светом. Покровительница всего живого обратила сюда свой взор! И от этого всех участвующих охватило несравнимое ни с чем ощущение присутствия. Как признался потом сам барон Кейрос – «словно ребёнком попал в любящие объятия матери»…

О чём беседовали Великая и презренный чернокнижник, так и осталось тайной, но через несколько мигов сияние вокруг тёмного мага угасло. Ореол жемчужного венка с доньи Эстреллы перетёк и втянулся в некроманта, а взамен её окутала нежная, розоватоперсикового цвета аура. А когда молодые встали и, очаровательно чуть смущаясь, запечатлели при людях свой первый, законно освящённый поцелуй, над ними полыхнула короткая радуга и осыпала обоих махонькими, яркими и мерцающими звёздочками с ароматом цветущего жасмина.